Поступь хаоса

И на самом краю обрыва дорогу вынесло на кромку и резко повернуло вправо и вниз. Вот там-то мы и остановились.

Водопад был огромен. В полмили шириной? Да запросто. Вода в бешенстве белой пены рушилась с утеса на сотни футов отвесно вниз, орошая завесой брызг все и вся, насквозь промочив нас в одно мгновенье, разбросав повсюду радуги, зажженные светом молодого солнца.

– Тодд. – Виола сказала это настолько тихо, што я едва ее расслышал.

Но мне и не нужно было.

И я так знал, о чем она.

А за водопадом открывалась долина, широкая, как само небо, принимая в себя реку, которая снова начиналась внизу. Водопад еще некоторое время несся вперед, белый от гнева, но вскоре разливался, успокаивался и снова становился рекой.

Которая втекала в Убежище.

Убежище.

Наверняка же оно.

Город раскинулся внизу, словно накрытый к пиршеству стол.

– Вот и оно, – сказала Виола.

И я почувствовал, как ее пальцы вплелись в мои.

Водопад слева, брызги и радуги в небе, солнце восходит впереди, внизу – долина. И Убежище. Сидит, ждет.

Мили три до него. Может, четыре, по долине. Но да, оно там.

Шлепать-трепать, оно там.

Я посмотрел кругом. Дорога резко выворачивалась прямо у нас из-под ног, шла вниз, врезалась в склон долины справа и бежала зигзагом круто вниз, все петлями, петлями, прямо как молния, пока не встречалась снова с рекой уже на дне.

И вместе с ней – дальше, в Убежище.

– Я хочу его увидеть. – Виола выпустила мою руку и схватилась за бинок.

Она смотрела, вытирала водяную пыль с линз и смотрела снова.

– Оно прекрасно, – только это она и сказала, и вытерла линзы, и снова стала смотреть.

Где-то через минуту, ни слова не говоря, отдала бинок мне, и так я впервые увидел Убежище.

Водяная взвесь в воздухе была так густа, што вытирай не вытирай, а деталей типа людей там и всего такого все равно не разглядишь, но зато там были здания – разные, всевозможные, в основном вокруг чего-то вроде большой церкви в самом центре, но и другие тоже, большие такие, и настоящие дороги, шедшие из середины под деревьями еще ко всяким зданиям.

Да там их чуть ли не пятьдесят, зданий этих!

Может, даже сто.

Ничего подобного я за всю свою жизнь не видел.

– Должна сказать, – заметила тут Виола, – оно несколько меньше, чем я думала.

Прокричала на самом деле сквозь рев и грохот вот этого всего.

Но я ее все равно не услышал.

Биноком я проследил дорогу назад, от города к нам, и увидел… наверняка заставу с укрепленной оградой, расходящейся от нее в обе стороны.

– Они готовятся, – сказал я. – Готовятся драться.

– Думаешь, она достаточно большая? – Виола встревоженно поглядела на меня. – Думаешь, мы будем в безопасности?

– Смотря по тому, насколько правдивы слухи про армию.

Я инстинктивно оглянулся назад, словно армия уже была там, стояла и ждала, когда мы соблаговолим наконец двинуться вперед. Посмотрел на вершину ближайшего к нам холма. Неплохой обзор оттуда.

– Нужно убедиться.

Мы немного пробежали по дороге в обратном направлении, поискали, где бы удобнее влезть, нашли и полезли. Ноги у меня так и порхали по камням, а в Шуме было чище, чем за много последних дней. Я грустил по Бену, грустил по Киллиану, по Мэнчи, грустил из-за всего, што случилось со мной и Виолой.

Но Бен был прав.

Даже под самым большим водопадом есть надежда.

И возможно, это даже не так больно, в конце-то концов.


Начались деревья. Холм над рекой был изрядно крут, и нам пришлось раздвигать лозы и цепляться за камни, штобы влезть достаточно высоко и увидеть оттуда дорогу, насколько хватит обзора.

Бинок все еще был у меня. Я посмотрел вдоль реки, вдоль дороги, над деревьями. Вытер линзы от мороси – да, даже здесь.

– Видишь кого-нибудь? – поинтересовалась Виола.

Река вдалеке сходилась в точку. Дальше, дальше, дальше…

– Нет, – сказал я. – Не вижу.

Я посмотрел еще и еще. И тогда…

На самом дальнем повороте дороги в самой дальней от нас части долины, в самой глубокой тени, отбрасываемой утренним солнцем, были они.

Темная масса маршировала вперед – настолько далеко, што смотрелась отсюда темной водой, втекавшей в сухое речное русло. Никаких деталей на таком расстоянии, ни людей не видно, ни лошадей толком… только ясно, што это они.

Какая-то масса, течет себе и течет по дороге.

– Насколько она большая? – спокойно спросила Виола. – Насколько выросла?

– Не знаю, – ответил я. – Три сотни? Четыре? Не знаю. Мы слишком далеко, штобы…

Я заткнулся.

– Слишком далеко, штобы точно сказать, – я попытался выдавить улыбку. – Много-много миль.

– Мы их побьем. – Виола тоже устроила на лице улыбку. – Мы бежали, они за нами гнались, а теперь мы их побьем.

– Мы пойдем в Убежище и предупредим ихнего главного, – затараторил я, и Шум взвился от волнения. – У них есть линии обороны, и подход реально узкий, и до того, как армия подойдет, у нас есть еще целый день, а может быть, даже и вечер, и я уверен, тысячи человек там не наберется.

Клянусь, не наберется.

(Но.)

Виола улыбалась самой усталой, самой счастливой улыбкой, какую я только в жизни видел. Она снова взяла меня за руку.

– Мы их побьем.

Но страх уже поднял голову, и мой Шум слегка посерел.

– Ну, мы пока еще не там и не можем знать, в состоянии ли Убежище…

– Не-не-не, – она твердо покачала головой. – Мы их побьем. Слушай меня и радуйся, Тодд Хьюитт. Мы все это время пытались перегнать армию, и знаешь что? Мы с тобой ее таки перегнали!

Она глядела на меня, улыбалась, ждала, што я отвечу.

Шум бурлил счастьем, теплом, усталостью и облегчением, и еще немного беспокойством, но я все равно думал, што она, возможно, права, может, мы победили, и, может, мне стоило бы ее обнять, если бы это не было немного дико, и вообще где-то в глубине я был с ней на самом деле согласен.

– Мы их побьем, – сказал я.

И тогда она уже сама обхватила меня руками и крепко-крепко сжала, словно мы могли упасть, и мы стояли там, на мокром холме, и дышали.

Цветами от нее пахло уже немного меньше, но это ничего.

Водопад рушился вниз из-под нас, и Убежище блестело сквозь зажженную солнцем водяную дымку, а само солнце улыбалось реке над водопадом и превращало ее в ослепительную металлическую змею.

И я отпустил Шум и дал ему вспузыриться искрами счастья, а взгляд побежал по реке, вверх, вверх…

Нет.

У меня каждый мускул в теле прошило, как молнией.

– Что?! – Виола отпрянула, повернулась туда, куда смотрел я, вгляделась. – Что?!!

А потом она увидела.

– Нет, – сказала тихо. – Этого просто не может быть.

По реке шла лодка.

Достаточно близко к нам, штобы разглядеть без бинока.

Разглядеть ружье и робу. Шрамы и праведный гнев. На нас, свирепо загребая воду, словно сам Судный день, нисходил…