Поступь хаоса

Лик утеса был неровен, уступ впереди полого круглился. Мы уже оба промокли насквозь, а вода была холодна, да и цепляться за корни, штобы не упасть, оказалось не слишком легко.

Вскоре карниз резко ушел вниз, расширился, высеченные в камне ступени стали явственней. Это уже была почти настоящая лестница.

Кто-то побывал здесь до нас.

Мы спускались. Вода бесновалась в какой-то паре дюймов. Вот и дно.

– Ох ты! – сказала у меня за спиной Виола.

Я понял, што она тоже смотрит вверх.

Лестница внезапно кончилась, коридор распахнулся в обе стороны сразу, превратившись в пещеру со стенами из воды. Камень уходил далеко вверх над головой, водопад рушился живой дугообразной стеной, словно исполинский дышащий парус, замыкая и стену позади, и пол у нас под ногами. Но «ох ты» было не про это.

– Церковь, – сказал я.

Это и вправду была церковь. Кто-то принес сюда или вырезал прямо здесь из камня четыре ряда простых скамей с проходом посередине, все лицом к камню повыше – кафедре с плоским верхом, на которой проповедник мог стоять и вещать на фоне ослепительно-белой водной стены, низвергающейся с неба на землю. Утреннее солнце превратило ее в сотканное из звед покрывало, разбрасывающее по пещере горсти искр – по всем мокрым поверхностям. На противоположной стене красовались вырезанные в камне большой круг и сбоку еще два, поменьше: Новый свет и его луны, наш новый дом, заповеданный поселенцам Господом, каким-то образом выведенный водоотталкивающей белой краской, почти светящейся на поверхности скалы. Картина взирала на церковь чуть сверху и даже озаряла ее.

Храм за водопадом.

– Она прекрасна, – сказала Виола.

– Она заброшена, – сказал я.

После первого потрясения – не каждый день на ровном месте находишь церковь! – я увидел, што несколько скамей свернуты со своих мест да так и оставлены, а по стенам везде што-то написано… где-то вырезано инструментами, а где-то намалевано той же водоотталкивающей краской, што и картина с Новым светом. В основном всякий бред: П.М + М.А., Уиллц и Шиллц навеки, Оставь надежду всяк сюда чего-то там.

– Дети, – сказала Виола. – Прятались тут, устроили свое тайное место.

– Да? Дети такое делают?

– У нас на корабле была неиспользуемая вентиляционная шахта, в которую мы тайком лазали, – сказала Виола, глядя по сторонам. – Изрисовано было куда хуже, чем здесь.

Мы, раскрыв рот, бродили по пещере. Конек крыши, где вода спрыгивала с утеса, был добрых футах в тридцати над нами, а карниз – футов пятнадцати в ширину.

– Это наверняка естественная пещера, – сказал я. – Они нашли ее и решили, што это типа чудо такое.

Виола скрестила руки на груди:

– А потом, видимо, поняли, что в качестве церкви она недостаточно удобна.

– Слишком сыро. Слишком холодно.

– Уверена, это было, когда они впервые сели на планету. – Она смотрела на белый Новый свет на стене. – Самый первый год. Все такое новое, полное надежды. – Она сделала полный оборот, вбирая всю картину целиком. – Пока реальность не показала свое настоящее лицо.

Я тоже медленно повернулся вокруг своей оси. Я прямо видел, што они себе думали. Это солнце за водой делало все слепяще-белым и таким громким и одновременно тихим, што даже безо всякой кафедры и скамей все равно чувствуешь, што ты вошел в храм. Святое место, даже если ни один человек его никогда не увидит.

А за скамьями… просто ничего не было. Просто обрыв в полтораста футов высотой и скалы внизу.

Стало быть, это здесь мы будем ждать…

И здесь нам придется надеяться.

В церкви за водой.

– Тодд Хьюитт! – едва слышно долетело до нас по тоннелю.

Виола заметно содрогнулась.

– И что мы теперь будем делать?

– Подождем до ночи. Потом выберемся, и бежать. Надеясь, што он нас не увидит.

Я сел на каменную скамью, Виола – рядом. Сняла сумку через голову и опустила на пол.

– А вдруг он найдет тропинку?

– Будем надеяться, не найдет.

Сплошная надежда, куда ни глянь.

– Но что, если найдет?

Я полез за спину и вытащил нож.


Нож.

Мы оба уставились на него. Свет белой воды играл на лезвии, капли влаги мигом осыпали клинок, сливаясь, дрожа, превращая его в светоч не хуже фонарика.

Нож…

Мы просто сидели молча и смотрели, как он сияет посреди тайной церкви.

– Тодд Хьюитт!

Виола метнулась взглядом ко входу; руки невольно прыгнули к скулам, словно пытаясь спрятать лицо, защитить, укрыть; зубы скрипнули.

– Да чего он от нас хочет?! – взорвалась вдруг она. – Если армия идет за тобой, что ему от меня-то нужно? Почему он в меня стрелял? Не понимаю!

– Сумасшедшим объяснения не требуются, – сказал я.

А в Шуме вспыхнула картинка: жертвоприношение. Еще давно, на болоте, он хотел принести ее в жертву. Знак, говорил. Дар божий.

Уж не знаю, услыхала ли это Виола или сама вспомнила, только она покачала головой и сказала:

– Вряд ли это я – жертва.

– Чего?

Она повернулась ко мне, лицо растерянное.

– Не думаю, что жертва – я. Он держал меня во сне почти все время, пока я была с ним, а когда просыпалась, я все равно видела у него в Шуме… странные вещи. Бессмысленные.

– Он псих, – возразил я. – Самый чокнутый из всех, кого я в жизни встречал.

Она замолчала и только сидела и смотрела в стену водопада.

Потом протянула, не глядя, руку и взяла мою.

– ТОДД ХЬЮИТТ!

Ее ладонь и мое сердце дернулись одновременно.

– Ближе, – прошептала она. – Он все ближе.

– Он нас не найдет.

– Найдет.

– Значит, мы с этим разберемся.

Оба, не сговариваясь, посмотрели на нож.

– Мы же почти дошли, – высоко и ломко произнесла она. – Почти дошли.

– Мы еще дойдем.

– ТОДД ХЬЮИТТ!

На сей раз заметно громче.

Он нашел тоннель.

Я сомкнул пальцы на рукояти, посмотрел на Виолу. Ее взгляд впился в жерло тоннеля, и столько в нем было страха, што у меня заболело в груди.

Я сжал нож покрепче.

Если он только притронется к ней…

И мой Шум откатил волной к самому началу путешествия, к Виоле, еще до того как она што-то сказала… к Виоле, назвавшей мне свое имя… к Виоле, говорящей с Хильди и Тэмом… копирующей речь Уилфа… схваченной и украденной Аароном… встречающей меня из пучин сна в доме у доктора Сноу… дающей обещание Бену… говорящей голосом моей ма… меняющей весь мой мир, пусть и немного.

Ко всему, через што мы с ней вместе прошли…

Как она плакала, когда мы бросили Мэнчи…

Как сказала, што я – все, што у нее осталось…

Как я понял, што могу ее читать, несмотря ни на какую тишину.

Как подумал, што Аарон подстрелил ее там, на дороге.