Потайная дверь

Через щёлку в занавесках проникал мутный свет. Я с трудом выбралась из кровати и пошлёпала по комнате к окну, чтобы выглянуть на улицу. Небо было завешено тучами, а площадь стояла в тумане, однако внизу на улице уже царило оживлённое движение. Я видела множество служанок с корзинами, работника с тяжёлым мешком на спине, двух всадников в униформе, повозку с ящиками и бочками. Правда, я понятия не имела, который час, но в любом случае уже было можно вставать.

В гардеробной я нашла себе вышитый халат, который приметила ещё ночью. Я снова прибрала нижнее бельё, раскиданное всюду по комнате, сплошь греховно прозрачные вещицы из тонкого батиста. Только корсет был сшит из более плотной ткани, при этом выглядел он не особенно целомудренно, когда несколько часов назад я примеряла его с помощью Себастьяно. Он шнуровался на спине, превращая фигуру в подобие песочных часов, и крепко воздвигал вверх бюст. Себастьяно заметил, что такую штуку я могла бы спокойно надевать почаще, но эту услугу я гарантированно не смогла бы ему оказать, потому что не могла в ней как следует дышать.

Я засунула корсет вместе с остальными вещами в шкаф и задумалась, кто такая эта леди Уинтерботтом. В любом случае у неё хороший вкус и развитое чувство моды, поскольку при выборе одежды она ценила скорее стильный дизайн, чем износоустойчивость или удобный крой.

Выйдя в коридор, я прислушалась. Снизу были слышны звуки – должно быть, миссис Фицджон или кто-то ещё готовил завтрак. И, вероятно, те люди, что приходили работать по дому днём, уже приступили к службе. Дом был большой, по моей оценке, мы пока осмотрели не больше его четверти.

Тихо и без стука я открыла дверь в спальню Себастьяно, но его там не оказалось. И в чулане ванной тоже. К моему удивлению, на умывальнике стоял большой кувшин с тёплой водой и наготове лежали несколько полотенец. Была даже свежая зубная щётка в стакане, крутая старинная вещь с ручкой из слоновой кости, а рядом подходящая баночка с зубным порошком. При помощи небольшого количества воды можно было получить из этого порошка мало-мальски пригодную зубную пасту, пусть по вкусу она больше походила на мел, чем на Колгейт.

Я быстро умылась, потом вернулась в свою комнату и надела первое попавшееся платье, в тон ему голубую накидку в крапинку, которая прилично прикрывала своей кружевной вставкой вырез платья. Правда, мой наряд походил на ночную рубашку, но в принципе эти тонкие, с завышенной талией платья в стиле ампир все походили на ночные рубашки.

При помощи расчёски и средств на туалетном столике я пригладила свою длинную гриву и сделала обычную причёску, с которой до сих пор обошла все возможные эпохи: на затылке туго заплетённая коса, которую я связала кружевной лентой, которых здесь лежало много. Вообще-то они были задуманы как украшение для шеи, но я находила, что в волосах они выглядели лучше.

Когда я спустилась вниз, часы пробили восемь, тем самым сняв вопрос о том, который час. Вполне нормальное время, чтобы начать день.

В холле мне встретился мистер Фицджон.

Он остановился и сделал поклон, полный достоинства. Его лицо при дневном свете выглядело таким же меланхоличным, как и ночью, но волосы оказались менее чёрными, чем я полагала, и были пронизаны лёгкой сединой. Одет он был в превосходно подобранный ансамбль из тёмного жакета, полосатой жилетки и брюк до колена.

– Доброе утро, миледи.

Я величественно кивнула, поскольку рабовладелица с Антильских островов не церемонится с прислугой. В качестве наследницы Рэйнбоу Фолз, то есть Радужных Водопадов (я подумала, что это превосходное название для плантаций сахарного тростника на Барбадосе), меня, разумеется, сызмальства окружали слуги, не считая рабов на плантации. Себастьяно ещё ночью предупредил меня, чтобы я не вздумала вести себя с персоналом по-приятельски, хотя это показалось мне слегка преувеличенным. Да ещё и невежливым. Не считая того, что мне стоило большого труда придерживаться этого правила, что я тут же и обнаружила.

– Я надеюсь, вы хорошо отдохнули, – дружелюбно сказал мистер Фицджон.

– Спасибо, – вырвалось у меня. – Я спала чудесно. Кровать фантастически мягкая.

В правом уголке рта мистера Фицджона что-то на мгновение дрогнуло, но если не считать этого, его мина не выказала никакого движения.

– Это чрезвычайно радует меня, миледи. Его светлость, кстати, встал вовремя и уже находится в комнате для завтрака. Не будет ли вам угодно следовать за мной?

Я последовала с удовольствием, потому что соблазнительно пахло свежим кофе.

Комната для завтрака была обставлена тяжёлой тёмной мебелью в колониальном стиле. В середине помещения стоял стол, за которым легко уместились бы десять человек. Себастьяно одиноко сидел во главе стола за развёрнутой газетой. Когда я вошла, он отложил газету и встал.

– А, это ты. Как спала? – Он галантно пододвинул мне стул. Я величественно поблагодарила его и опустилась на стул как истинная леди.

– Желает ли миледи кофе, какао или чай? – спросил мистер Фицджон.

– Кофе, пожалуйста, – ответила я, а в это время из какого-то угла подоспела служанка и налила мне кофе из серебряного кувшинчика в фарфоровую чашечку, такую тоненькую, что тёмный напиток просвечивал сквозь её стенки.

На заднем плане ждал мистер Фицджон.

– Что прикажете принести вам из кухни, миледи?

– Я не знаю. А что там есть?

– Мы можем поджарить бифштекс или ветчину. И свежие почки.

– Лучше не надо! – с содроганием отвергла я.

– Ну, тогда остаётся то, что сервировано на буфете. – Он сдержанно указал на гигантский стол, перегруженный всевозможными закусками для завтрака: выпечка, сливочное масло, конфитюры, ветчина, блины, холодный ростбиф – столько человеку не съесть.

– Я просто что-нибудь возьму себе, – сказала я.

Девушка, тоненькая миниатюрная брюнетка, которую мистер Фицджон представил мне как Дженни, стояла у буфета, дисциплинированно сложив ладони. Взгляд её был опущен на строгий белый передник, но она явно была потрясена тем, что я сама беру себе еду. Кажется, знатные дамы этого не делают.

– На нашей плантации Рэйнбоу фолз я тоже всегда так делала, – сказала я, ни к кому персонально не обращаясь. – Потому что не стоит перегибать палку с эксплуатацией своего штата. Я, кстати, против рабовладения. – К этому я решительно добавила: – Мы планируем отпустить наших рабов на свободу. Верно, Себэстшен?

Вообще-то я сказала Себастьяно, но преобразователь автоматически изменил это имя на английскую версию.

– Конечно. – Он отхлебнул кофе, и я увидела, что он пытается спрятать ухмылку. – После того как английский парламент так и так запретил работорговлю, наверняка вскоре выйдет и дополнительный закон, запрещающий держать рабов. Так что это лишь вопрос времени, когда нам придётся перестроиться. – Он повернулся к мистеру Фицджону: – А не могли бы вы распорядиться, чтобы через полчаса подали наш экипаж? Я хотел бы поехать с леди Анной на Бонд-Стрит, чтобы повидать мистера Скотта.

– Конечно, милорд. – Мистер Фицджон коротко поклонился и вышел. Девушка последовала за ним, робко опустив голову, и прикрыла за собой дверь.

Мы остались одни. Себастьяно взял мою руку и поцеловал её:

– Доброе утро, красавица моя. Как ты спала?

– Супер, – сказала я. Про ужасный кошмар я не стала ему рассказывать. – Что мы предпримем сегодня?

– Ты имеешь в виду, сверх того, что мы повидаем этого пресловутого мистера Скотта? – Он пожал плечами и подлил нам кофе. – Мистер Фицджон сказал, что в Лондоне есть несколько клубов, где встречаются по-настоящему важные и всесильные люди. Он сказал, что клубы «Уайт» и «Брук» абсолютно обязательны. Я вижу в этом хорошую возможность познакомиться с влиятельными людьми. Как нам посоветовал Хосе.

– Круто. Тогда заглянем туда.


– Но туда допускаются только мужчины.

Это меня немного рассердило, но так уж был устроен мир в эти старые времена. Никакого равенства. Мнения женщин не спрашивали. Они даже голосовать не могли. Конечно, очень глупо, что я не могла поехать в клубы, на которые с удовольствием бы взглянула.

Но потом мне пришла одна идея.

– Я могла бы посетить мистера Стивенсона и мистера Тёрнера. Хосе велел нам не упускать их из виду. Будет лучше всего, если я просто заеду к тому и другому, посмотрю, что они делают, пока ты осматриваешься в этих своих клубах.

– Но к Стивенсону и Тёрнеру я бы тоже хотел заехать.

– Вот и прекрасно. А что же мне делать, пока ты в клубе? – Я с некоторым подозрением взглянула на него: – А что вообще там делают?

– Да всё, что угодно. Играют в бильярд и в карты, пьют чай.

– Только чай?

– Ну, и бренди, конечно, и херес. Чем-то ведь должны заниматься целыми днями эти богатые аристократы, когда им нечего делать. Вот они и съезжаются в клубы. Которых здесь, кажется, много. Морские и крикетные клубы. Конные клубы. Игровые клубы. Обеденные клубы. И даже бифштекс-клуб. Но Фицджон считает, что «Уайт», «Уоти» и «Брук» – три действительно важных места, где бывают все авторитетные люди.

При слове места перед моим внутренним взором тут же возникли картины, которые придавали понятию мужской клуб совершенно новое значение. Я увидела притон с красными плюшевыми занавесами. Там женщины в чулках на подвязках и в тесных корсажах сновали вокруг денди, сидевших за карточными столами и игравшими на деньги, а перед ними выстраивались целые батареи бутылок виски. Мне пришлось проморгаться, уж больно эта картина напоминала сцену из вестерна, потому что мужчины были в ковбойских шляпах, а у стойки на заднем плане сидел на барном табурете тип, похожий на Кристофа Вальца в Джанго освобождённом. Моя фантазия определённо что-то напутала, но картинка никак не хотела исчезать.

– В любом случае всё это совершенно безобидно, – сказал Себастьяно. – Как у нас в гольф-клубах и яхт-клубах. Я так думаю, что они просто сидят у камина, курят трубки, пьют что-нибудь вместе и говорят о политике.

– Но у меня нет желания сидеть тут без дела в то время, как ты знакомишься с влиятельными людьми, – заявила я.

Он не успел ответить, как в дверь постучали, и мистер Фицджон просунул голову в комнату.

– Я послал лакея в конюшню. Ваш экипаж сейчас будет подан, милорд. – Он подошёл к столу с маленьким серебряным подносом, на котором лежал сложенный листок бумаги. – Если позволите, милорд. Только что к вам прибыли посетители. Леди Ифигения Уинтерботтом и её кузен лорд Реджинальд Каслторп просят позволения нанести вам визит вежливости.

Себастьяно бросил на меня вопросительный взгляд, и я горячо закивала. Леди Ифигения! Это и была та женщина, которая позаботилась о содержимом моей гардеробной. Я горела нетерпением познакомиться с ней.

– Проводите господ в комнату для приёмов, мистер Фицджон, – попросил Себастьяно. – Мы сейчас придём.

Комната для приёмов представляла собой просторное помещение, выдержанное в синем и золотом цветах, с витиеватыми бархатными диванчиками и импозантным мраморным камином. Три высоких окна выходили в типичный английский парковый сад, которого я пока ещё не видела. Я успела бросить на него лишь мимолётный взгляд, потому что посетители сразу перетянули всё моё внимание на себя. Леди Ифигения была прямо-таки оглушительно хороша собой, с фиалкового цвета глазами в густых ресницах и локонами цвета воронова крыла, прибранными в модную причёску и так элегантно выбивающимися из-под её шляпки, сидящей набекрень, что невозможно было отнести их растрёпанность на счёт ветра. Улыбка её была такой широкой и ослепительной, что она поневоле вызывала встречную улыбку. Её стройная, но в нужных местах округлая фигура была облачена в чудесное платье цвета лаванды с перламутровыми пуговицами. К платью подходили по цвету перчатки, которые она тотчас стянула с ладоней.

Лорд Каслторп был рослый светловолосый джентльмен с внешностью молодого бога, который, казалось, сошёл прямиком с голливудской ленты. Я безмолвно созерцала сначала его примечательное загорелое лицо, а потом смущённо перевела взгляд ниже, на его безупречно сидящий жилет с шотландским рисунком. При этом я ломала голову, какого же киноактёра он мне напоминает. Тот актёр, должно быть, очень известный, поскольку лицо кажется мне невероятно знакомым.

Пока я размышляла об этом, он с безупречной вежливостью взял на себя задачу представить нам свою кузину.

– Вы должны нас извинить, что мы явились без всякого предупреждения, – сказала леди Уинтерботтом сразу после этого с жемчужной улыбкой, которая выявляла прелестные ямочки у неё на щеках. – Тем более что камеристка, которую я хотела вам представить, прибудет из Дартфорда только сегодня к вечеру. Но мне просто не терпелось немедленно с вами познакомиться, поэтому я заставила старину Реджи меня сопровождать.

Старина Реджи тоже посмеивался, и я увидела, что зубы у него такие же белые и безукоризненные, как у Себастьяно. Я продолжала ломать голову над тем, кого же он мне напоминает.

– Да всё не так, Ифи, – весело сказал он. – Я тоже сгорал от любопытства, как и ты. Если бы ты не предоставила мне удобный предлог сюда явиться, я бы его выдумал сам. – Он одобрительно огляделся: – Очень красивый у вас здесь дом, сэр. Хотя и не сравнится с вашим великолепным имением в Лестершире. Я недавно проезжал мимо него и имел возможность взглянуть со стороны. Мне кажется, ремонтные работы там хорошо продвигаются.

Имение? У нас ещё есть и имение? В дополнение к плантациям на Барбадосе? Боже мой, да мы и в самом деле настоящие богачи. Я глянула на Себастьяно сбоку как можно более незаметно, но если он и был поражён услышанным, то никак не показал этого.

– У нас пока не было времени этим заняться, – неопределённо высказался он и обозначил лёгкий поклон: – Простите мне мою невежливость. Могу ли я распорядиться, чтобы вам принесли чего-нибудь прохладительного?

Леди Уинтерботтом пожелала себе лимонада, а лорд Каслторп не отказался от хереса. Я же ничего не хотела, у меня в желудке ещё булькал кофе, который здесь походил скорее на сверхкрепкий эспрессо. В следующий раз буду заказывать к нему горячее молоко, тогда его можно будет пить как латте макиато.

Себастьяно позвонил в колокольчик и заказал мистеру Фицджону напитки, а затем мы сели на диваны и принялись болтать. Разговор состоял из того, что леди Ифигения сперва подробно рассказывала, как она добывала весь мой гардероб. Она перечисляла всех портных, модисток, торговцев тканями и белошвеек, с которыми контактировала, а потом назвала ещё с полдюжины сапожников и кошельщиков, пока у меня не закружилась голова от множества имён.

– Я очень надеюсь, что всё в вашем вкусе! – с жаром сказала она. – После того как мистер Скотт передал мне перечень ваших мерок, мне оставалось сделать, как вы уже заметили, только самое необходимое, но вы должны знать, что я выбирала только те вещи, которые я заказала бы и себе.

– Всё превосходно, – ответила я. – Благодарю вас за ваши старания!

Для изготовления мужской одежды она, как бы в передоверии полномочий, мобилизовала своего кузена Реджинальда, и на это лорд Каслторп заметил, что сделанные покупки принесли ему известную славу.

– С тех пор я слыву настоящим денди, – весело сказал он. – Недавно даже Бо Браммелл спросил у меня, не собираюсь ли я претендовать на его позицию нон- пареля.

Бо Браммелл – это имя было мне знакомо. Этот человек в своё время считался чем-то вроде верховного гуру в делах моды, но что Каслторп имел в виду под нонпарелем? Только я собралась пометить это слово в моём невидимом списочке, как тут же узнала, что это слово происходит из французского и означает «несравненный».

– Вы, кстати, одеты превосходно, этот бутылочно-зелёный камзол, – сказал лорд Каслторп Себастьяно. – Разумеется, он происходит с Савил-Роу. Я тоже заказал себе такой, только на тон светлее.

Мистер Фицджон вошёл с подносом и сервировал напитки, а заодно информировал Себастьяно, что приказал кучеру ждать подле дома, когда его светлость будет готов к выезду.

– Ах ты, боже мой, мы не хотели задерживать вас в ваших делах! – сказал лорд Каслтроп.

– Дела подождут, – поспешно заверил Себастьяно. Он с жадностью впитывал информацию, и как вскоре выяснилось, наши посетители в этом смысле были настоящей сокровищницей. Чтобы незаметно подвести их к нужной теме, Себастьяно чистосердечно заявил, что мы в Лондоне более или менее чужие и понятия не имеем, что тут происходит (разумеется, он выразился гораздо благороднее, он говорил о запутанном многообразии, незнакомых обычаях и о непривычной обстановке). Как всегда, он превосходно играл свою роль. Каждый тотчас поверил бы, что он – аристократический, но, к сожалению, в общественных вопросах неосведомлённый отпрыск с другого конца света.

– Все институции, места и людей мы знаем самое большее по имени, – говорил он, вымучивая на своём лице выражение сожаления. – Но при этом хотели бы стать частью здешнего общества, ведь в конце концов наши предки родом отсюда.

– О, весь Лондон знает, что всю предыдущую жизнь вы провели в тропиках Вест-Индии, как бы в дикости и вдали от всякой культуры! – воскликнула леди Уинтерботтом. – А ещё и это ужасное кораблекрушение! – Её хорошенькое личико показывало искреннее сострадание, соединённое с решимостью и жаром. – Поэтому мы и приехали, Реджи и я! Чтобы оказать вам поддержку и быть вам полезными во всех делах, касающихся общества!