Потайная дверь

Кораблекрушение явилось для нас новой загадкой, которую нам следовало позднее разгадать самостоятельно. Похоже, это было частью нашей легенды, о которой мы явно знали не всё. А пока мы удовольствовались той информацией, которую мимоходом ухватили в ходе последующего разговора.

Среди прочего мы узнали, что в клуб нельзя явиться просто с улицы, как в какую-нибудь пивную, даже в том случае, если у тебя правильный гендер. Для этого требовалась рекомендация члена, потому что такой клуб есть сиятельный круг. Конечно, в данном случае это не составляло проблемы, поскольку лорд Каслторп был членом всех важных клубов для почтенных господ и знал практически каждого. Он тут же заявил о готовности поехать с Себастьяно в «Уайт» и ввести его туда. Себастьяно бросил в мою сторону короткий взгляд, который выражал всё: старина Реджи был послан нам самим небом.

То же относилось и к леди Уинтерботтом. Она рассказала нам о нескольких заведениях, куда имеют доступ и дамы, причём список оказался весьма обозримым. Важнее всех, пожалуй, были альмак-балы, куда приходило потанцевать и поболтать избранное общество, то есть все, кто обладал рангом и именем. Но туда приходили только по приглашению, а приглашения исходили исключительно от нескольких строгих дам, зарекомендовавших себя в обществе, и с ними, следовательно, нужно было находиться в добрых отношениях. Леди Уинтерботтом была очень хорошо знакома с двумя из этих дам и заверила меня, что я уже очень скоро буду танцевать там котильон.

Котильон. Это слово мне не пришлось заносить в список, потому что я знала: это танец. Правда, я не имела никакого понятия, как его танцевать. Ифигения сразу пообещала при первой возможности показать мне все его па.

Да и в остальном – к моменту отъезда наших посетителей мы уже были с ними на дружеской ноге. Хотя бы из-за одного того, что мы каким-то образом были связаны родством. Бабушка Ифигении со стороны матери была вторым браком замужем за лордом Фринтоном, а его шурин был внучатым племянником третьего графа Фоскери, чей младший брат некогда эмигрировал на вест-индийский остров.

– Он, должно быть, и был вашим дедушкой, – объявила Ифигения. – Возможно, даже прадедушкой, тут мне надо навести справки поточнее.

После чего Реджинальд счёл, что мы как родственники непременно должны называть друг друга по имени. Мне и Себастьяно нечего было на это возразить, напротив, ибо лежало на поверхности то, что эти двое нам ещё очень могли пригодиться. Себастьяно и Реджинальд условились о встрече во второй половине дня, чтобы вместе отправиться в Уайт-клуб, а мне Ифигения собиралась позже представить камеристку и после этого взять с собой на прогулочную поездку в Гайд-парк, потому что там в это время дня каталось всё женское высшее общество.

– Я могу свести тебя с важнейшими людьми тона, – пообещала она. – Скоро ты почувствуешь себя в городе абсолютно как у себя дома.

С распланированным таким образом днём мы однозначно продвинулись в исполнении нашей задачи, тут мы с Себастьяно сошлись во мнении, распрощавшись с Ифигенией и Реджинальдом.

Расходились мы лишь в вопросе, что означает тон (моё пока что последнее слово в списке незнакомых). Себастьяно считал, что это синоним старых аристократов, тогда как сама я склонна была прочитывать за этим лучшее общество.

Кроме того, Себастьяно полагал, что Реджинальд выглядел в точности так, как Кен-жених, я же полагала, что он скорее похож на Криса Хемсворта – это имя мне всё-таки вспомнилось в конце беседы. На что Себастьяно утверждал, что даже не слышал никогда этого имени. А вот Кена-жениха, поучал он меня, хорошо знают все, даже маленькие дети. Потом, правда, выяснилось, что сам он узнал Кена-жениха совершенно случайно, потому что у его кузины был Кен, и Себастьяно однажды сбрил ему волосы, чтобы посмотреть, вырастут ли новые. Ему пришлось купить кузине на свои карманные деньги нового Кена, а старого ему разрешили забрать себе.

– Поверь мне, я в точности помню его лицо, – сказал он. – Потому что оно оставалось всегда одинаковым, даже после того, как я выместил на нём свой гнев.

– А что ты сделал бедняге Кену?

Об этом он поначалу не хотел мне говорить, но я не отставала и в конце концов узнала, что он вырвал ему руки и фломастером написал на животе: «Давай реви!».

– Руки я ему потом обратно приделал, – рассказал Себастьяно. – А надпись фломастером так и не стёрлась.

Я ждала, когда у меня пройдёт приступ смеха, а потом велела миссис Фицджон принести мне пальто и сумочку, чтобы ехать вместе с Себастьяно к мистеру Скотту.

Джерри встрепенулся из своей дрёмы, когда мы подошли к карете и приветствовали его. Он быстро спрыгнул с облучка.

– Милорд! Миледи! Простите меня, я тут задремал!

– Это пустяки, – сказала я. – Ночь у тебя была такая же короткая, как и у нас.

Ну да, может, и не такая короткая, мысленно поправила я себя, ведь мы с Себастьяно перед тем, как отправиться спать, ещё попробовали себя в качестве моделей, демонстрирующих нижнее бельё.

Джерри распахнул перед нами дверцу. При свете дня было видно, что лицо его усеяно веснушками. Я хотя и знала, что ему уже семнадцать, и даже ломка голоса у него уже была позади, но выглядел он лет на двенадцать. Как мальчишка, которому ещё полагается ходить в школу.

– А это, кстати, Джако, грум. – Он указал на худого пожилого типа, которого я до сих пор даже не видела, потому что он стоял на запятках кареты. Джако был одет в голубую ливрею, а лицо его было сморщено, как засушенная голова из трофеев индейца. О предназначении грума я могла лишь гадать. А для начала просто внесла его в список новых слов.

Поездка с Гросвенор-сквер на Бонд-стрит длилась недолго, собственно, мы могли бы и пешком дойти, но я к этому моменту уже знала, что благородной даме не пристало просто так разгуливать по городу, это был бы дурной стиль. Она перемещалась либо в карете, либо на коне (само собой разумеется, в подходящем костюме для верховой езды и в дамском седле), либо заказывала себе паланкин или стул-носилки, даже если ей надо было отправиться совсем недалеко. Конечно, ей дозволялось и пешком ходить, если она хотела погулять или сделать покупки, но лишь в определённом окружении, в определённое время дня и уж ни в коем случае не без сопровождения слуги или члена семьи.

Книжный магазин мистера Скотта находился на первом этаже солидного каменного дома. Ко входу вели три ступеньки крыльца, на двери висел старомодный колокольчик, а в двух узких высоких витринах были выставлены книги, к моему восхищению – и книги Джейн Остин и лорда Байрона. Джерри вежливо открыл дверь магазина и держал её передо мной и Себастьяно, пока грум поднимался на облучок. Так я и выяснила, что было его работой: кто-то же должен был присматривать за лошадьми, в конце концов ведь у кареты нет ключа зажигания, который можно вынуть, а на коня не положишь парковочный талон.

Кроме того, теперь я знала, что представляет собой каретный сарай: что-то вроде гаража для кареты, рядом со стойлами для лошадей. По-настоящему богатые люди имели собственный выезд, а Фоскери – то есть я и Себастьяно – явно принадлежали к этому сиятельному кругу. Реджинальд упомянул об этом вскользь, а мы приняли к сведению: «Чертовски хорошие лошади у тебя в конюшне, Себэстшен. Особенно пара серых! Нам придётся скоро выезжать верхом. Или ехать на фаэтоне – элегантная повозка! Тебе надо позаботиться, чтобы на все случаи у тебя в каретном сарае стояли разные экипажи!»

Книжный магазин представлял собой сплошные джунгли из стеллажей, которые со всех сторон выступали внутрь помещения, так что среди них приходилось лавировать как в слаломе.

– Дед, мы здесь! – крикнул Джерри.

– Сейчас приду. – Из-за стеллажа показался тщедушный седой мужчина лет шестидесяти. На нём был тёмный костюм с достойно повязанным галстуком. Седые волосы топорщились на голове слегка беспорядочно, в точности как у Джерри – должно быть, растрёпанность была генетическая. Но не это было первым, что бросалось в глаза, а деревянная нога. Она цокала по полу, когда старик шёл к нам, опираясь на трость, но выглядел он тем не менее бодро.

– Миледи, милорд, – он поклонился. – Для меня большая радость приветствовать вас в моей скромной лавке, – и в завершение приветствия он подмигнул: – Или мне называть вас Анной и Себастьяно?

Я была растеряна, Себастьяно тоже: я увидела удивление на его лице.

– А вы знаете, что мы?..

– …явились из другого времени? Да. В конце концов, я уже много лет здесь курьер и не раз работал вместе с мистером Маринеро.

Маринеро – это была фамилия Хосе, во всяком случае одна из его фамилий. Полное его имя звучало как Хосе Маринеро де ла Эмбаркасьён. Правда, я не знала, настоящая ли это фамилия или намёк на магическую красную гондолу, на которой он странствовал во времени в Венеции. Ведь по-испански эмбаркасьён означало что-то вроде лодочника.

– Хосе нам про это не говорил, – сказал Себастьяно.

– Он много про что не говорил, – пожаловалась я.

– Пожалуй, так оно и есть, – согласился мистер Скотт. – Если я правильно понял, для данного случая особенно важно, чтобы у вас двоих было как можно меньше предварительной информации. – Он посерьёзнел. – Я знаю только, что ваше задание имеет огромное значение. Самое большое, с каким мне приходилось здесь сталкиваться.

– У меня тоже постепенно складывается такое впечатление, – с расстановкой сказал Себастьяно. И торопливо добавил: – Вам не надо стоять. Джерри, принеси, пожалуйста, стул для дедушки.

– О, это лишнее, большое спасибо, – отмахнулся мистер Скотт. С жалобной улыбкой он перенёс свой вес на здоровую правую ногу. – Я целыми днями сижу и поэтому использую всякую возможность подвигаться. Это хотя и болезненно, но иначе я так и не научусь справляться с этим, – он указал на свой протез. – Это случилось только в прошлом году. Ссадина, которая вдруг воспалилась. Нога почернела, и доктор сказал, что если её не отнять, то я умру. То есть или я – или моя нога, – его смех звучал глуховато, и у меня мороз пробежал по спине. Всякий раз забываешь, какой отсталой была медицина в это время. Перед заражением крови и перед гангреной люди были бессильны. Безобидная рана могла стать столь же смертельной, как и бронхит, переходящий в воспаление лёгких. Беременность означала опасность для жизни – каждая четвёртая женщина умирала родами.


Путешествия во времени были иногда романтичны и могли служить развлечением, но жить в прошлые времена мне определённо не хотелось бы. Большинство людей тогда стояли одной ногой в могиле. То, что мистер Скотт вообще пережил ампутацию, было уже почти чудом, по крайней мере исключением. Всякий раз, когда я видела нечто такое, во мне всё протестовало, я находила просто ужасным то, что нельзя было помочь этим людям. Если бы было возможно прихватить сюда из будущего антибиотики и обезболивающие средства! Столько страданий можно было бы предотвратить.

– Ну идёмте же в подсобку, – позвал мистер Скотт. Он захромал впереди нас в уютное помещение с видом на маленький садик. Там – как и в торговом зале – стояли стеллажи с книгами и шкафы вдоль стен. Но всё же оставалось место для старомодных кресел и дивана с потёртой обивкой. – Садитесь, пожалуйста.

Я как раз собиралась это сделать, как тут из угла рядом с диваном послышался писк. В мелкой корзине, выстланной старым одеялом, лежала собака с выводком щенят.

Я в умилении присела перед корзиной на корточки, забыв про свой благородный наряд. Собака была по породе чем-то средним между спаниелем и канадской охотничьей, она смотрела на меня большими блестящими глазами и выглядела при этом по-настоящему гордой. Её малыши, числом четверо, грелись у неё под боком, пушистые комочки золотистого цвета, один из которых как раз поднял голову и тоже смотрел на меня. Сердце моё растопилось как сливочное масло на солнце.

Джерри присел рядом со мной и погладил длинные уши собаки.

– Тилли совсем свихнулась на своих щенках. Ведёт себя так, будто взяла главный выигрыш в лотерее.

– Но они и впрямь очень милые, – страстно воскликнула я. – Особенно этот маленький сорванец. У него уже есть кличка?

– Сизиф. Поначалу он с трудом пробивался к источнику пропитания. Ему приходилось расталкивать других, поэтому я и назвал его так. Двоих мы уже раздали, остальных тоже придётся отлучать от матери.

Я спонтанно протянула руку и осторожно погладила маленького Сизифа по шёрстке.

– Даже не думай, – сказал Себастьяно. Он уже сидел в кресле и смотрел на меня, забавляясь, как будто в точности знал, что со мной творится. Ну да, он знал это, ведь мы были знакомы давно и я ему уже не раз успела рассказать, как я люблю щенят и что хотела бы иметь когда-нибудь собственного.

Мистер Скотт положил руку на плечо своему внуку:

– Джерри, пойди к миссис Симмонс на кухню и попроси её подать нашим гостям чай.

– Будет сделано. – Джерри так и кинулся выполнять поручение дедушки, выбежав из комнаты через заднюю дверь.

Мистер Скотт снисходительно улыбнулся. На его лице отразилась нежность.

– Довольны ли вы услугами Джерри? – осведомился он.

– Абсолютно, – сказал Себастьяно. – Он прекрасно делает своё дело. – Себастьяно внимательно разглядывал книготорговца. – Так же как и вы. С момента нашего прибытия я не могу надивиться, с каким тщанием вы всё подготовили. Дом, персонал, обстановку… Помимо того, мы наслышаны о деревенском имении, о конюшне и собственном выезде… На что там ещё мы можем рассчитывать?

– На состояние, – сухо ответил мистер Скотт. – В течение недели вы должны получить представление о ваших банковских счетах. Всё это управляется компанией Ротшильд и сыновья на Сейнт-Суитинс-лэйн.

– Можно предположить, что состояние большое.

– Очень большое.

Я гладила щенка, погрузившись в свои мысли. Шёрстка у него была мягкая как шёлк, и он ластился к моей руке, его голова в точности помещалась в мою ладонь, будто подогнанная под неё.

– А как вы вышли на Ифигению и Реджинальда?

– Леди Уинтерботтом моя покупательница, она любит читать и удостаивает мой магазин частыми визитами. Когда мистер Маринеро поручил мне подготовить декорации для вас двоих, ни на чём при этом не экономя, я тут же подумал о леди Уинтерботтом. Я рассказал ей трогательную историю, согласно которой вы попали в шторм у берегов Португалии во время вашей поездки из Вест-Индии и потерпели кораблекрушение. При этом вам еле удалось спастись, но весь ваш багаж унесло течениями в Атлантику.

– Как осмотрительно с вашей стороны, – весело заметил Себастьяно.

Мистер Скотт ответил на его улыбку.

– Леди Уинтерботтом с жаром окунулась в задание, которое я ей поручил. Более того, она была по-настоящему воодушевлена, мало что доставляло ей такое удовольствие. – Мистер Скотт откашлялся: – Покупка одежды – это, так сказать, её конёк.

– А Реджинальд?

– Лорд Каслторп? О, его я знаю гораздо меньше, его привлекла к делу леди Уинтерботтом. Как я слышал, для него это не составляло большой сложности, так как ему самому пришлось после его возвращения с континента одеваться заново. Леди Уинтерботтом считает его изысканным молодым человеком. Он сражался в Испании пехотинцем под командованием Уэллсли и в Лондон вернулся лишь несколько недель тому назад. Из-за ранения его военная карьера преждевременно оборвалась. А иначе бы он далеко пошёл в военном деле. Богатый наследник, живёт в роскошной вилле на Уимпол-стрит.

– Он хочет ввести меня в клубы, – сказал Себастьяно.

– Хороший план. Нет лучшего пути, чтобы быстро войти в высшие круги, а если я правильно понимаю, это важно для выполнения вашего задания. Я помогу вам во всём, что в моей власти. А всё, что я не смогу сделать сам, сделает Джерри. Он толковый и прилежный малый. На него вы можете целиком положиться, парень простодушный, без тени коварства. Я могу поручиться за него всей своей жизнью.

Маленький Сизиф между тем выбрался из корзины и с любопытством обнюхивал пол. Когда вскоре после этого появилась экономка миссис Симмонс с подносом для сервировки чая, я еле успела подхватить щенка, чтобы он не попал ей под ноги. Я быстро взяла его на руки и села с ним на диван к Джерри, который налил нам чаю и казался при этом очень довольным. Себастьяно ещё раз подчёркнуто похвалил его, после чего он от смущения залился румянцем под всеми его веснушками. Мистер Скотт с дружелюбной иронией заметил, что для Джерри всё происходящее похоже на увлекательный приключенческий роман, в котором ему самому выпадает главная роль таинственного героя. Джерри ещё больше покраснел, но находчиво ответил, что это гораздо лучше романа, поскольку всё разыгрывается в реальной жизни. И наверняка во всём мире нет такой волнующей и необычной тайны, какую доверено охранять ему.

Мистер Скотт передал нам папку с документами, которые удостоверяли наши личности в банке и вообще всюду. Наряду с этим он донёс до нас ещё кое-какую информацию, в том числе относительно Ифигении Уинтерботтом. Она была вдовой виконта, который бо́льшую часть своего состояния проиграл в карты. Но пока он не проиграл и всё остальное, у него хватило приличия умереть от паралича сердца. Мне такой вывод показался жутковатым, но мистер Скотт сказал, что именно такими словами ему описывала дело сама Ифигения.

После смерти мужа она жила с небольшим штатом прислуги на Хафмун-стрит, в относительно скромном, но достойном доме, который ей достался от отца. Роскошное строение в Белгрейвии, где она жила во время брака со своим супругом лордом Уинтерботтомом, ей пришлось продать, поскольку супруг завалил этот дом залогами под самую трубу из-за своих карточных долгов. После этого ей осталось довольно сносное состояние, с которого она могла какое-то время жить. Правда, лишь до тех пор, пока она не сделает себе подходящую партию на брачном рынке. Чего, по словам мистера Скотта, не придётся долго ждать, потому что во всём Лондоне едва ли сыщется другая такая редкостная красавица, как леди Уинтерботтом. К ней уже сватались несколько претендентов, но она была разборчива и ждала действительно хорошего улова.

Себастьяно взял у меня Сизифа и вернул его в собачью корзину к Тилли:

– Нам уже пора приступить к кое-каким делам.

Я с сожалением встала. Щенок и впрямь был слишком милый, но я понимала, что он должен остаться здесь, потому что вскоре нам придётся возвращаться в 2013 год, куда мы никак не могли прихватить его с собой.

Мы условились с мистером Скоттом, что будем поддерживать связь через Джерри.

– Приходите в любое время, как только вам понадобится моя помощь, – сказал старый книготорговец, провожая нас до двери.