Позывной «Крест»

— Что? — переспросил царь Галилеи.

— Я хотел спросить, для кого, о повелитель! — оправдываясь, выдавил из себя алхимик.

— Какая тебе разница, для кого? — разозлился Антипа. — Я заплачу.

— Я… не хочу, — испуганно ответил Васыляка, вспомнив, как час назад с ним расплачивалась жена Антипы.

— Что? — возмущенно поднял брови царь.

— Не надо платы, повелитель! Я сделаю все, что ты захочешь…





* * *


Иоанн проповедовал уже второй час. Озеро Кинерет или, как его еще называли, Галилейское море, ждало священного обряда водного крещения, но Креститель все не приступал. Сотни людей молча внимали речам пророка. Филипп и Саломея тоже были здесь. Девушка под влиянием любимого мужчины пожелала принять обряд крещения водой. Все размолвки и противоречия были забыты. Поразительное искусство Иоанна — убеждать слушателей — делало свое дело. С каждым его приходом из пустыни у него становилось все больше сторонников и почитателей. Для многих его появление становилось глотком свежего воздуха — они сразу забывали о повседневной рутине и, как им казалось, однообразии этого мира. Не нужно быть умнее и глупее своего пророка — ему нужно просто верить. И они верили.

Иоанн же вещал стоя. Пот лился градом с чела проповедника, резал ему глаза и стекал по всему телу, кусая под мышками и щекоча спину, но Креститель был неподвижен.

— У кого две одежды, тот отдай одну неимущему, и у кого есть пища, делай то же… Воины! Никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованьем. Мытари! Не требуйте более определенного вам! — неслось над Кинеретской долиной.

Эти поучения, как и многие другие, будут передаваться из уст в уста, из поколения в поколение. Много лет спустя евангелист Лука изложит их в своем писании, но тогда люди, впервые слышавшие проповедь, поражались силе слова, его величию…

— Стой! Ты куда? — Филипп перехватил мужчину, идущего с чашей воды, прямо у края поляны, где шла проповедь. Правитель Итуреи, Батанеи и Трахонитской области вместе со своими братьями по вере внимательно следил за безопасностью учителя.

Тщедушный иудей с большой железной чашей остановился, хлопая глазами.

— Это вода, — просто сказал он, — учителю.

Филипп с подозрением посмотрел на него. Чаша в руках мужчины задрожала. Правитель взял у него чашу из рук и приподнял на уровень подбородка, принюхиваясь.

— Это вода. Не веришь — попробуй. Но это вода для учителя, — почти с обидой произнес мужчина.

— Филипп, пусти его, — спокойно сказал Иоанн, — неминуемому быть. Не бойся!

Брат Ирода Антипы, а ныне брат мандеев, еще раз недоверчиво посмотрел на услужливого маленького человечка и молча освободил ему дорогу. Тот, покраснев, двинулся к Иоанну.

— Испей, отче. Устал, наверное?

Иоанн, чьи глаза засветились добром, улыбнулся:

— Благодарю тебя, брат мой… Крещу тебя Именем Господа.

С этими словами он окунул в поднесенную чашу свою кропильницу, сплетенную из конского волоса, и брызнул ею в лицо иудея. В ту же секунду подноситель с криком ужаса упал перед проповедником и закрыл лицо ладонями, яростно катаясь по пыльному грунту побережья. Толпа ахнула, Филипп рванулся к несостоявшемуся отравителю, но было поздно. Тщедушный мужчина раскинул руки и замер навсегда. На его лице застыла гримаса боли, пустой взгляд остекленел.

— Амен, — только и произнес Иоанн.

— Амен, — хором повторили столпившиеся мандеи.





5


Эх, нелегка судьба легионера. Ему бы в битву! Победить равного себе врага! Покрыть себя славой, пусть даже и пасть на поле брани, но остаться героем навеки в умах и сердцах потомков. Они будут прославлять Великий Рим и справедливого императора Тиберия, а вместе с ним и его легионеров, геройски погибших в сражениях. Ан нет! Послали во славу Рима привести какого-то несчастного ученого. А если окажет сопротивление — покалечить и притащить. Разве это работа для настоящего воина?

Трибун Сириус угрюмо плелся вслед за своими воинами, продолжая размышлять.

Стоило ли брать с собой две контубернии легионеров, чтобы справиться с одним доходягой-алхимиком?

Император Антипа действительно погорячился. С утра он бегал по дворцу с криками: «Я лично его уничтожу! Я вырву ему печень и заставлю самого ее сожрать!»

— Ну что ты так горячишься, милый? — успокаивала его Иродиада.

Антипа посмотрел ей в глаза:

— Почему в моих владениях происходит что-то без моего ведома? Кто посмел травить этого сумасшедшего Иоанна? Кто-о-о?


— Его ведь не отравили, правда? — наивно спросила жена.

— Его пытались отравить!

— Но кто? — продолжала удивляться Иродиада.

— А вот это мы сейчас узнаем, — злобно прошипел Антипа после паузы.

Внезапная мысль осенила его. Он еще раз пристально посмотрел на Иродиаду. Но недоумевающая женщина не могла вызвать и тени подозрения.

— Я боюсь за тебя, мой повелитель. Ты очень нервничаешь, — с тревогой сказала она. — Разве так можно? Надо беречь себя для империи и для меня.

Иродиада провела по щеке мужа своей прекрасной холеной ладонью. Царь, похоже, оттаял, поцеловал ее руку:

— Иди к себе, милая. Тут решаются дела государственной важности.

— Слушаюсь, мой повелитель, — официально ответила Иродиада и скрылась в боковой двери.

— Немедленно приведите мне этого алхимика-аптекаря, что живет за водогоном! Марш! — скомандовал царь Сириусу.

Трибун согнулся в глубоком поклоне и двинулся прочь из зала.

— Стой! — продолжил Ирод Антипа, как будто что-то вспомнил.

Сириус повиновался.

— Как справитесь, обратишься к Мотлоху. Он укажет, где найти этого смутьяна Иоанна.

— Я понял! — радостно воскликнул Сириус. — Найти и уничтожить?

— Дурак! — взвился Антипа. — Убить надо было твоего отца, когда он собирался тебя зачать! Арестовать! Арестовать и поместить в тюрьму крепости Махерон! Исполняйте!

«А то моя женушка истребит всех в этом царстве — кого надо и кого не надо», — подумал Антипа.

Конечно, он был неглуп и понимал, кто пытался отравить Иоанна Крестителя. Но как дерзко! Так могла поступить только Иродиада. Обида и гнев застилали ей глаза — ее можно понять. Какой-то нищий зверь оскорбил, оклеветал ее перед народом Галилеи. Но проклятье младенцев не давало Антипе покоя. Уж лучше спрятать этого Иоанна в темнице — пусть подохнет там, — чем убивать в открытую. Но каков этот негодяй алхимик! Плетет какие-то интриги у царя за спиной! Ничего, Антипа узнает. Он все узнает…

Царь налил себе вина и пристально посмотрел на дно чаши. «В Галилее неспокойно. Уже боишься пить вино в собственном дворце». С этими мыслями он отхлебнул пару глотков и не умер. Ну, уже хорошо.

Сириусу и Антипе было невдомек, что пока царь раздавал указания легионерам, Иродиада почти бегом кинулась в женскую часть дворца. Там у фонтана с золотыми статуэтками сидели девушки, обслуживавшие царицу.

— Афенди! — властно крикнула жена Ирода Антипы.

Одна из девушек встала.

— Немедленно отправляйся к алхимику. Скажи ему, пусть спасается — бежит, куда глаза глядят. Быстро!

Стройная красавица с тонкими чертами лица и длинными волосами только кивнула в ответ. Она сняла хлопчатобумажную накидку и осталась в рубище водоноса. Да, это была не просто служанка царицы, а женщина-скороход, всегда готовая исполнить любое указание своей повелительницы. Афенди накинула платок-куфию, отчего стала больше похожа на мальчика из низшего сословия, и выскользнула из дворца незамеченной. Она прекрасно знала Тиберию и понеслась к лавке аптекаря кратчайшим путем. Для нее, чьей прыти, как говорили, мог бы позавидовать и разогнавшийся верблюд, это было всего лишь разминкой.

Итак, Сириус медленно подошел со своим отрядом к лавке алхимика Васыляки. Был знойный день, но дверь в заведение аптекаря была закрыта. На стук ответа не последовало. Сириус огляделся вокруг. Народу почти не было, лишь из-за угла выехал какой-то чужеземец на ишаке, с лысой головой и странным пучком волос, торчащим прямо из макушки. На нем были непомерно широкие штаны синего цвета и красные кожаные сапоги до колен.

— Послушай, чужеземец! — обратился к нему Сириус на латыни, но тот посмотрел на трибуна пустыми глазами, не поняв ни слова.

— Послушай, чужеземец, — повторил римлянин на арамейском, но странник только пожал плечами, а затем что-то сказал на непонятном языке. Вынул из корзины, притороченной к ишаку, короткую белую льняную рубаху с красивой вышивкой вокруг разреза для головы.

Он протянул свой товар Сириусу, как бы предлагая купить.

— А, езжай отсюда! — разозлился римлянин, махнул куда-то рукой и для пущей убедительности схватился за короткий меч.

Странный лысый торговец спрятал товар обратно в корзину и, пришпорив ишака, ускакал прочь по каменной дорожке.

— Трибун! Здесь есть запасной ход! — подбежал к Сириусу легионер, которого отправили на разведку вокруг дома.

— Половина здесь, остальные со мной! — скомандовал Сириус и приказал разведчику: — Показывай, где это.

С тыльной стороны дома дверь была полегче, чем в лавке.

— Ломайте! — приказал Сириус. — И хватайте мерзавца. Первым, кто схватит, плачу серебром!

Четверо крепких воинов сцепили руки и, разбежавшись, одним мощным клубком выломали дверь черного хода. Но то, что ждало их внутри, заставило содрогнуться. Прямо в коридоре висел человеческий скелет, прибитый к одной из дверей гвоздями, а стены были измазаны кровью. Легионеры замерли от неожиданности. Вдруг из дальнего коридора на них кинулась огромная крыса величиной с верблюда. Грызун непомерных размеров целеустремленно летел прямо в гущу столпотворения незваных гостей, на что воины отреагировали по-разному: кто-то кинулся обратно на улицу, кто-то упал, закрыв голову руками. И лишь двое самых отважных римлян выставили копья вперед, желая дать отпор страшному чудовищу. Крыса-великан была уже совсем рядом, и мужественные легионеры зажмурились от страха. Только Сириус не испугался. Крепкой рукой он что было силы метнул свое тяжелое копье прямо в громадную пасть чудовища. Послышался звон разбитого стекла, и наваждение сгинуло. Двухметровый монстр исчез, как будто его никогда и не было. Опешившие римляне окаменели.

Но это было еще не все. Внезапно непонятно откуда на них налетел рой диких пчел. Всем известно, как страшны дикие пчелы в своем гневе. Их яд не раз становился смертельным для несчастных путников, желавших полакомиться медом в горах. Пчелы принялись кусать всех без разбору, и испуганные легионеры кинулись из ужасного дома наутек. Но не всем удалось спастись. Двое смельчаков, оставшихся на ногах во время нападения чудовищной крысы, приняли на себя удар пчел первыми. Это было жестоко и страшно. В диких муках боли они неистово катались по полу коридора, закрывая лица руками. Но пчелы были везде и жалили всюду. Жалили и тут же гибли, жалили и гибли. Их было так много, что, казалось, им нет конца.

— Закройте дверь! — скомандовал запыхавшийся Сириус уже на улице, и спасшиеся легионеры повиновались.

Где-то внутри слышались предсмертные крики их товарищей.