Предсказатель смерти

– Зеленая, – автоматически проговорила она.

– Я про марку спрашиваю.

– Не знаю. – На глаза начальницы навернулись слезы.

– Отведи обоих к остальным, – скомандовал Гуров омоновцу, а затем связался с Крячко: – Стас, выяснил, где комната электрика находится?

– Спускайся в подвал, там встречу и провожу, – ответил Станислав.

Возле комнаты, в которой обычно находился электрик, стояли двое омоновцев. Внутри нее камера видеонаблюдения отсутствовала, и узнать, находится ли там кто-нибудь, возможности не было. Лев почти не сомневался в том, что Сидорчука там нет, однако окончательно такой вариант исключать не стал. Судя по осведомленности начальницы отдела кадров, та могла даже не предполагать, когда приходил или уходил с работы украинец. Он решил перестраховаться и приказал омоновцам выбивать дверь.

– Фу, Лева, как грубо! – остановил бойцов Крячко и достал из кармана ключ. – Можно же и без ментовских замашек обойтись.

Стас открыл дверь и чуть толкнул ее вперед, пропуская внутрь омоновцев. Через пару мгновений от них послышался сигнал «чисто!», и Гуров вызвал криминалистов, подъехавших к театрально-концертному залу чуть позже групп захвата. А первое, что он увидел, войдя в мастерскую электрика, была надпись на стене, написанная ярко-красной краской: «желание каждый влечение стать».

– О как! – восхитился за его спиной Крячко. – Наш пострел везде поспел. А где труп?

– Ничего руками не трогать и не топтаться! – на всякий случай предупредил Гуров, хотя омоновцы и так стояли как вкопанные.

Не двигаясь с места, он осмотрелся по сторонам. Каморка у электрика была не слишком большая: метров пятнадцать по площади. Слева от входа были два одежных шкафчика из фанеры, следом за ними стоял старый письменный стол с новым электрическим чайником на нем. Над столом, вплоть до самого угла, висели настенные шкафчики, все закрытые на навесные замки, а у дальней стены стоял большой верстак с тисками. У противоположной стены стояли еще три высоких шкафа, так же запертые на замки, а рядом с ними был большой ящик, доверху заполненный мотками проводов. Но самое интересное располагалось точно на пересечении диагоналей комнаты: прямо на полу лежала простреленная и проржавевшая фашистская каска, на которой была наклеена фотография какой-то женщины, а поверх фотографии желтым фломастером был нарисован аляповатый человечек с поднятыми вверх руками, образующими полукруг, и кружочком головы, находящейся отдельно от тела.

– А при чем тут Анна Герман? – удивленно протянул Станислав, всматривающийся в посторонние предметы на полу.

– Какая Анна Герман? – не понял Гуров.

– Лева, похоже, тебе пора начинать очки носить, – язвительно проговорил Стас. – На фотке Анна Герман изображена.

– Допустим, – кивнул Лев. – Тогда при чем тут каска?

Он заставил криминалистов исследовать каждый уголок мастерской электрика, и на это они потратили почти час. К тому времени как эксперты начали работать над получением улик, омоновцы проверили все здание театрально-концертного зала сверху донизу. Всех, кого бойцы обнаружили, конвоировали к общей группе. Ни Сидорчука, ни трупов спецназовцы в комплексе не обнаружили, и после краткого допроса, устроенного Станиславом, почти весь персонал театрально-концертного зала распустили по своим местам, и лишь несколько человек, часто общавшихся с украинским гастарбайтером, Крячко допросил отдельно, пока Гуров торчал над душой криминалистов, сам не зная, чего он от них ожидает.

Минут через десять после того, как в мастерской электрика была обнаружена фашистская каска, Гурову начал названивать генерал. Поначалу Лев игнорировал его звонки, решив объясниться с начальником после того, как закончит работу, но Орлов оказался настойчивым, и пришлось ответить на звонок.

– Лева, ты что творишь, мать твою?! – заорал генерал в трубку. – Какая антитеррористическая операция? Ты в своем уме? Я сейчас к министру еду. Он меня сожрет с потрохами и не подавится. Ты с дуба рухнул? Забыл, что террористами только совместно с ФСБ нужно заниматься?

– Какие террористы? Какая антитеррористическая операция? – делано удивился Гуров. – Кто тебе такую чушь сказал?

– Начальник этот долбаный развлекательного центра, мать его! – выругался Орлов. – Он всем наябедничал, кому только позвонить успел. Даже с журналюгами связался. Говорит, что у него террористы здание захватывают!

– И кому ты веришь? – рассмеялся Лев. – Скажи в министерстве, что твои подчиненные проводили операцию по поимке опасного серийного убийцы, на котором три трупа уже висит. По оперативным данным, он должен был находиться в этом театрально-концертном комплексе и готовился убить четвертого человека. Поймать маньяка не удалось, зато твои доблестные полицейские предотвратили очередное убийство. Скажешь, что подробности доложишь после того, как опергруппа завершит работу.

– Серьезно убийство предотвратили? – с надеждой в голосе спросил генерал.

– Если честно, Петр, я не знаю, – вздохнул Лев. – Мы предполагали, что маньяк-шифровальщик попытается тут убить четвертого человека, чтобы продолжить со мной игру в кошки-мышки, но теперь я в этом не уверен. Судя по всему, Стас прав и этот гад может прекрасно прогнозировать мои ходы. Я даже не уверен, собирался ли он убивать четвертого человека или заранее понял, что по старой схеме я ему сработать не дам. И я сейчас ни хрена не пойму, что означает очередная загадка, которую он нам оставил. В отработанную схему она никак не укладывается.

– Может, все-таки психолога к вам на помощь подключить? – предложил генерал.

– Петр, и ты туда же! Если я без этого шарлатана не смогу поймать убийцу, увольняй меня, к чертовой матери!

– Ладно, ладно! Успокойся! Не фига орать на начальство. Это не положено, знаешь ли. Не хочешь психолога, как хочешь. Но в министерстве я доложу, что ты убийство предотвратил. Работай дальше. Только смотри, чтобы омоновцы палку не перегнули!

Орлов отключил связь, оставив Гурова в задумчивости. Он ничуть не погорячился, когда сказал генералу, что преступник действительно способен предугадывать его шаги, и чувствовал легкую горечь от этого. Неприятно было осознавать, что убийца, раскладывающий повсюду загадки, пока обыгрывает его, манипулируя им словно марионеткой. А еще больше Гуров был недоволен собой из-за того, что сейчас абсолютно не представлял, что делать дальше и где искать единственную зацепку в двух своих делах – украинского гастарбайтера Сидорчука.

Опрос свидетелей, отобранных Станиславом, тоже дал не слишком много. Все они подтвердили, что несколько раз за украинцем приезжал на работу какой-то азиат, но вот по поводу марки и цвета машины расходились в своих показаниях. Одни говорили, что это была синяя «Toyota», другие утверждали, что зеленая «Maserati», а третьи вообще ни марку, ни цвет машины назвать с уверенностью не могли. Как и в описании азиата все сходились только в одном, что мужчина был азиатской внешности. А вот в показаниях относительно описания веса, роста, возраста свидетели существенно расходились, и у Льва сложилось впечатление, что за Сидорчуком приезжал не один и тот же человек, а несколько разных личностей. Адрес, по которому проживал украинец, тоже никто из опрошенных не знал. По их словам, Сидорчук был скрытным человеком и не спешил завязывать дружеские отношения.

Закончив опрос последнего свидетеля, Гуров попросил Крячко:

– Стас, езжай в Главк и займись гаишниками. Мне нужно знать, куда делся этот проклятый «БМВ». Я понимаю, что в Москве машина может пропасть бесследно, но мне нужно знать, где ее последний раз видели.

– А ты что собираешься делать? – поинтересовался Крячко.

– Пообщаться с одной дамой, – размыто ответил Лев. – Мне интересно, как она замешана в этом деле и замешана ли вообще. Не люблю темных лошадок.

– А она темненькая? Мулатка или девушка с Кавказа? – хихикнул Станислав.

– Иди ты со своими шуточками, куда Макар телят не гонял! – отрезал Гуров. – Пойду узнаю, что там у экспертов. А ты мотай в Главк, не мозоль мне глаза!

К тому моменту, когда он вновь спустился в подвал, криминалисты уже заканчивали свою работу и готовились к отъезду. Лев попросил, чтобы экспертиза была проведена максимально быстро, и следом за специалистами покинул театрально-концертный зал. Делать здесь было уже нечего. Он был уверен, что Сидорчук в этом здании уже никогда не появится, но все же оставил одного из оперативников присматривать за развлекательным комплексом, а сам поехал к Ларисе Ивлевой.

Ивлева оказалась моложавой и весьма привлекательной женщиной. По крайней мере, выглядела куда лучше своей подруги. Гурова она встретила скорее с любопытством и интересом, чем с удивлением и опаской. Вообще, ее манера держаться была достаточно открытой и уверенной, и по первому впечатлению можно было заключить, что Ивлевой совершенно нечего скрывать.

Квартира у Ларисы оказалась небольшой, но аккуратной, и первое, что бросилось в глаза Гурову, это огромное количество вязаных салфеток и салфеточек, которые, казалось, занимали все свободные поверхности в доме, за исключением полов и подоконников. А на подоконниках царили всевозможные комнатные цветы. Причем растения были совершенно разными и друг друга не повторяли.

– Я смотрю, вам у меня здесь понравилось, – заметила Лариса.


– Довольно уютно, – пожал плечами Лев, усаживаясь за стол и доставая блокнот. – Лариса Яковлевна, вас разве не интересует, зачем я к вам пришел?

– Ну, во‑первых, я догадываюсь, – ответила Ивлева, усаживаясь в кресло напротив и закидывая ногу на ногу так, чтобы пола халатика задралась выше середины бедра. – А во‑вторых, люблю детективы, поэтому усвоила одно правило: следователю в погонах бессмысленно задавать вопросы. Ответа все равно не получишь, а допрос от этого может тянуться бесконечно долго.

– Ну, пока не допрос, а опрос, – улыбнулся Лев. – Я полагаю, вы в курсе, что произошло с Натальей Леонидовной?

– Конечно, – спокойно ответила женщина. – Правда, думала, вы меня одной из первых опрашивать будете. Все-таки я ее лучшая подруга.

– А вы что-то конкретное знаете об этом разбойном нападении, чего не знает больше никто? – внимательно посмотрел на нее Лев.

– Нет. Но могла бы рассказать свои соображения по поводу того, кому оно могло быть выгодно. – Довольно миловидное лицо Ларисы перекосила гримаса неприязни и брезгливости. – Единственный, кто прекрасно был осведомлен о финансах Наташи, ее характере и привычках, а также постоянно нуждался в деньгах, был, есть и останется в числе первых подозреваемых, по моему предположению, конечно, наглый братец Федора, Антоша Ларионов.

– И как вы пришли к таким выводам? – заинтересованно спросил Гуров.

Лариса рассказала, что брат банкира пытается выглядеть как обеспеченный человек, но с каждым месяцем это выходит у него все хуже и хуже. Она отметила, что Ларионов носил дорогие золотые часы с таким же браслетом, однако около трех месяцев назад браслет сломался, и Антон поменял его на дешевую подделку из желтого металла, а сломанный браслет так и не отремонтировал.

– Это первый признак того, что с деньгами у мужика стало хреново, – загнула Лариса палец. – Во-вторых, я Антоху давно знаю, лет десять – точно. Он всегда обожал дорогую обувь. У него туфли были на каждый день недели и на любую погоду. И, не дай бог, на них трещинка или царапинка появится, он эту обувь уже больше никогда не надевал. А за это лето я его лишь в трех-четырех парах туфель видела. Да и то повреждения на них уже никаким кремом замазать не удавалось.

По словам Ивлевой, хотя Ларионов и любил пообедать в ресторане за счет своего брата, особо этим не злоупотреблял, а в последнее время чуть ли не каждый день обедает вместе с Астаховым. Кроме того, она не видела у Ларионова купюр крупнее пятисотенных, хотя раньше у него в портмоне всегда с десяток пятитысячных банкнот было как минимум. Вдобавок Антон перестал ездить на такси и везде катается со своим подельником Сердаровым.

– Почему подельником? – удивился Лев.

– Доказательств у меня, естественно, никаких нет, но они не зря друг с другом не расстаются, – пояснила Лариса. – Наверняка вы знаете, что Антоху пару раз судили за всякие там махинации, но он всегда чистым из воды выходил, а затем на новое место работы Сердарова с собой притаскивал. Естественно, они как-то связаны. И я думаю, что совместными нечестными делишками.

– Я смотрю, вы хорошо осведомлены о жизни посторонних вам людей, – усмехнулся Гуров.

– Да какие они посторонние, когда все время трутся около моего… – Ивлева на долю секунды замялась и закончила: – …моего хорошего друга. Да и Наташка мне про Ларионова немало рассказывала. Она его, кстати, тоже терпеть не может. Удивляюсь, что она вам про Ларионова ничего не сказала. Впрочем, возможно, в стрессе была, не соображала толком. Зато сейчас наш общий психолог ее почти полностью в порядок привел.

– А как вы думаете, почему Наталья Леонидовна не смогла опознать нападавшего? Она же Ларионова должна прекрасно знать. Да и Сердарова наверняка хорошо помнить может.

– А чего тут сложного? – хмыкнула любительница детективов. – Маски на голову, в рот каким-нибудь газом, вроде гелия, брызнуть, чтобы голос изменить, а Наташка у нас пугливая. Если ее испугать, она не только знакомых узнавать перестанет, забудет, как и ее саму-то зовут. А кроме них просто некому. Посторонний человек настолько хорошо ходы по нападению на Наташку придумать не мог. Это ведь знать нужно, что под угрозой дурочка даже не сообразит, что с карты можно только пару тысяч снять, а не все сто пятьдесят. Я даже уверена, что у них и пистолет игрушечный был. Наташке и такого бы вполне хватило.

Пообщавшись с Ивлевой еще примерно полчаса, Гуров вынужден был согласиться, что доводы женщины относительно причастности к разбойному нападению на Астахову Ларионова и Сердарова имели под собой основания, если бы не одно «но»: зеленый «БМВ» Е 30 с номерным знаком «С084МК 50 RUS», владелец которого тоже бесследно пропал, как и деньги жены банкира. Но, как бы то ни было, Ларионов с его биографией и характером очень хорошо укладывался в образ маньяка-шифровальщика. Вот только Лев даже предположить не мог, почему именно с ним Ларионов затеял игру в кошки-мышки, ведь послания и шифры оставлялись исключительно для него.

Сразу после разговора с Ивлевой он позвонил сначала Крячко, чтобы узнать, что удалось найти относительно пропавшего «БМВ», а затем связался с Сурковым и поинтересовался, есть ли новости по телефонам погибших. И тот, и другой его разочаровали. Станислав доложил, что последний раз автомобиль удалось засечь в паре километров от места ограбления, и с того момента зеленая «БМВ» с нужным номером в камеры видеонаблюдения не попадала. По крайней мере, сотрудники ГИБДД в своих базах ничего не смогли найти.

Сурков тоже ответил, что среди контактов троих жертв есть сходные номера, но все они принадлежат не частным лицам, а различным организациям: службам такси, вокзалам, госучреждениям и медицинским центрам. При этом голос у Игоря был настолько расстроенным, словно он считал, что серьезно подвел Гурова. Пытаясь приободрить старлея, Лев похвалил его за работу и попросил прислать список тех организаций, в которые звонили пострадавшие.

Он отправился домой, по дороге раздумывая о том, почему маньяк-шифровальщик отошел от привычной схемы. И он имел в виду не то, что на этот раз рядом с загадкой не оказалось трупа. Это как раз было вполне объяснимо: или злоумышленник не стремился убивать ради самого убийства, или посчитал слишком рискованным делать это в том месте, куда собирался прибыть Гуров, уже готовый к таким сюрпризам.

А вот то, что на этот раз неизвестный не разложил предметы по линии, а уложил точно в центре комнаты, причем сложил один на другой, ставило в тупик. Тем более что этих предметов оказалось значительно меньше, чем было в первых трех случаях. Подобные действия преступника предполагали либо то, что он вошел в завершающую стадию своей задумки, либо просто новое усложнение заданий. Вот только Анна Герман и простреленная фашистская каска никак не ассоциировались у Льва с какими-либо конкретными местами в Москве. Да и странный человечек, нарисованный желтым фломастером поверх фотографии, тоже должен был что-то значить…

Мария оказалась уже дома и была не просто злой, а взбешенной. Едва открыв дверь, Гуров услышал, как она яростно грохочет кастрюлями на кухне, ругаясь матом едва ли не в полный голос. В таком состоянии Строева бывала крайне редко, только когда кто-то совершал поступок в высшей степени отвратительный, с ее точки зрения.

– Представляешь, что этот жирный козел отчудил? – заговорила она, едва заметив мужа. – Переносит премьеру «Нашего класса». Этот козел хочет, чтобы мы отыграли закрытый показ уже через два дня!

– Какого «Нашего класса»? – не сразу сообразил Лев под бурей эмоций супруги.

– Пьесу Слободзянека, какую же еще? – всплеснула руками Мария. – Видите ли, какая-то там шишка из министерства хочет сделать подарок на юбилей своей дражайшей супруги-миллионерки и заплатил бешеные «бабки», чтобы наш театр играл пьесу исключительно для него, нее и их гостей. При этом еще и полный зал обещает.

– И что в этом плохого? По-моему, весь шоу-бизнес сейчас так живет.

– А ты не путай хрен с пальцем! Во-первых, это ТЕАТР, а не какой-то шоу-бизнес. Может, нас еще у миллионеров на дачах выступать заставят? А во‑вторых, мы пока элементарно не готовы. Хорошо хоть, эту корову Чемоданову с роли сняли, а то бы я точно играть отказалась. Я так и заявила директору, что уйду из его театра, пусть себе новую приму ищет.

– Ладно, солнышко мое, успокойся. Вы, как всегда, прекрасно справитесь, да еще и премию хорошую заработаете, – приобнял жену за плечи Лев. – К тому же сезон раньше других театральных коллективов откроете. А если еще парочку прикормленных журналистов пригласите, они вам такую прессу сделают, что прогремите на всю Россию.

– Можно подумать, мы без прикормленных журналистов не гремим, – фыркнула Мария. – Еще скажи, что у нас не самый лучший театр в стране.

– Конечно, самый лучший. Поэтому я и не сомневаюсь, что через два дня у вас все прекрасно получится. Кстати, а про что пьеса?

– Фи, да вы невежда, сударь! – наигранно возмутилась актриса. – Найди в интернете и прочитай. А еще лучше, на премьеру приходи. Так уж и быть, на закрытый показ я тебе местечко организую.





Глава 7




Утром Гуров, прежде чем отправиться в Главк, наведался в офис благотворительной организации «Протянутая рука», которая и подкармливала бездомных в районе, где он проживал и где новый волонтер подарил Павлу Осиповичу Землянникову почти полную бутылку спирта.

Естественно, никаких новых волонтеров в организации не оказалось, и никого, похожего по приметам на самозванца, там не знали. Более того, сотрудники «Протянутой руки» в тот день даже не на всех точках бездомных покормить смогли, из-за чего очень расстраивались. После того как они привычно покормили обедом бездомных в одном из районов Москвы и отправились в столовую за новой порцией пищи, неожиданно выяснилось, что все четыре колеса у машины кто-то изрезал ножом. Подобных происшествий в практике волонтеров еще не случалось, и к ним они были совсем не готовы. Пока дотащили машину до сервиса, пока починили колеса, забрали еду и отправились на точки раздачи пищи, стало уже слишком поздно. Волонтеры все равно проехались по своим участкам, но их там уже никто не ждал.