Прекрасное далеко

– В данном случае разница минимальна. – Инквизитор переслала данные механикусу. – Устрой его в схолу учителем начальной физической подготовки. Это как раз по его профилю.

– Как пожелаете. – Эмалион поклонился и вышел за дверь.

Мама спросила, как прошел первый день и Катя буркнула, мол, все нормально. Хотя готовилась прямо из кабинета директора проследовать не в класс, а в тюрьму или на стол экзекутора. Потому что мама предупреждала – держи себя в руках, старайся контролировать способности, не давай им взять над тобой верх иначе они будут управлять тобой, а не ты ими. Любая спонтанная вспышка эмоций – и все вокруг страдают от паники и страха. Почему-то именно это чувство Катя вызывала у людей. Нет бы радость или веселте, нет, все в ужасе разбегаются от маленькой девочки, которая является эпицентром этого страха. Очевидно, все завязано на испытанном страхе перед смертью, другого объяснения у нее не было.

Но все вдруг разрешилось чудесным образом – ее никто не выгнал и даже в другой класс не перевели, хотя это было логично. Вова готов был хоть стоя все уроки стоять, только чтобы не сидеть за одной партой с такой страшной и ужасной соседкой. Впрочем, остальные тоже не испытывали любви к Кате, в которой она не слишком и нуждалась. Давно уже переросла эту детскую проблему, к тому же сказывалась универская закалка, где она никому свою дружбу не навязывала. А вот к ней подкатывали постоянно, да так часто, что это уже начинало не просто надоедать, а конкретно раздражать. Тут нужно сосредоточиться на учебе, а не думать о том, как бы к девчонке в трусы залезть. Хотя, в ее группе нашлись те еще шалавы, не пропускающие ни одного члена, сравнивая парней друг с другом. Как там один из них сказал? Знатные давалки? Так вот, Катя с этими проститутками не хотела иметь никаких отношений, даже простенького знакомства. Вот так ее воспитала мама и наставлял отец. К тому же у нее была цель, которой она должна была достичь, и все эти прогулки с мальчиками серьезно бы ее отвлекли. Об этом можно было подумать потом, когда она собственноручно вернет отцу конечности, но… судьба и злой рок распорядились иначе и теперь она начала новую жизнь. Которую все же хочется прожить более достойно и осторожно, благо есть все задатки для этого. А именно – память о прошлой жизни. При этом мама не слишком-то и удивилась, узнав, что она многое помнит. Наверное, подобные случаи здесь уже бывали.

А вот со способностями беда – Катя натурально не знает как их контролировать. Есть одно предположение, которое она считает единственно верным – это своего рода защитный механизм. Сейчас в силу ее возраста он работает в случае возникновения опасности и поэтому неподконтролен ей. Ну, опасности как таковой постольку поскольку, ведь учитель просто хотел ее выпороть за пререкания. Заслужила. Но проклятый дар подчиняется подсознанию, которое решило, что ее хотят употребить исключительно сзади. Ну и… со всеми отсюда вытекающими. И что теперь будет дальше – неизвестно. Катя толком не спала эту ночь, ворочалась, думая и строя предположения о своем будущем и наконец под утро забылась сном, так что папане пришлось ее тормошить, чтобы разбудить.

Матери она ничего не сказала, хотя та явно что-то заподозрила. Но мысли она читать не умела, так что происшествие удалось скрыть. И директор опять же родителей не вызвал, что очень подозрительно. Наверное, тоже решил, что инцидент не стоит того, чтобы о нем сообщать. Хотя все кому надо уже в курсе, это точно. Запомни, дура, сказала себе Катя, сиди тише воды и ниже травы, не высовывайся и будет тебе счастье. Ну, получишь по жопе пару раз палкой, не так уж это и страшно, ничего переживешь. Так что, вдох-выдох и с равнодушной физиономией заходи в класс. Мама дочку в школу, то есть схолу, привела, пожелала удачи и хорошей учебы и вернулась домой, так что Катя на весь день предоставлена сама себе.

В кабинете учеников было не так много – ранние пташки сидели за партами и бездельничали. Наверное их родители работают далеко, раз привели детей на учебу так рано. Собственно, Катя здесь по той же причине – мама успевала отвести ее в схолу пока на фабрику не ушел отец, сидевший с младшим дома. И ждать ей теперь сорок минут до начала урока – Катя кинула взгляд на часы.

Учителя в классе не было, так что ученики вели между собой тихие переговоры и сразу же замолкли, как только «ведьма» вошла в кабинет. Катя равнодушно посмотрела на любопытные взгляды, которыми ее проводили до места, устроилась за партой и достала тетрадку. Порисовать. Делать каменное лицо она научилась еще в универе, так что навык перекочевал вместе с ней и в эту жизнь. Дети сначала молчали, потом начали потихоньку шушукаться, кто-то показал на нее пальцем, но девочке было пофиг – она сосредоточилась на рисовании. В прошлой жизни у нее получалось неплохо и в этой она решила продолжить занятие, дабы развивать моторику пальцев и воображение. К тому же это отвлекало от негативных мыслей. Пока Катя трудилась над рисунком, класс постепенно заполнился галдящими учениками. Мимо нее прошел Оприн, но как-то бочком, постаравшись побыстрее прошмыгнуть на свое место. Кто-то уже забыл произошедшее вчера и вовсю горланил, рассказывая, как «старшаки позвали его поиграть в мяч» и вообще он тут самый крутой, а вы отстой и дерьмо на палочке. Кате спокойно себе рисовала, не обращая на крикунов никакого внимания. Они лет до двенадцати будут друг другу в ухо ерунду орать, пока у них не наступит пубертатный период и мозг окончательно не атрофируется и не уступит место нижней чакре. Начнут заглядываться на девочек, краснеть и потеть в их присутствии, мямлить что-то невразумительное и страдать от неразделенной любви. А сейчас на все, что они способны – это дергать их за косы и ставить подножки, выражая таким образом свое расположение. Кате стало смешно от таких мыслей и она улыбнулась.

Пришел Вова, повесил портфель на крючок парты, сел на краешек и начал внимательно рассматривать свои ногти. А также чесаться, шмыгать носом, елозить на скамейке и всячески раздражать Катю своей возней. Но та решила абстрагироваться от его шараханий и продолжила рисовать. Вова видел, что ее рука сразу же вычерчивает плавную линию, кончик карандаша штрихует фигуру, придавая ей объем. Любопытство победило и сосед придвинулся чуть ближе, заглядывая одним глазом в рисунок, думая, что Катя его не видит. Как бы не так! Женщины прекрасно умеют смотреть искоса, все замечая краем глаза. Они, наверное, даже ушами видят, только никогда не расскажут об этом.

– Смотри. – Неожиданно сказала Катя, пододвигая законченный рисунок ближе к Вове.

Тот шарахнулся от нее, как черт от ладана, но потом все-таки переборол свой страх, да и интерес победил. Мальчишка начал внимательно разглядывать чудовище.

– Это кто? – наконец сдался и спросил он.

– Единорог.

– Кто?! – не понял мальчишка. Его вопль прозвучал так возмущенно и недоверчиво одновременно, что Кате стало смешно.

– Единорог. – Терпеливо повторила она, памятуя, что она тут самая взрослая и находится среди детей. – Выглядит как лошадь, только у нее рог на лбу.

– А лошадь кто? – продолжил задавать вопросы любознательный Вова. Он уже забыл, что сидит рядом со страшной ведьмой.

– Ты не знаешь, как выглядит лошадь?! – настал черед Кати удивляться.

– Нет. – Мотнул тот головой.

– Вам в гардене картинки животных не показывали что ли?

– Показывали. – Обиделся Вова за родной детский сад. – Но таких – нет. – Он ткнул пальцем в рисунок.

– А каких? – Кате стало интересно.

– Гигантских ос, – стал загибать пальцы мальчишка, – катачанских скорпионы, жуков, комаров… этих, как их, о, вспомнил, богомолов!

– Это все насекомые, я тебя про животных спросила.

– А что, есть разница? – вопросом на вопрос ответил мальчик и сделал это с таким удивлением, что Катя поняла – тут еще работать и работать. Потом одернула себя – это она такая умная, а его в детском саду неизвестно чему учили. Надо же, скорпионов выдали за животных! С ума сойти!

– Представляешь себе, есть. – Ответила она. – Животные как правило – млекопитающие. То есть вынашивают детенышей внутри себя, как человек делает, а потом кормят молоком. Ты-то должен знать, у вас в семье вон какая орава. – Вова обиделся, но Катя не заметила. – А вот у насекомых только королевы и самки откладывают яйца и из них потом вылупляются другие насекомые. Хотя нет, те же осы создают пары, и скорпионы и пауки тоже. Правда, есть еще рептилии, они тоже яйца откладывают, но вот к насекомым не имеют никакого отношения. К тому же они хладнокровные и зависят от температуры окружающей среды и среди насекомых такие есть. – Катя задумалась, вспоминая, чем же еще они друг от друга отличаются. Биология – не ее конек, но все же ударить в грязь лицом она не могла. – Короче, – рубанула она ладошкой в воздухе, как делала ее папа из прошлой жизни, решив пойти ва-банк, – у насекомых внешний скелет, а у млекопитающих, рыб и рептилий – внутренний. Это все что тебе надо пока знать.

– Как это внешний скелет? – из объяснения Кати пацан понял только это слово.

– А вот так. Природа так постаралась. У тебя мясо на костях растет, а у них наоборот – снаружи кость, то есть хитин, а внутри – как бы мясо. Органы там внутренние и потроха.

– Все равно непонятно. – Замотал башкой мальчишка. Наверное, слишком много информации за раз, подумала Катя.

– Сейчас я тебе нарисую, – она отобрала листок и начала схематично карябать в углу.

– Тишина! – объявил чей-то голос, как будто идущий из динамика.

Катя так увлеклась, что пропустила появление в кабинете нового учителя. Хотя, это было предсказуемо, если знать, чего там орал мистер Фремен в кабинете директора. Новый учитель, точнее учительница, прошла к столу, положила на него журнал сигны, после чего вышла на середину. За ее спиной маячил уже знакомый сервочереп, а на плече вдруг неожиданно устроился какой-то механический паук. Да и сама учительница больше напоминала сервитора – нижняя часть лица была скрыта дыхательной маской, а за учениками следили внимательные глаза. Одета она была в свободный балахон тусклого бордового цвета, из под которого хорошо виднелись четыре механические ноги-опоры. Бьюсь об заклад, подумала Катя, что у нее за спиной не один механодендрит, а сразу четыре, потому что для их установки требуется переделка опорно-двигательного аппарата. И сейчас перед ней стоит леди механикус явно не низкого ранга. И ее присутствие с вероятностью в 100% связано со мной, даже к гадалке не ходи.

Учитель дала ученикам время рассмотреть себя внимательно, после чего продолжила.

– Ваш учитель, мистер Фремен, временно отстранен от своих обязанностей в связи с нервным срывом. – Говорила учитель ровно, словно слова были записаны заранее и их воспроизводил сервитор. – Поэтому директор схолы и руководство техникума, куда вы, возможно, поступите поле окончания обучения на начальном этапе, предложило мне занять его должность. Меня зовут Клэр Клейтон, я имею квалификацию техножрицы второго класса, так что можете обращаться ко мне по моему званию – госпожа техножрица, либо же учитель или леди Клейтон. Всем понятно?

– Да, учитель. – Нестройно ответили дети.

– Уже хорошо. – Учитель хлопнула в ладоши, оказавшееся полностью стальными. До этого она их прятала в широких рукавах и кисти были не видны. – Я не будут с вами знакомится напрямую, сделаю это в процесс обучения. Помогут мне в этом мои помощники. – Она указала на парящий сервочереп. – Мистер Франк, – дрон чуть качнулся вниз, – и мистер Спиди. – Паук шевельнулся на плече. – Директор любезно согласился на их участие в обучении. Итак, дети, вчера у вас состоялся вводный урок, который закончился такой неприятной неожиданностью для вас. Обещаю, впредь это больше не повторится. – Леди Клейтон прямо посмотрела в глаза Кате, та не стала ерепениться и опустила голову. – Если в вашей сигне будет достойная тишина и дисциплина, то вы сможете усвоить материал гораздо быстрее, чем ваши соседи по сигнам. К тому же это позволит вам избежать наказания. Для начала вам нужно научиться писать, чтобы читать и считать, поэтому достаньте свои прописи и начнем. Мистер Франк, приготовьте пожалуйста доску.

Сервочереп подхватил тряпку и начал тщательно стирать вчерашние Андерсоновские и Катины каракули, которые так никто и не убрал.

– Откройте первую страницу, дети и начнем с самой первой буквы. – Продолжила как ни в чем не бывало учительница, даже не поворачиваясь к доске, а наблюдая за детьми. Один из ее механодендритов подхватил стило и начал аккуратно, каллиграфическим почерком, со всеми завитушками выводить букву «А». – Естественно, это буква «А». С этим звуком ребенок приходит в наш мир, это начало чего-то большего, чем просто буква, это «Альфа», лидер, вождь, наставник и учитель. Видите, как она пишется? Чем-то похожа на цифру восемь, правда? Между прочим древние считали ее символом бесконечности Вселенной. Ведь вы уже знаете цифры, дети? – Молчание. – Неужели не знаете? Разве в гардене не преподают счет хотя бы до десяти?


Храбрый Андерсен поднял руку.

– Ты знаешь цифры, мальчик? – обратила на него внимание учитель. – Встань пожалуйста и скажи свое имя.

– Майлз Андерсен, госпожа учитель. – Подскочил мальчишка так, как будто ему в задницу пружинку вставили. – Да, я знаю, как писать цифры! Я и алфавит весь знаю!

– Что ж, хорошо. – Кивнула головой Клейтон. – Тогда садись, у меня будет для тебя персональное задание. Может быть еще кто-то в классе умеет писать? – задала она закономерный вопрос.

Поднялось еще две руки. С середины и с последней парты среднего ряда.

– Вами, девочки, я тоже позже займусь, мистер Спиди принесет вам задание. А сейчас все остальные взяли в правую руку стило… так, ты, почему взял в левую?

– Мне так удобно, госпожа учитель. – Ответил мальчишка с середины третьего ряда. По-моему его звали Том, вспомнила Катя.

– Придется тебе учиться писать правой рукой. Потому что в Империуме все так пишут. Так что, будь добр, возьми стило в правую руку и повторяй за мной. – Очевидно перед новым учителем стояла задача достичь полного однообразия в процессе обучения и на индивидуальный подход тут можно было не рассчитывать. Хотя, она же пообещала персональное задание? Но зачем переучивать левшу? Потому что так принято? Катя этого определенно не понимала, но встревать и огребать не собиралась. Теперь это проблемы Тома, а не ее. – Все открыли прописи? Всем видно, что в первой строке написана буква «А», точно такая же как на доске?

– Да, учитель. – Отозвался нестройный хор.

– Замечательно. Теперь пишем рядом с ней еще одну букву «А» и так до тех пор, пока у вас не станет получаться как можно лучше. Приблизиться к идеалу вы все равно не сможете, но к нему нужно стремиться всю жизнь. Будь иначе, то человечество не завоевало бы звезды и осталось бы в информационных записях каких-нибудь ксеносов, как давно вымершая раса.

Пока все сидели и старательно выводили букву «А», по своему написанию напоминающую что-то среднее между английским знаком «энд» и «собакой» на клавиатуре, к Кате подлетел сервочереп и протянул ей небольшой текст, после чего тихо озвучил задание.

– Переписать текст как можно ближе к оригиналу. Справишься – сообщишь учителю. Если все правильно – можешь идти в комнату ожидания.

Это здесь так называли продленку, где находились дети до того, как их заберут родители. Обычно лет до шести их все же водили в схолу за ручку, потому что потеряться в большом городе очень просто. Но потом, как уже знала Катя, к каждой сигне прикрепляли «старшеклассников», которые жили приблизительно в том районе, где проживало наибольшее количество малышей и они провожали их домой. Раньше Катя не могла понять, что это за группки по шесть-восемь человек топают с эскалатора на эскалатор, а вот сейчас узнала. К тому же детей все равно сопровождал сервочереп, контролировал, так сказать. А то ребятня легко разбежится по своим делам. Да и старший нужен, чтобы дети не слишком буянили по дороге.

Катя посмотрела в завитушки, которые можно легко перепутать друг с другом. Казалось бы ничего проще – взять и переписать, тем более есть оригинал. Но Катя понимала, зачем это нужно – педагог хочет проверить их навык письма. Насколько он усвоен и требуется ли дополнительное обучение. К тому же в тексте могут быть специальные скрытые ошибки, которые тоже укажут на знания ученика. Выучить алфавит – это полдела. Нужно еще знать правила написания того или иного слова. Орфография, кажется. Но это дело будущих диктантов. Учитель же взяла простой текст с минимумом знаков препинания, с короткими предложениями в четыре-пять слов. Не больше абзаца. Катя поставила перед собой образец и начала неторопливо и аккуратно переписывать в тетрадь на свободное место под буквой «А». Потому что просто негде было. А вот у Андерсона возникли проблемы.

– Госпожа учитель. – Поднял тот руку. – А где я должен это писать?

– Пиши ниже. – Просто ответила Клейтон. – Где свободно в тетради.

– Хорошо. – Кивнул мальчишка и, высунув язык, начал старательно выводить каракули.

Как Катя не тянула время, справилась все равно быстро и ее заметили. Класс, то есть сигна, в это время зависли на букве «Г» и сосед сосредоточенно выводил завитушки, пока Катя, от нечего делать, осмотрелась в классе. Все старательно скрипели стилом, постигая чистописание. Как они тут еще пером не пишут, подумала девочка, рассматривая свое стило, которое ничем не напоминало шариковую ручку. Тонкий наконечник, которым легко проткнуть бумагу, если сильно надавить, постепенно отдавал залитую в него жидкость черного цвета. Кляксу стилом поставить невозможно – чернила оставляли след только когда кончик «ручки» касался бумаги. Типа тонкого маркера или фломастера. Катя внимательно рассматривала стило, когда почувствовала, что над ней кто-то стоит.

– Кхм, кхм, – покашляла леди Клейтон, – ты уже все сделала, девочка? Если так, но нужно было поднять руку и сообщить мне об этом.

– Да, учитель. – Катя протянула тетрадь. – Пожалуйста.

– Хм… – Педагог быстро пробежала текст глазами, – все без ошибок. Молодец. – Похвалила она и заметила рисунок. – Так, а это что?

– Это единорог. – Просто сказала Катя, накрывая листок рукой, но механодендрит педагога ловко схватил ее творчество и леди Клейтон принялась внимательно разглядывать изображение.

– Лошадь-мутант. – Вынесла вердикт учитель и с подозрением посмотрела на девочку. – Где ты ее видела?

– Сама придумала. – Поникшим голосом ответила Катя. Начинается, подумала она.

– Что ж, воображение, это хорошо. – Учитель не выпускала рисунок из рук. – Это острие, вероятно, служит для нападения?

– Э-э, наверное. – Девочка даже чуть опешила от такого заявления. – Просто я подумала, что так будет красивее.

– Скорее всего, ты видела на картинке лошадей с Крига, в их подразделениях лошади носят подобные шлемы с пиками. – Сделала вывод Клейтон. – И забыла, решив, что сама придумала. Неосознанное действие работы подсознания. – Учитель сделала паузу. – Ты хорошо рисуешь. – Решилась она на похвалу.

– Пока еще не очень хорошо, учитель. – Возразила Катя.

– До портретного сходства с оригиналом далековато, согласна, но потенциал явно есть. – Клейтон вернула рисунок. – Раз ты справилась с заданием, то можешь рисовать дальше, только не отвлекай соседа.

– А можно я домой пойду. – Попросила Катя. Сидеть несколько часов в школе ей ну вот никак не хотелось и чиркать в тетради тоже. Интерес к рисованию пропал. А ну как учитель увидит в ее картинке что-нибудь еретическое? Не дай Бог так облажаться и все запороть, когда опасность вроде бы миновала.

– Что значит, пойду домой?! – не поняла учитель. Да и все остальные слегка обалдели от такого заявления.

– Я тут недалеко живу, третий уровень, секция два «е», квартира двадцать четыре. – Продолжила Катя. – Вы мне дайте задание на дом, я завтра принесу.

– Хм, задание на дом, значит. – Техножрица явно о чем-то задумалась. – Подожди, мне надо обсудить это с директором.

В это время прозвенел сигнал – первый урок закончился. Дети повскакивали с парт, но леди Клейтон властно провела рукой по классу.

– Всем сидеть на своих местах! – ее динамик усилил звук. – Сигнал подается для учителя, не для вас!

Некоторые ученики неохотно вернулись за парты. В коридоре уже послышался визг бегущих на перемене детей и самым непоседливым дико хотелось присоединиться. Клейтон же не обращала никакого внимания на их желание – она повернулась к Кате.

– И ты знаешь дорогу домой?

– Я запомнила. – Пожала та плечами.