Прекрасное далеко

– Не, такой оболтус как я не был осенен благом Императора. – Курт усмехнулся и на всякий случай повертел головой по сторонам. Видеокамера располагалась далеко, а чувствительные микрофоны механикусы располагали в другой комнате ожидания, Курт это знал от своего приятеля Грега, который трудился служителем в этом родильном доме. Через него он и смог устроить сюда жену, чтобы быть точно уверенным, что его ребенка ждет лучшее будущее. Но даже здесь нельзя быть уверенным в том, что их не услышат, так что лучше держать язык за зубами. – Даже ты, только появившись на свет, способна почувствовать тепло маминых рук и холод стали механикусов.

– Вот ты о чем… – Саманта улыбнулась, утерев тыльной стороной ладони слезинки, и прижалась к мужу, ища у него поддержки. Она заглянула ему в глаза. – Но все же… я очень волнуюсь. Вдруг они нашли у нее что-то… странное. И, испугавшись, решили переделать в херувима!

– Нам бы сообщили. – Немного резковато ответил Курт, нахмурившись. Ему слова жены совсем не понравились, да и стоит уже самому себе признаться, такая мысль его тоже посещала. – Как Сайнсам.

– Мне их жаль. – Покачала головой жена, передернув плечами. – Узнать, что с твоим ребенком не все в порядке… Я бы такое не выдержала.

– Похоже, что она догадывалась, что с ребенком не все в порядке, но не прервала беременность. Надеялась, – ответил неуверенно Курт, – что все обойдется.

– Ее мальчишку переделали в херувима. – Пробормотала Саманта, вцепившись в страшную мысль. – Я надеюсь, с нашей малышкой такого не случится.

– Все будет хорошо. – Курт погладил жену по голове, зарывшись пальцами в ее роскошные волосы.

На Гее-2 общество разделилось на две половины. Механикусы как-то неправильно договорились с Империумом или же местным планетарным губернатором или же Бог-Император так распорядился, но она не смогли полностью превратить планету в мир-кузницу. Они сделали это лишь частично, понатыкав заводов и фабрик на одном континенте, остальные пять отдав в пользование планетарным чиновникам. При этом те и другие имели свою собственную армию и охраняли заводы своими силами. Это «противостояние» длилось где-то пару веков, прежде чем Империум и Орден не начали сливаться воедино. На бумаге, но на практике все так и оставалось.

Те, кто родились в домах служителей Ордена, имели возможность поступить на обучение в их схолы и получить место и распределение на их заводы и фабрики. А работа на техночудиков была почетной и платили там неплохо – у жрецов все было просчитано и подсчитано, сколько должен получать гражданский работник, чтобы соблюдать баланс между эффективностью и производительностью. Сколько он должен отдыхать, сколько калорий пищи потреблять, как выполнять работу и устраивать свой досуг. В их обществе все было расписано и разложено по полочкам, тогда как в гражданском – вот тебе аттестат об окончании схолы и крутись как хочешь. Устроиться со стороны на ту же фабрику механикусов было очень сложно, но Курту удалось это сделать. И вот сейчас он делал все, чтобы у его детей возможностей для выбора было гораздо больше, чем у него самого.

Пока родители маленькой Кэтрин предавались тревогам в комнате ожидания, вокруг ее кроватки собралась комиссия из механикусов. Присутствовал мастер 2-ого ранга Леонид – управляющий родильным домом, магистр 1-ой категории Захария, недавно занявший место советника в Коллегии и магос 2-ого разряда Илларий, ректор Схолы Ингениум, высшего учебного заведения, курирующего как гражданские институты, так и техникумы механикусов. Илларий, несмотря на свои убеждения, пользовался заслуженным уважением в Ордене и входил в Высший совет Геи-2 как полноправный член. И все благодаря его биологическим исследованиям и найденным утерянным знаниям, когда он был еще молод. От звания архимагоса его отделяло всего две ступени, но старик не рвался к власти – его страстью были исследования и знания. Он, как истинный механикус, пытался постичь прошлое, чтобы открыть для остальных будущее. Ведь когда-то предки нашли если не все ответы на вопросы, то явно на многие. И сейчас эти утерянные знания нужно восстановить, а возможно, и заново открыть, просто повторив их путь. Вот почему так важно тщательно изучить редкие артефакты и чужие биологические виды в поисках истины. И сейчас перед собой Илларий видел именно такую возможность. И вместе с остальными смотрел на девочку, которая смешно лупала глазками, пытаясь разглядеть нависшие над ней страшные рожи.

– Что показали результаты обследования? – проскрипел магистр Захария, тыкая механодендритом в живот ребенка. Девчонка захныкала – сталь оказалась холодна и она ручонками пыталась оттолкнуть ее от себя. Да и механикус явно сделал ей больно, совершенно не рассчитав давления. Илларий мысленно покачал головой – Захария всех воспринимает как инструменты, он не видит за ними личности. Даже такой маленькой, как эта девочка в кроватке.

– Ее мозг невероятно развит, но занимает стандартный объем для младенца, что невозможно. – Тут же отозвался мастер. – К тому же он постоянно образует новые нейронные связи внутри себя, словно она быстро учится. И она не псайкер – аппаратура не зафиксировала характерных для них волн, однако энцефалограмма показала, что ребенок имеет явную склонность к логическому мышлению и обладает техническими наклонностями. Такие всплески ритмов характерны для взрослого человека. Согласно проведенным исследованиям отдел ее мозга, отвечающий за память, постоянно активен, словно она каждый раз, – Леонид помялся, – «прокручивает» у себя в голове воспоминание. Объяснения этому у меня нет. Осмелюсь предположить, что мы имеем дело с положительной мутацией.

– Где проживают ее родители? – продолжил допрос магистр.

– Седьмой гражданский сектор, на границе со вторым промышленным, неподалеку от фабрики сервиторов. Отец имеет звание служителя третьей степени и работает на сборочном конвейере. Мать – медсестра в поликлинике сектора. Оба не подвергались химическому, радиологическому или же бактериологическому заражению, а также мутационному варп-влиянию. Седьмой сектор считается одним из стабильных в улье. – Отрапортовал Леонид

– Все это странно, а странности – дело Хаоса. – Заметил магистр и посмотрел на магоса. – Предлагаю передать ребенка Инквизиции – не вижу смысла с ним возиться и тратить ресурсы на переделку в херувима. Программы могут не справиться и не сумеют подавить ее личность.

– Нет. – Ответил тот. Все это время он молчал и сканировал малышку, используя свои возможности. – Ребенок здоров и не имеет генетических отклонений и патологических заболеваний. И не вздумайте предупредить Инквизицию – человечество много потеряло из-за их косности и страха перед мутациями, которые не все были отрицательными. Просто отдайте ее родителям.

– Со всем уважением к вам, достопочтимый магос Илларий, я возражаю. – Захария всем своим видом показывал несогласие с мнением старшего механикуса. – Она опасна и мы должны предотвратить возможный ущерб от ее действий!

– Младенец пока ничего не совершил и даже не догадывается о том, что несет в себе возможную угрозу. – Илларий почесал пяточку и девчонка попыталась отдернуть ногу, при этом забавно сморщившись. – Возможную. – Повторил он, подчеркивая. – А, возможно, что ее и нет вовсе и сейчас мы действуем как перестраховщики из Инквизиции. Мастер, сколько за последние десять лет было случаев отрицательных мутаций?

– Семьдесят три, уважаемый магос. – Немедленно отозвался Леонид. Его передатчик был напрямую подключен к информаторию родильного дома, что позволяло мастеру моментально получать оттуда сведения.

– А положительных?

– Ни одного.

– Здесь мы имеем именно такой случай. – Илларий повернулся к Захарии и тяжело посмотрел на него своим живым глазом прямо в его аугментику. – Такой шанс выпадает раз в сотни тысяч лет если не больше и вы хотите от него отказаться? Отдать ребенка Инквизиции, которая просто скормит дитя своему устройству, решив, что она латентный псайкер, хотя девочка не причем и мы так и не узнаем, как она сможет улучшить человеческую природу?! Когда-то наши предки достигли совершенства, изменяя себя, свою собственную ДНК, создавая сверхлюдей или же геноморфов под определенные задачи! Они завоевали космос не только с помощью варп-двигателя, но и потрясающей адаптации к окружающей среде. Вспомните скватов, ратлингов, огринов или даже зверолюдей, которых явно выращивали в инкубаторах для специальных целей и использовали в подготовке планеты к колонизации! Все эти знания утеряны нами в веках!! – Магос разошелся, словно присутствовал на собрании коллегии. – Сейчас перед нами появился уникальный шанс вернуть себе прошлое, стать чем-то большим, чем просто сплавом металла и плоти! – Он потряс механодендритом. – Девочка должна жить, вырасти, дать плоды, которые, возможно, выведут человечество на новый уровень развития!! А вы хотите выдрать молодое деревце с корнем?!

– Ваши слова, уважаемый магос, попахивают ересью. – Мрачно отозвался Захария. – Я буду ставить вопрос на коллегии о вашей компетентности занимаемой должности и рангу!

Леонид с ужасом посмотрел на Захарию, потом на Иллария.

– Оставь эти страшные речи для глупых техножрецов и адептов, магистр. – Отмахнулся тот и повернулся к мастеру. – То, что ты получил место в коллегии, еще не делает тебя всесильным. Девочку отдать родителям под мою ответственность. Установить наблюдение и контроль за ее взрослением, докладывать обо всех странностях и отклонениях, держать меня в курсе. – Илларий повернулся к Захарию. – Более, уважаемый магистр, вы не коснетесь судьбы этой малышки – я не позволю старым догмам уничтожить наше будущее.

– Ваше будущее – невероятная ересь, которая заведет нас в тупик Хаоса! – выкрикнул тот. – Отныне я не желаю иметь с вами никаких общих дел, магос!! Прощайте!

Захария взмахнул полами балахона и со всей доступной ему скоростью покинул помещение, стуча четырьмя ногами по стальному полу. Оба механикуса посмотрели ему вслед.

– Не нужно было идти на конфронтацию с ним, уважаемый магос. – Высказал свое мнение Леонид. – Это может для вас плохо кончится.

– Однажды я послушался такого как он. – С печалью в голосе ответил ему Илларий. Он не стал устанавливать речевой аппарат, предпочитая до сих пор общаться звуками. Хотя имел передатчик и приемник для быстрой передачи информации. – И сделал так, что тот младенец не увидел более света своими глазами. – Магос посмотрел на мастера. – В улье Стратос родился необычный мальчик с положительными мутациями – его мышцы могли выдерживать невероятные нагрузки, словно планета имеет притяжение в два ж. То, что достигается длительными тренировками и химическими препаратами, было дано ему от природы – мышцы по своему строению напоминали углеродное волокно. Вероятно, во время беременности матери запустился какой-то механизм, который и активировал спящие гены, встроившиеся в цепочку ДНК. Но коллегия посчитала младенца опасным мутантом и приговорила его к переделке в херувима – не нужно было тратиться на мускульные усилители, достаточно подать на мышцу электрический сигнал. Омниссия ли дал нам этот шанс или Бог-Император, я не знаю, но знаю одно – это было недопустимо. Малыш должен был выжить. – Легочный имплант магоса зашумел чуть сильнее, прокачивая воздух. – Я ставил свою подпись под этим документом и до сих пор жалею, что не настоял на отмене решения. – Он посмотрел на мастера. – Ты тоже считаешь, что я еретик?

– Нет, магос Илларий, я очень сильно уважаю ваши работы и вклад, который вы внесли в дело Ордена. – Приложил правую руку к груди мастер. – Вы указали мне правильный путь, осенив меня знаком Омниссии, и я до сих пор ему следую! Я никогда этого не забуду!

– Знаешь, иногда мне кажется, что мы где-то не там свернули по пути. – Илларий посмотрел на малышку в кровати. – Аугментации позволилинам выжить в трудные для человечества времена, но будущее не за ней, а за генетикой и биологией. Генеторы правы – человек со временем изменяется, потому что природа постоянно экспериментирует со своим материалом. Она лепит из того что есть и смотрит на результат и если он положителен, то новый вид вытесняет старые и менее приспособленные. В том числе и те, что однобоко опираются на силу науки. Но она не может все делать за нас, мы должны вовремя распознавать ее потуги. И тут, я с прискорбием должен тебе сказать, мы оказались в темном тупике. – Магос обвел стены руками и механодендритами. – Мы заковали себя в металлическую оболочку, потому что это гораздо проще, чем заставить служить себе обычную простую клетку. Мы ковыряем планеты, добывая ресурсы, отравляя и уничтожая окружающую среду, а не приспосабливаясь к ней и не получая от нее все соки, которые она способна безвозмездно дать. Но даже в этом пути кроется опасность, – Илларий посмотрел на Леонида, – которую тираниды не смогли уловить. Они тоже пошли по простому пути – пути поглощения биомассы и переделке самих себя ради еще большего поглощения. Тут я должен признать, что орки, несмотря на всю их тупизну, превосходят и нас и их в плане баланса технологий и биологии.

– То есть как?! – Удивленно вскрикнул мастер. – Орки – одни из низших ксеносов, они не могут познать всего величия технологии, дарованной нам Омниссией!!

– У орков есть свой Омниссия. – Горько усмехнулся Илларий, осеняя себя благим знамением. – В каждом клане, в каждой банде, в каждом племени. Они называют его «бигмек». Но я имел в виду не это – они не уничтожают природу планеты, а приспосабливаются к ней. Не так как это делают тираниды, нет, они не жрут все подряд, а встраивают свой вид в пищевую цепочку, не всегда занимая в ней главное место, но всегда занимая нишу хищников. Орки – идеальный организм для войны и симбиоза. Если бы люди могли изменять себя под любую планету в галактике, а не наоборот, то поверь, нам бы не было равных. – Магос внимательно посмотрел на Леонида. – И сотри запись нашего разговора, пожалуйста. Я не еретик, но мои взгляды, как ты понял, сильно отличаются от взглядов магосов коллегии, а мне бы не хотелось, чтобы о них узнали. Потому что не все способны их понять и принять, да и время еще не пришло. Возможно, перед уничтожением человечества как расы многие одумаются. Как это уже произошло однажды.

– Я и не собирался вести записи, уважаемый Илларий. – Было заметно, что мастер обиделся на слова магоса, но пытался не подать вида. Тот все прекрасно понял.

– Извини меня, если я огорчил тебя своими словами. – Магос коснулся плеча Леонида. – Я уже стар и меня, такого дряхлого и упертого механикуса сложно переубедить. Я всегда считал, что путь аугментаций – тупиковый. Биология и модификация человеческого ДНК, вот наше будущее. Но в Ордене думают иначе, к тому же мы утеряли эти технологии, а то, что нам доступно – это крохи былого величия. – Он посмотрел в кроватку. – И этот ребенок вполне может нам дать ответы. Мое решение неоспоримо – передай младенца родителям и наблюдай за ней. В детском саду, в простой схоле, в техникуме, в ингениуме, если она сможет проявить себя, то я должен об этом знать. Особенно обрати внимание на ее поведение и таланты, уверен, именно в них и кроется разгадка. Возможно, сейчас мы смотрим на будущего гения, который совершит нечто, что наконец-то толкнет Орден вперед. Надеюсь на тебя в этом вопросе.

– Магос, я ведь простой управляющий родильного дома. – Попытался возразить Леонид. – Я должен неотрывно находится здесь!

– Ты и будешь здесь находится. – Илларию было весело наблюдать за умственными потугами мастера. – Просто кто-то из твоих служителей будет курировать их семью – познакомится с родителями, завоюет их доверие, станет вхож в их дом. И будет писать тебе отчеты. А ты начнешь переправлять их мне.


– Я все понял. – Леонид быстро пробежал по списку своих сотрудников и выделил одного. – У меня есть такой человек – служитель третьей степени Грег. Он передал заявление служителя Крамера напрямую мне с просьбой дозволить его жене рожать в нашем доме.

– Видишь, оказывается, тебе даже не придется искать исполнителя. – Улыбнулся магос. Он любил вставлять редкие проявление чувств. – Просто используй их дружбу и укрепи ее. И служитель сам расскажет тебе все новости. – Илларий задумался, вновь посмотрев на лежащую в кроватке девочку. – Запомни, мастер, случайности не случайны, они проявления воли Омниссии, еще не понятой нами. Наша задача – вовремя распознать их и правильно истолковать. Действуй.

Магос повернулся и бесшумно поплыл к выходу – его антигравитаторы были последнего поколения, доработанные кем-то из талантливых адептов-механикус, его учеников. Илларий любил приближать к себе всевозможных людей, наделенных необычными способностями. Обычный человек сказал бы, что у него нюх на гениев, но Леонид предпочитал думать, что магос просто хорошо разбирается в людях. Недаром он так долго прослужил генетором-исследователем, прежде чем оказался на Гее. Мастер посмотрел на шевелившую ручонками малышку, которая серьезно и настороженно смотрела на него, словно понимала, что сейчас решается ее судьба. Вздохнул, вынул ее из кроватки, закутывая в простыню, и понес к родителям, которые до сих пор томились в ожидании решения комиссии и пребывали в неведенье.

Когда лично управляющий родильным домом вынес малышку к родителям, Саманта чуть не хлопнулась в обморок, напридумав себе всевозможных страхов. Жена покачнулась, но муж вовремя успел поймать ее и подтолкнуть вперед. Курт первым разглядел в руках механикуса завернутый кулек и поспешил к нему. Саманта не отставала.

– Приветствую вас, многоуважаемый мастер! – служитель совершил почтительный поклон. – Неужели у вас нашлось время лично передать нам дочку?

– Все младшие жрецы заняты, а я свободен. – Пришлось задействовать речевой аппарат, чтобы донести до счастливого отца свою мысль. Леонид привык общаться на бинарном и редко его активировал. Но стоящий перед ним служитель еще не продвинулся по служебной лестнице и не получил разрешение на внедрение модификаций, так что пришлось воспользоваться тем, что дала механикусу для общения природа. – Держите свою дочку. – Он передал Курту кулек. – Поздравляю вас, вполне здоровый ребенок. Вовремя проводите диспансеризацию и следите за ее здоровьем. Желаю вашей семье блага, даруемого Омниссией.

– Благодарю вас за такие почтительный слова, уважаемый мастер! – от чистого сердца ответил Курт, передавая дочку жене, которая тут же начала качать кулек, вглядываясь в личико дочки. Которая серьезно смотрела на мать, словно прикидывала, что это за тетка. – Я буду молить Омниссию, чтобы даровал вам открытие нового знания!

Леонид склонил голову, показывая, что принял пожелание и удалился – у него было много дел. Саманта начала что-то бормотать себе под нос, улыбаясь – все ее тревоги мигом испарились, стоило ей получить СВОЕГО ребенка на руки. Потому что любая мать узнает свое дитя, это чувство редко кого подводит. Курт подошел к жене и приобнял ее, глядя на дочку.

– Ишь как смотрит. – Произнес он. – Такая вся серьезная, надутая и хмурая.

– Она тебя впервые видит. – Продолжая улыбаться, ответила жена и начала сюсюкать. – Это папа! Видишь папу? Покажи на папу ручкой! Запомни его хорошенько, доча, – это папа!

Маленькая Катя совершенно не понимала, что говорит эта женщина. Понятно, что язык меняется со временем, но чтобы так сильно!! Какая-то жуткая смесь арабского и немецкого с вкраплениями японского и китайского. И ни одного русского слова! Понятно, что это ее новая мама и она имеет поразительное сходство со старой. То есть той мамой, что осталась в прошлой жизни, окончившейся так глупо. Катя снова вспомнила произошедшее и на глаза навернулись слезы. Она попыталась сдержаться, но предательский детский организм все вывернул по-своему.

– Ааааа! – заголосила Катя.

– Страшный дядя-механикус нас напугал?! – продолжала сюсюкать Саманта, сообразив, отчего ребенок может заплакать. – Ух, он какой! Ничего, сейчас мы поедем домой, ляжем в кроватку, где тихо и спокойно, где безопасно и мама будет рядом!

– Говори потише. – На ухо сказал ей Курт. – Нас могут услышать. Кому-то может не понравиться, что ты там говоришь.

– Ладно, я поняла. – Кивнула жена. – Воспользуемся прокатом?

– Моих талонов на оплату не хватит. – Отрицательно покачал головой служитель. – Лучше просто прокатимся на монорельсе, а потом спустимся на эскалаторе. И деньги сэкономим и прогуляемся.

– По дороге может что-то случится. – Саманта на время отвлеклась от младенца.

– Ничего не случится – Горнхолм безопасный улей. Если не спускаться ниже минус второго. – Хмыкнул Курт. – Тем более, что милицейские патрули ходят по улицам днем и ночью.

– Новорожденного лучше не показывать чужим людям – сглазят. – Саманта настаивала на своем. Она автоматически начала укачивать дочку, но та и так уже замолчала и теперь сопела.

– Я подумал об этом. – Курт сунул руку за спину и снял с крепежа раскладную переноску для младенцев. – Все поймут, что у нас ребенок, но его никто не увидит. К тому же здесь встроен малогабаритный генератор поля Геллера. Просто на всякий случай.

– Где ты ее взял?! – изумилась жена.

– Отец дал. – Просто ответил муж. – А ему его отец, ему его и так далее. Духи Машин были добры и не забывали поддерживать ее техническое состояние. Она почти как новая, краска только кое-где облупилась. Ее в нашей семье издавна хранят – сейчас пользуюсь я, потом будет пользоваться она. – Он указал на маленькую Кэти.

– А генератора невидимости в ней нет? – на полном серьезе спросила жена, но Курт подумал, что она шутит.

– Как только стану адептом, то обязательно прикручу к ней маскировку. – Он собрал переноску и принял у жены младенца, аккуратно уложив дочь внутрь. – Вот видишь – все в порядке.

– Она там не задохнется? – спросила Саманта, наблюдая, как закрывается крышка переноски и активируется генератор. Послышалось легкое гудение, но и только.

– Там есть отверстия для дыхания, просто они скрыты и с первого взгляда не заметны. – Курт улыбнулся. – Ты сможешь услышать ее плач, а она всегда сможет видеть маму – просто повесь переноску через плечо и поверни к себе. Стекло крышки с ее стороны прозрачное, но с твоей затемнено.

– Ого! – подивилась жена. – Древняя технология?

– Ага, попадешь в милицейский участок – на себе испытаешь эту технологию. – Засмеялся муж. – Все, пошли, мне через два часа на смену, а еще нужно добраться до отсека.

Счастливые родители вышли из дверей дома, совершенно не догадываясь и не замечая, что за ними вслед послали сервочереп, который влился в поток таких же как он автоматонов, затерявшись «в толпе».

Из переноски толком ничего не было видно, но Катя поняла, что жить ей предстоит в каком-то незнакомом большом городе. Родители шли по ярко освещенной фонарями улице и непонятно, день сейчас или ночь, потому что взгляд то и дело упирался в пластиковые панели потолка и какие-то решетчатые мостки, переходы, трубы канализаций и подвесов силовых кабелей. Это потом, когда они покинули здание, Катя поняла, что сейчас день, хоть небо и затянуто тучами. Где-то рядом приглушенно слышался звук работы двигателей автомобилей, на разных высотах парили транспорты, имеющие грубые формы, перевозя пассажиров и грузы. Девочка не смогла их подробно рассмотреть – родители сразу же свернули куда-то к эскалаторам и взгляд снова уперся в надоедливый потолок. Потом они спустились к станции метро и долго ждали поезд. Во время этого ожидания Катя уснула – организм очень быстро уставал, а та пища, которой ее пичкали в роддоме ни шла ни в какое сравнение с маминым молоком – раз в день роженицы кормили своих детей.

Проснулась она уже в кроватке – теперь это ее новый дом. Который нужно как следует изучить. Вставать и сидеть она начнет не раньше чем через несколько месяцев, пока мышцы окрепнут, так что приходилось только едва шевелить ручонками и пытаться повернуть голову. Но младенческое тельце быстро уставало и Катя засыпала. Так что кроме проклятого потолка и кусочка стены она ничего рассмотреть не могла.

И потянулись однообразные будни – еда, сон и отправление естественных надобностей. Пеленки мама меняла профессионально и быстро, что говорило о ее опыте, но вот других детей в доме не было. И вообще, что это за будущее, где нет робонянь и даже простых памперсов!! Наверное, ее родители очень бедные – в доме Катя так и не заметила видеопанели, а единственным средством информации выступал радиодинамик. По которому на неизвестном языке передавали новости или же запугивали население. Кто знает, что там вещал диктор зловеще-торжественным тоном и пел хор, выводя патриотические гимны. Родители всегда вставали и подпевали, когда звучал один из них. Значит это гимн страны, сделала логичный вывод Катя.

Кстати о языке – радио говорило на одном, а родители общались на другом. Что это, оккупация? Или же они наоборот сами эмигранты из более бедной страны? Этим можно легко объяснить небогатую обстановку однокомнатной квартиры, если это вообще не коммуналка. В углу располагалась небольшая кухонька, где мама готовила, справа от двери – раскладная кровать, откидывающаяся к стене и освобождающая место для такого же раскладного стола. Рядом с кроватью ее кроватка, над ней бухтящее без перерыва радио, наверное, его выключить вообще нельзя. Но в плане изучения языка оно очень даже выручало – делать младенцу абсолютно нечего и пришлось слушать и напрягать извилины, запоминая чужую речь. Напротив кровати – шкафы в стене, рядом с которыми стояли два старых кресла – видно, что ткань уже потертая и сиденья давно просели. Один из углов был занят санузлом – душ и раковина с унитазом. Так что места в квартирке едва хватало семье из трех человек.

Кроме изучения языков, в которых иногда Катя находила общие слова, девочка внимательно разглядывала новых родителей, запоминая их черты лица. Мама действительно была немного похожа на ее маму, но вот была явно моложе, да и волосы другого цвета. У той каштановые – здесь же мама имела светлую, почти белую шевелюру. И при этом не крашеную – корни волос тоже светлые. Длинные пряди она после расчесывания собирала в пучок и они хвостом спускались почти до лопаток. Один раз она, дурачась, навертела резинок и сделала хвост так, чтобы он торчал вверх. Отец немедленно ее отругал – его интонации звучали резко и в то же время в них слышался страх. После чего мама такие эксперименты больше не делала – она сама испугалась слов отца и вскоре изменила стрижку под карэ. Судя по недовольной физиономии папы тому явно не понравилось, но он не стал снова ругать жену. Пусть лучше ходит так, чем с хвостом волос, торчащим вверх. В чем там была причина, Катя не знала, но поставила себе зарубку в памяти выяснить, когда научится говорить. Все же интересно. Может быть табу?

Что касается отца, то он овалом лица был похож на ее папу, но при этом имел длинный нос, небольшой рот и выдающиеся скулы. Нос не как у Буратины, конечно, но и не совсем маленький. Глубоко посаженные глаза с черными зрачками смотрели на мир настороженно, тщательно его изучая. Это потом, когда Катя добралась до зеркала, она поняла в кого пошла лицом – почти точная копия папы. А вот глаза – мамины. Цвета небесной синевы. Такой яркий цвет она на земле не встречала, а здесь – пожалуйста. Да и волосы у девочки тоже оказались платиновыми, этакая жгучая блондинка. Длинный нос, четко очерченные скулы и узкая челюсть – подарок отца. Ее внешность со старой никак не была связана, да, при желании можно было найти что-то общее, но в целом – совершенно другой человек. Кто-то очень давно сказал, что все люди – братья и сестры. Вот доказательство, стоит перед зеркалом.

К родителям иногда приходили гости – высокий широкоплечий мужик, имеющий на голове кибернетический имплант, не такой «изящный» как у тех страшилищ, что щупали ее в роддоме и вместе с ним приятная симпатичная женщина, чуть постарше мамы. Дядю звали Грегом, а его жену, как поняла из разговоров Катя – Кларой. Вообще ее память оказалась удивительным хранилищем информации – девочка очень быстро запоминала и при этом легко могла «воспроизвести сохраненные на винчестере образы». Конечно, не точно с датой и временем, но более близко к этому. И изучение языка у нее в принципе не заняло много времени – к году у девочки образовался серьезный словарный запас. Родители предпочитали говорить на своем диалекте, тогда как радио трендело на готике. Именно это слово произнес отец, указывая на «транзистор», когда Катя ручонками тянулась к нему. Это она сама придумала такую игру, начало которой положила мама. Она указывала на предмет и произносила слово четко по слогам. А потом и сама Катя начала тыкать во все ручкой и тянуть: «Ыыы?». С этим ее «изобретением» изучение языка пошло быстрее благодаря понятливой маме и феноменальной памяти. Так что слово «фокхс» она перевела как радио, ведь в английском это «голос», если исключить ошибки в произношений. В готике было много английских слов, но также попадались немецкие и – о чудо – русские. Правда, произнесенные с таким жутким акцентом и так страшно перевранные, что узнать их удалось с трудом. Ну и всякой китайщины тоже хватало. Наверное, на Земле наступил всеобщий мир и ликование, раз люди изобрели для себя общий язык, включив в него словообразования из самых основных. Это потом, когда Катя стала старше, то есть ближе к двум годам и прилично освоив языковые фонемы, стала догадываться, что что-то в этом государстве нечисто. Радио то и дело болтало о мерзких ксеносах, воспевало псалмы Богу-Императору и всячески старалось предупредить граждан о нечестивцах и возможной ереси Хаоса, которую они несли. А также рассказывало о мятежных культах, какой-то нечисти, демонах и прочей ерунде, в которую верят попы и их прихожане. Похоже, что светлое будущее обернулось для человечества мрачным средневековьем – изредка радио поминало Святую Инквизицию и каких-то воинствующих сестер, а это уже ни в какие рамки не лезло. Но пока Катя спросить у отца и матери ничего не могла – язык еще плохо шевелился во рту, хотя она пыталась произносить слова. Однако зубов маловато – всего два и остальные не торопятся вылезать. Иногда совладать с зудом и той болью, когда зубик разрывал десну Катя не могла и приходилось выть и плакать. Мама все понимала, но давать ребенку обезболивающее не спешила, просто качая и утешая дочурку. Наверное в этом мире лекарства реально убойные, раз ими младенцев не пичкают.

К слову, мать работала медсестрой в поликлинике и помогала врачу принимать детей. Вот откуда ее профессиональные навыки по обращению с грудничками и вообще детьми. Она даже Катю несколько раз таскала на работу – похоже что здесь декретный отпуск не длился три года – максимум месяцев девять или же меньше. Как только ребенок начнет активно ползать и вставать на ножки, а также питаться не только материнским молоком, то его сразу же определяли в ясли. Но с Катей родители пока не спешили. Они так распределили свои смены, договорившись на работе, что младенец почти никогда не оставался дома один. А бабушку с дедушкой Катя не видела – то ли их не было и они уже умерли, то ли просто жили далеко и не могли приехать в гости. А ютиться вчетвером в маленькой комнатке это то еще удовольствие.

В первый свой выход «в люди», когда мама потащила ее к врачу на плановый осмотр, Катя очень внимательно изучала окружающий мир. Их семья жила где-то в подвалах – дверь квартиры выходила в широкий проход, по краям которого шли люди, а по центральной части ездили машины. Причем последние не выглядели футуристично – Катя так и не смогла углядеть ни одной зализанной формы. Грубые, рубленые как из-под топора кабины и такие же квадратные кузова седанов. Пыхтящие вонючим выхлопом двигатели, газы которых сразу же втягивались в вентиляцию под потолком. Элекромобиль девочка увидела всего лишь раз и он разительно отличался от драндулетов, что перемещались под землей. Словно капля воды, поставленная на колеса. Люди почтительно замирали, когда он проехал мимо, а водители тарахтелок старались поскорее прижаться «к обочине», чем вызывали недовольные крики пешеходов.