Прекрасное далеко

Мама работала недалеко от дома – пройдя до ближайшего эскалатора, который вынес ее на поверхность, она топала еще десять минут до поликлиники. И только здесь Катя поняла, что они жили на подземном уровне – город разрастался как ввысь, так и вниз. Наверное жить на минус втором этаже или как тут это называется – уровне, еще довольно престижно, потому что эскалаторы уходили куда-то еще ниже, в технологические отсеки и канализационные стоки. И, что самое интересное, нигде ничего не парило, вода не капала с соединений труб, в темноте ниш и углов не прятались жуткие монстры с щелкающими челюстями, собирающиеся сожрать тебя при первом приближении. Реальность немного отличалась от представлений о будущем голливудских режиссеров. Все переходы были ярко освещены, перегоревшие лампы менялись в срок людьми в бордовой робе, которые при этом чуть хороводы не водили возле не горящего фонаря. Увидев такое впервые Катя развеселилась – трое людей взялись за руки и пели псалмы, вознося молитвы. Потом один из них поднялся на вышке к лампе, чуть ли не с поклоном выкрутил ее из патрона и вкрутил другую, при этом двое остальных не прекращали петь. Потом обмакнул кисточку в краску и нанес какой-то символ на плафон, после чего вся команда ремонтников-песнопевцев села в открытую повозку, имеющую четыре ноги вместо колес и «поехала» к следующей перегоревшей лампе. Мама обратила внимание на веселящуюся в переноске дочку и улыбнулась – ребенок смеется, значит здоров, доволен и ему хорошо. Она не связала причину и следствие.

В поликлинике все было знакомо еще по посещениями в прошлой жизни – огромные очереди, орущие от болей дети, печальные мамы, замотанные беготней врачи и медсестры, которых на всех сразу не хватало. Катя видела, что прием доктор ведет весь день с получасовым перерывом на обед, а медсестра ей помогает. Во время краткого отдыха мама, которая все же иногда брала дочь с собой на работу, успела покормить ее и себя, перекинуться парой слов с другими медсестрами, сбегать в туалет и сменить Катины пеленки. В общем, сделать кучу дел. Она не могла нарадоваться, что ее дочурка такая спокойная и не крикливая, не то что соседний пацан, что орал без умолку. Его было слышно даже через стенку, иной раз он так выводил из себя, что Катя, умей она ходить, постучала бы в соседскую дверь и как следует отлупила всю крикливую семейку. И как папа только сдерживался? А здесь, в очереди, таких крикунов был каждый второй если не первый.

Мама легко могла попасть на прием без очереди, но не стала этого делать по одной простой причине – в очереди было полно знакомых со своими детими, которые знали, где она работает и кем именно. И ее наглость могла вызвать вопросы не только у них, но и у соответствующих органов – перед законом все равны. Некоторые равнее, конечно, но к простым жителям это правило не относилось. Да и потом у новой мамы было все в порядке с совестью – она не стала пользоваться служебным положением. Ну, может быть чуть-чуть. Наконец-то подошла ее очередь – врач у карапуза, что «зашел» в кабинет перед Катей, быстро диагностировала расстройство желудка с помощью медсканера, назначила лекарства и отправила его с мамочкой домой – лечиться. У Кати, слава Богу, таких проблем не было – мама знала чем и как кормить дочку.

– Привет, Саманта. – Улыбнулась ей доктор и кивнула на ребенка – Первое посещение или ты уже была у Мари?

– Я лучше к тебе. – Качнула головой мама.

– Зашла бы без очереди – я бы тебя быстро приняла.

– Ты хочешь, чтобы меня там съели? – отшутилась Саманта.

– Что, такая большая очередь? – спросила доктор.

– Двое соседей, которые знают, где я и кем работаю. – Мама изобразила на лице досаду. – Они уже просили посодействовать им в осмотре их деток и получении прививок без очереди.

– Понятно. – Кивнула доктор, сразу же сообразив. – Эти сразу же сообщат о превышений должностных полномочий куда надо. До арбитров, конечно, дело не дойдет, но милиция своего не упустит. Так что ты правильно сделала, что дождалась. – Врач повернулась к Кате. – Ну-с, давай тебя посмотрим.

Ее сразу же передали в заботливые руки. Доктор провела первичный осмотр, потом положила ее на кушетку и активировала медсканер. Зеленый луч прошелся по организму несколько раз, после чего потух, а вся информация высветилась на экране монитора. Не плоском, а каком-то древнем мониторе, с электронно-лучевой трубкой. При этом текст печатался на нем как на матричном принтере – отец как-то рассказывал, что тот появился у него в семье одним из первых. И звук вывода букв на экран напоминал о старом ужастике про космических дальнобойщиков. Этот монитор никак не вязался с медсканером – Катя ожидала увидеть какую-нибудь парящую в воздухе голографическую сенсорную панель, а не подобную рухлядь. Наверное здесь на медицину тоже мало денег выделяют. Или же это поликлиника для малоимущих и эмигрантов.

– Жалобы есть? – спросила доктор, всматриваясь в экран. Катя не видела, что рядом с монитором активировался голографический проектор, на котором возникла 3д модель ее тела – скелет, внутренние органы, кровеносная система.

– Она молчунья. – Произнесла мама. – Почти не агукает, не лепечет, но я же вижу, что она все понимает. Когда я с ней общаюсь, она улыбается, но как-то через силу, как будто вынуждена это делать. Задержка развития речи?

– Как с рефлексами? – быстро спросила врач, уже по-другому посмотрев на Катю. – Когда начала ползать или сидеть? Держать головку?

– Довольно быстро. – Ответила мама. – Уже вовсю крутится в кровати как волчок. Цепляется пальчиками за решетку, пытается вставать. В три месяца!! – Саманта округлила глаза. – Дети так себя не ведут!

– Все развиваются по-разному. – Заметила доктор. – Обычно девочки быстрее мальчиков, а она к тому же у тебя худенькая – перед вами вон какой толстячок «заходил». – Врач усмехнулась. – Кто-то отстает, кто-то бежит впереди всех. Но вот с речью… дома есть передатчик?

– Конечно. – Кивнула мама.

– Он может мешать усваивать язык. – Серьезно сказала доктор. – Ребенок не понимает, почему мать говорит на одном, а из этой штуки на стене звучат другие звуки. Отсюда задержка речи – мозгу нужно научиться обрабатывать хотя бы один массив информации, а ему подсовывают сразу два. Попробуй понизить громкость и переставь кроватку подальше от динамика, чтобы не мешал.

– Я не подумала об этом. – Пробормотала Саманта.

– Обычная ошибка. – Кивнула доктор, что-то записывая в карте и потом скармливая ее «принтеру». – Готику учат в начальной схоле, до этого дети всегда говорят на языке родителей. Редко находятся уникумы, способные сразу же усвоить два языка. Во всяком случае я о таких не слышала.

– Учту твое пожелание. – Кивнула мама. – Так что там со здоровьем?

– Все в порядке. Кости скелета не искривлены, органы развиваются нормально, даже расстройства желудка нет. Кишечник работает стабильно?

– Да. Какаем как по часам.

– Вот и хорошо. Соблюдай режим кормления, чередуй с прикормом, не забудь про витамины, в общем, ты знаешь. – Доктор закончила свои «бумажные» дела и посмотрела на Саманту, улыбнувшись. Протянула талончик. – Вот тебе направление на прививки, можешь сделать сейчас, можешь завтра, как хочешь.

– Когда Тилиана работает?

– В первую смену по-моему, – врач закатила глаза под лоб. – Не помню, посмотри в ординаторской.

– Хорошо. – Саманта уложила дочку в переноску. – Спасибо тебе, Клэр!

– Да не за что! Заходи в любое время. – Продолжала улыбаться доктор. – Кстати, когда тебе на работу?

– Пойду поговорю с главврачом. Если с Кэти все будет в порядке, то через полгода. Если нет – то декрет продлят.

– Давай уже быстрее, а то зашилась я без тебя. – Врач вздохнула. – Сестер не хватает, сегодня, видишь, я одна работаю.

– Ну, тут уже не от меня зависит. – Саманта, извиняюще улыбаясь, развела руками. – Ну все, я побежала!

– Пока!

Дорогу до поликлиники и обратно Катя запомнила с первого раза – даже в своей прошлой жизни она не страдала топографическим кретинизмом, а в этой изучить путь оказалось проще простого, несмотря на многочисленные решетчатые балконы, переходы, мостики, идущие с одного балкона-тротуара на другой, эскалаторы и скоростные лифты, возносящие людей куда-то под облака. Через серую муть невозможно было рассмотреть где заканчиваются городские шпили, но Катя была уверена, что там видно солнце. Интересно, в какой части света она родилась? Об этом не узнаешь, пока не спросишь, но спрашивать тоже надо осторожно – ребенок не может составить вопрос как взрослый со множеством уточнений. Обычно дети задают неудобные вопросы прямо в лоб, но о таком ребенок еще не может знать пока ему сами родители не расскажут или же не увидит карту и не спросит, что это. Так что нужно просто ждать удачного момента.

Каждый день Катя тренировалась в кровати просто потому, что лежать все время на спине, на боку, на животе натурально осточертело. Разум взрослой девушки (ну, если судит по ее последнему «приключению» не очень взрослой, а натуральной дуры! Ведь мама же предупреждала!) оказался заперт в младенческом теле. И чтобы изучить новый для себя мир нужно было хотя бы добраться до источников информации. Каковыми пока выступали родители, общаться с которыми она сможет не скоро. Ей стоит благодарить феноменальную память, в которую слова чужого языка ложились четко и ровно. Да и на русском тут никто не говорил, так что постоянно слышимая чужая речь влияла на ее изучение. Радио вот с толку сбивало – изредка там проскакивали знакомые слова, но не более того.

Когда удалось встать на ножки, держась за решетку кроватки, мама начала ее «выпускать из тюрьмы». Катя активно ползала по полу, изучив все углы маленькой квартирки. Телевизора в доме не было также как и газет – из них хотя бы можно было получить какой-нибудь минимум информации. Балаболка под потолком не в счет, непонятно, что она трещит каждый день, но этот гимн реально достал. Заунывно-тоскливая хрень звучала дважды в сутки, по ней можно было время сверять. И при этом родители всегда вставали и подпевали. За ними что, наблюдают? Какое-то тоталитарное государство с полным контролем личности? Технологии явно превосходят родное время Кати – у летающих машин не видно пропеллеров, медсканеры, голопроекторы. Но при этом одновременно какая-то убогость. Наземный транспорт чадит так, как будто у дизеля все фильтры засрались, как сказал бы ее папа. Папа из прошлой жизни. Блин, опять же с этими папами – которого из них считать настоящим? Один дал тело, второй воспитал разум. Вот только дочка подвела второго и ей сейчас не хотелось бы подвести первого. Кате новый отец нравился (не как мужчина, нет!!) – он ко всему подходил основательно, не ругался по малейшему поводу и очень любил маму – это хорошо видно. Такой за семью горы готов свернуть. И это хорошо.

Первые слова Катя начала произносить в восемь-девять месяцев. Пока только совсем простые – «дай», «на», «мама», «папа» и прочее. Сказывались тренировки. Сразу взять и заговорить, конечно, не получилось, да еще и непослушный язычок коверкал произношение, но радости родителей не было предела. Папа даже по этому поводу устроил праздничный ужин – они с мамой купили какой-то ресторанной еды, а не обычной «пластиковой» каши, потребляемой ими каждый день. Вообще мясо Катя в доме почти не видела и вряд ли ее новая семья была вегетарианцами. Скорее уж с низким уровнем доходов. Да, родители не шиковали, ходили в одной и той же одежде. И что самое интересное мама совершенно не испытывала дискомфорта по этому поводу. Может быть потому, что идущие рядом с ней женщины были одеты также?

Раз в день мама всегда выходила с Катей гулять. Они поднимались наверх из душного пространства нижних уровней, вставали на эскалатор, который выносил их на широкую площадку с устроенным на ней садом. Солнце едва было заметно в серой мгле, что висела над городом, но изредка в выхлопах многочисленных заводов, расположенных вокруг жилых районов, проглядывало солнце. И оно, блин, оказалось не желтым, а голубым!! Светло-голубое, оно размерами явно превосходило привычное ей солнце. Сделанное Катей открытие ошеломило ее. Это что же выходит, солнце изменило свой спектр свечения? Или же она родилась в другом времени и пространстве, в котором Земля располагалась дальше и у чужого светила? А, возможно, что живет вообще в чужом мире, в миллионах световых лет от Земли? Но где тогда космические корабли, которые бороздят Большой Театр? Где рев взлетающих ракет и бесконечные поля космодромов? Вряд ли его будут располагать рядом с городом – одна такая упавшая ракета способна причинить немало бед. Столько вопросов и главное ответы так близко, вон, стоят и переговариваются с такой же мамочкой. Но услышать их предстоит еще не скоро, очень не скоро. В школу скорее, в школу!! Быстро проскочить этап арифметических вычислений, склонений и спряжений и потом в институт!! Добраться до библиотеки, там ответы на все вопросы. Так, подруга, притормози-ка, это что же, опять сидеть в школе?!! Слушать по второму кругу то же самое?!! Интересно будет только на уроках истории, но все остальное – тоска смертная. Все в классе будут тянуть: «А-а-а, Б-б-б» и так далее. Сидеть, скрипеть умишком, пытаясь сложить два и три и отнять четыре, чтобы получить в ответе ноль. Или один, у кого на сколько ума хватит.


Парк был разбит над жилыми домами и здесь часто гуляли мамы, назначали встречи парочки и сидели на лавочках в свой законный выходной заводские рабочие. К последним постоянно цеплялись менты – Катя тут же распознала представителей правоохранительных органов. Все они были одеты одинаково – прямо на форму крепились элементы брони. Наручи, наголенники, набедренники, грудной и спиной доспех, пояс с кобурой, подсумками и радиостанцией. Ну точно тоталитарное государство. Но хоть не вели себя по хамски – вежливо интересовались что это гражданин делает в парке в рабочее время. Тот предъявлял какую-то карточку, наверное удостоверение личности, ее сканировали и сразу же отставали. Лишь один раз Катя наблюдала картину, когда два парня вызвали у ментов вопросы – чем-то карточка одного не понравилась. На предложение пройти в отделение, парень бросился бежать. Сотрудник при исполнении сработал четко – выхватил из-за спины какое-то длинное ружье и выстрелил, в то время как второй вязал первого парня, не понимающего, что происходит. Из дула ружья протянулся искровой разряд и коснулся бегущего, отчего тот рухнул на землю, поломав кусты. Видимо, это парализатор, решила Катя, наблюдая как мент бегом подскакивает к нейтрализованному парню и защелкивает у него на руках браслеты. После чего легко поднимает его на плечо и идет к второму. Буквально через пару минут подлетел «бобик» – квадратная коробка с кабиной пилота наверху – в который менты и загрузились и свалили в участок. Все очевидцы тут же начали обсуждать, что это было и чего эти парни натворили. Мама включилась в обсуждение и женщины еще долго трещали о всяком, переключившись на каких-то знакомых, с которыми произошло «всякое». Из этой беседы Катя почерпнула одно, что в государстве существуют какие-то сектантские культы, которые заманивают к себе обычных граждан и убивают их, проводя кровавые ритуалы. Сразу же вспомнился тот самый подвал и нож, который вонзился в ее грудь. Боль воспоминания захлестнула сознание Кати, сердечко забилось чаще, кожа на лице и ушах покраснела и девочка еле сдержалась, чтобы не закричать. Еле-еле удалось успокоить детский организм. Катя старательно гнала от себя эти мысли, чтобы не испытывать стресс вновь. В общем, подобных приключений в парке больше не случалось.

Сопоставив все сделанные ей наблюдения, Катя решила, что она родилась в каком-то дизельпанковском мире. В небе частенько мелькали пузатые дирижабли, чадящий выхлоп автомобилей и вонь говорили о том, что они все ездят на плохо очищенной соляре, имеющей в своем составе столько парафинов и сажи, что непонятно как работают форсунки у двигателя. Катя знала, что такое форсунки и зачем они нужны – часы, проведенные с папой в гараже, не оказались напрасными. И в то же время с машинами соседствовали странные механизмы.

Чудики в алых балахонах предпочитали перемещаться в шагоходах, на гусеничной технике или же в антигравитационных повозках. При этом их машины были оснащены всевозможными подъемными механизмами, бульдозерными отвалами, погрузочными платформами. Как-то раз Катя видела, что по одной из главных улиц города от одного из заводов перегоняли шагоходы, подозрительно напоминающие имперские шагатели из «Звездных войн». Народ высыпал на улицу и радостно кричал, подкидывая в воздух шляпы, кепки и шапки, словно случилось невиданное событие. Вся эта металлическая братия ползла куда-то за пределы города, но из-за высоких домов Катя просто не видела, куда именно. Значит посадочные площадки для грузовых дирижаблей располагаются именно там, решила она, просто сложив два и два. Перед эти три таких махины величаво проплыли над парком, направляясь именно в ту сторону. Летели они со стороны фабрики, где работал отец – это Катя выяснила уже потом. Наверное, там тоже также отгружали готовую продукцию, только ее уже везли в закрытых грузовиках.

Отец на фабрике собирал роботов – их здесь называли сервиторами. Это Катя поняла из домашних разговоров. Честно сказать роботы выглядели страшновато – куски плоти перемежались со сталью. Чего только стоили летающие черепа, которые вызывали у нее иррациональный страх каждый раз. Наверное она никогда не сможет к этому привыкнуть. Кроме черепов очень редко по улицам летали почти живые младенцы, а эта картинка могла любого повергнуть в шок. Жители предпочитали их не замечать или же отворачивались при виде такого чуда. Катя, когда первый раз увидела такое, то тут же расплакалась – страх взял верх над детским телом. Мама прекрасно поняла чувства дочери, она и сама отвернулась, чтобы не смотреть на робота, который повернул в их сторону детскую головку и посмотрел своим единственным красным глазом на живых людей. При этом вторая его глазница была пуста – просто стальная пластина закрывала отверстие в черепе. Страшила не стал тормозить и полетел по своим делам, а Катя еще долго не могла успокоиться. Кто их делает? Какой воспаленный мозг мог придумать такое? Делать из младенцев роботов!! Ужас, тихий ужас!! Если это уровень государства, то надо как можно скорее бежать отсюда подальше, где живут нормальные люди, а не эти придурки в красных балахонах. Вот кто настоящие сектанты – те парни хотя бы выглядели как нормальные граждане.

В общем, прогулки дали много пищи для ума – лежа в кроватке Катя размышляла о бытие и своем месте в нем. Историю этого мира она узнает, дайте только срок. Вжиться в общество сумеет, в этом девочка не сомневалась, нужно только не совершать ошибок, допущенных ей в прошлой жизни. Не шарае… э-э, простите, не бродить поздно по городу, не лезть в незнакомые места, не разговаривать с чужаками. Сначала думать, потом делать, пускай это и займет много времени. И не надеяться на ментов – их как всегда не будет в нужном месте в нужное время. Хорошо бы таскать с собой гражданскую версию этого парализатора, но что-то подсказывало Кате, что оружие тут жителям не продают. Власть вряд ли позволит им вооружаться ибо тогда возможны бунты и мятежи. Хотя, такие люди всегда найдут выход, если поставят цель. Но ходит безоружной она не станет, только нужно замаскировать парализатор под что-то обычное. Мент, если у него нет сканера, посмотрит и отвалит. Да и вообще, чего это он будет цепляться к обычной девчонке? Веди себя прилично, не выпендривайся и все будет хорошо. Таким образом Катя мысленно озвучила себе цель.

Что она будет делать? Да просто жить! Расти, учиться, работать, завести семью (бррр, то самое воспоминание никак ее не оставит). Хотя… насчет семьи это она погорячилась, поживем – увидим. Но то, что надо вытаскивать новых родителей из бедности это девочка поняла сразу. Денег отправить ее в престижный ВУЗ у них нет, так что все зависит от нее самой. И здесь у нее есть преимущество – знания, полученные ей в прошлой жизни. Странно, что они не стерлись, а сохранились как на флешке. С ними Катя становится крутой попаданкой, или как это сказать, перерожденкой? Книг по этой теме было написано много и все в основном сводилось к одному – я самый крутой перец, круче меня только сваренное яйцо и все вокруг заглядывают мне в рот, а я их учу как нужно жить. Вот только здесь такой подход не прокатит – до сих пор перед глазами порхает тот робот-младенец. Пойдешь поперек линии партии и тебя живо превратят в… ЭТО!! Ну ее на фиг! Тут нужно действовать тихо, сильно не выделятся, но и не отставать. И потом, вдруг в этом будущем такая сложная программа подготовки, что Катя сразу же забуксует как в институте с высшей математикой. Матрицы еще туда-сюда, но вот эти дифференциальные уравнения…. бррр, как вспомню, так страшно становится. Так что сейчас ее тормозит время – тело человека развивается медленно, а ее разум не может перепрыгнуть сразу на двадцать лет. Хм, а было бы прикольно!

Так Катя и жила. Ела, спала, тренировала мышцы в меру своих сил, изучала язык и окружающий мир. Ходила на прогулки с мамой и иногда с папой, когда у того появлялся выходной. Чаще отец, конечно, отсыпался – его последнее время заставляли трудится в ночную смену и пахал он как раб. Натурально. Однако и приносил домой больше талонов, чем до этого – родители сменили кровать, купив чуть шире и длиннее. И иногда, когда у папы оставались силы, возились под одеялом. Без фанатизма, но мама похихикивала на «шутки» папы, которые тот шептал ей в «ухо». Катя в это время спала и просыпалась ну очень редко, обычно в конце «возни». Комнатка-то маленькая, а уши у крохи чувствительные.

Поликлинику Катя посещала часто – раз в две недели точно. Доктор Клэр наблюдала ребенка, динамику его развития, назначала прививки, которые маленькая Кэт переносила легко – организм усваивал вакцины и вырабатывал антитела. Вообще с этим проблем у детей не было, за редким исключением аллергической реакции, которую не выявили на ранних стадиях. Тогда подбирали другой препарат или же назначали ограничения. В один из таких посещений рабочего места мамы, врач ее спросила:

– Когда думаешь дочку в схола-гарден отдавать?

Это детский сад на местном языке, Катя уже знала. Это что же, ей придется ходить в одну группу с вопящими и ссущими в штаны спиногрызами? Как-то она подзабыла о такой перспективе.

– Вот основательно встанет на ножки, тогда и подумаю. – Отозвалась мама. – Опять же в какую группу еще попадет – наш минус второй к сто сороковому приписан, а я слышала там не очень хорошо за младенцами следят.

– Знаю, – кивнула доктор, – оттуда часто детей с болезнями приводят – совершенно не следят за инфекциями. Не понимаю, куда смотрит их медсестра, раз позволяет на своем рабочем месте такое? Гнать ее надо взашей оттуда. Может быть тебе стоит сменить работу?

У доктора появилась новая медсестра, какая-то родственница и место мамы было уже занято. И Клэр, понятное дело, было неудобно выпроваживать ее, раз уж смогла устроить на работу. Хм, значит и здесь рука руку опять же моет, подумала Катя. И все зависит от честности самого человека. А не ты ли не так давно распиналась об обмельчавших людишках, которые готовы по головам пройти ради достижения своей цели? Пример-то у тебя перед глазами. Понятно, что родственница всяко ближе, чем проработавшая с тобой долгое время медсестра. Катя взглянула на маму – та все прекрасно понимала и девочка дивилась ее выдержке. Пока шел официальный прием и отведенные на него десять минут, они пили чай, или как его здесь называли – тоник.

– Нет, не хочу. – Отрицательно мотнула головой мама. – Я к поликлинике привыкла, да и рабочий день опять же посменный – Курта устраивает. Он не позволит мне сменить работу, да и не возьмут меня туда – департаменты разные.

– Это да. – Кивнула врач. – А что, он так и не продвинулся по служебной лестнице?

Началось, подумала Катя, опять начнет старую песню, что зря мама вышла замуж за этого неудачника. Мол, ее братец работает бригадиром на гражданском заводе, получает две нормы, вот-вот приобретет отдельное жилье на плюс втором уровне и до сих пор не женат. А ведь она ему нравилась когда-то. Старая песня, знаем. Врачиха живет одна, мужика у нее нет, и, чтобы компенсировать собственную тоску по противоположному полу, она тщательно расспрашивает медсестер об их мужьях и дает советы. «Дельные» советы. Знает, кто где работает, сколько зарабатывает, кто выпивает и спускает всю зарплату в кабаке, кто был застукан с любовницей, кто вместо подарка любимой купил себе новые ботинки и все в таком духе. При этом тетка не была злобной, скорее завистливой и умело скрывала эту зависть внутри себя. Послушать ее, так все неправильно строят отношения. Если ты такая умная, то чего свою собственную личную жизнь устроить не можешь? На вид не старая, личико симпатичное, фигура полновата, но есть мужики, которые и такую поведутся. Значит, как говорил ее папа – тот папа из прошлой жизни – в ней есть какой-то изъян, который она тщательно маскирует. И Катя была с ним согласна – тетка любила быть в центре внимания. Все должно вращаться вокруг нее, а не она вместе со всеми.

– Пока еще нет. – Немного суховато ответила мама, прекрасно понимая, куда она клонит. Она поставила кружку тоника на стол. – Курт выполняет норму – талонов нам хватает. Тем более, что он всего полтора года как трудится на фабрике, какой уж тут рост. Некоторые в служителях всю жизнь ходят и ничего.

– И даже не выбил себе право на аугментацию?

– Курт не лезет к мастеру со своими просьбами и советами. – По голосу было слышно, что этот разговор маме неприятен. – Ладно, Клэр, я пойду, время.

Доктор посмотрела на настенные часы, поджав губы. Она сама поняла, что была слишком настойчива в своих расспросах. Саманта уложила дочку в переноску.

– Через две недели как всегда? – спросила она на всякий случай.

– Приходи через месяц. – Доктор уже что-то писала в карте. – Ребенок здоров, все прививки получил вовремя, аллергии на лекарства нет. Не вижу смысла наблюдаться так часто.

– Хорошо.

Вечером собрался семейный совет, один член которого мог только слушать и изредка вставлять свое недовольное «ыыы». Предложениями Катя еще говорить не могла, а простыми словами не выразить ее чувства.

– Я не хочу, чтобы она ходила в сто сороковой – там ужасные медицинские условия! – трещала мама. – Дети часто болеют – один принесет инфекцию и ее сразу же подхватили все! В сто пятьдесят восьмом ей будет лучше, там хотя бы моя знакомая по техникуму работает!

– Это на плюс втором уровне. – Заметил папа. – Не для элиты и аристократии, конечно, но и не для нас. Оплата там съест все мои талоны – мы просто не потянем такое. А сто сороковой ничем не хуже, чем все остальные гардены – туда много детей ходит.

– Ты и так ходишь на работу пешком, постоянно экономишь. – Заметила Саманта. – Проживем на мои, я могу работать в две смены – Кэти будет под присмотром в сто пятьдесят восьмом.

– В две смены она работать будет. – Проворчал Курт, о чем-то раздумывая. Он положил ложку в тарелку и уставился на жену. – Я могу работать днем – с мастером я поговорю. Он ко мне благоволит – косяков на конвейере я не делаю, норму выполняю в срок, а на складе готовой продукции людей всегда не хватает. За сервиторами кто-то должен приглядывать, так почему не мне?

– То есть ты, Курт Крамер, запрещаешь своей жене брать подработку, тогда как сам собираешьсяпахать в две смены? – Саманта уперла руки в бока и нахмурила брови. – И хочешь, чтобы семья тебя совсем не видела?

– Я – мужик. – Сказал как отрезал папаня. – Я обязан обеспечить вас всем необходимым – точка. И не пытайся спорить со мной – я все сказал! – он, нахмурившись, взял ложку и стал есть кашу. – Не будешь работать, пока Кэти не освоится в садике. Потом уже выходи – за этот трудовой подвиг мне могут повысить степень.

– То есть тебе уже предлагали? – настороженно спросила жена.

– Бригадир точно уходит на повышение – начальником второго склада. – Ответил ворчливо муж. – Кто будет вместо него – не знаю, решать все равно будет мастер. Он выберет одного из нас.

– И ты надеешься, что это будешь ты?

– Все надеются. – Усмехнулся батя. – Некоторые уверенне остальных. Но я никогда не гнался за властью – если поставят бригадиром – хорошо, нет – ну и ладно. А так я сразу же буду иметь право на модификацию.

– И что поставишь? – как-то грустно спросила мама.

– Третья рука будет в самый раз. – Курт улыбнулся. – Но это уровень служителя первой степени, а не второй. Так что простой сканер микротрещин подойдет. А то в последнее время кто-то стал гнать брак, наверное, конвейер где-то дал сбой. Сейчас мастера проверяют инкубаторы – плоть плохо приживляется к стали. Или же все дело в геле? – спросил он сам себя.

– Курт, ты не механикус! – рассмеялась мама. – Если уж они не могут докопаться до причин, то куда уж тебе!

– Ты считаешь, что я тупой? – обиделся на ее слова папа.