Прежде чем иволга пропоет

И пошел неторопливо, проминая при каждом шаге узкие дощечки, так что Кирилл явственно расслышал, как они трещат под его ботинками. Добравшись до другого берега, здоровяк обернулся и помахал.

— Уроды, — пробормотал Кирилл.

Его охватило плохое предчувствие. Он не мог отвести взгляда от гладких черных камней, изредка показывающихся из-под пены.

— Кирилл! — донесся до него крик с другой стороны.

Он увидел, что Чухрай вступил на мостик.

Чтобы этот мужлан пришел ему на помощь? Стал подталкивать в спину, как барана? Кирилл сделал резкий жест, показывая, чтобы тот валил обратно, и встал на первую доску. Ни одна не была сломанной, треск примерещился ему от страха.

Губы пересохли. Он боялся облизнуть их, словно от одного неправильного движения канаты лопнут, рассекут ему кожу на лице, и он рухнет на пороги, обливаясь собственной кровью. Несколько секунд он видел свое тело внизу, на камнях, — через него перекатывалась вода, подталкивая к краю, плотная пена забивалась в уши, нос и разинутый в крике рот.

Он сглотнул — и его чуть не стошнило. Во рту был омерзительный привкус ила.

«Нет здесь ила, дебил! — взвизгнул он. — Глюки одни!»

Это помогло. Кирилл тронулся с места, вцепившись в канаты, растянув губы в широкой улыбке, от которой сводило скулы. Мост раскачивался, как качели, амплитуда все увеличивалась; казалось, они с мостом вот-вот крутанут «солнышко».

Несмотретьвнизнесмотретьвниз НЕ СМОТРЕТЬ

Когда до конца оставалось несколько шагов, Кирилл рискнул обернуться. И это небольшое расстояние он преодолевал с такими мучениями? Собственная победа потускнела.

— Молодец! — крикнул Чухрай, стоявший наверху.

Кирилл внутренне скривился от похвалы. Вот только не надо унижать его своим копеечным одобрением…

Но шутливо отдал честь. Есть, мой генерал! Рад стараться!

Бабкин последовал за проводником, Илюшин, дружелюбно кивнув напоследок, стал карабкаться за ними. Кирилл выпустил веревку, ладони горели — он, кажется, стер их до крови о жесткий колючий канат. Сошел с моста.

Он чувствовал себя как человек, перенесший землетрясение. Он снова прочно стоял на скале двумя ногами — охотник, победитель, герой! Даже мысль о том, что на обратном пути придется снова переходить мост, не испортила ему настроения.

А я все-таки молодец, подумал Кирилл. Я сумел.

В топку предчувствия!

Он, не торопясь, вытащил из кармана упаковку салфеток. Надо продезинфицировать кожу после веревки, мало ли что осталось на ней после тех, кто хватался за нее раньше. Тщательно протер ладони, скомканную салфетку сунул в карман.

Шагнул вперед, и вместе с ним по зернистой поверхности молнией побежала трещина.

Сверху кто-то дико заорал.

— Это что за… — начал Кирилл, удивленно провожая ветвящуюся молнию взглядом.

Раздался оглушительный треск. Край утеса вместе с Кириллом начал оседать; он взмахнул руками, инстинктивно пытаясь удержать равновесие, и почувствовал, что ладонь оказалась в тисках. В следующую секунду его выдернули наверх, точно редиску из грядки. Кирилл повалился на кого-то, в падении успев заметить только мелькнувшее вверху мертвенно белое лицо Чухрая.

Грохот и плеск. Его подняли за плечи, как куклу.

— Валим, живо!!

Он бежал до тех пор, пока под ногами не начала пружинить земля.

— Сто-ой! — выдохнул сзади Бабкин.

Они повалились на траву.



— Свечку… — чужим голосом сказал Чухрай. — Завтра же… Заступнице…

Едва отдышавшись, Кирилл встал и потащился обратно.

Моста больше не было: вместо него гипотенуза канатной лестницы протянулась от противоположного берега до гальки, на которую все еще оседала серая пыль. Ближняя сторона реки щерилась обломками скалы.

— Господи, твоя воля! — Гордей Богданович, возникший рядом, истово перекрестился. — Первый раз такое вижу. Из-за чего обвалилось-то? Как динамитную шашку взорвали, ей-богу…

— Кто кричал? — спросил Кирилл. Это интересовало его сейчас намного больше, чем причина обвала.

— Макар кричал, — пробасили сзади.

Кирилл обернулся и посмотрел на Илюшина.

— Я заметил, что камень треснул. — Голос сыщика звучал так, словно он извиняется за доставленные неудобства. — Вес у нас с вами примерно одинаковый, имело смысл позвать на помощь Сергея. У него призвание — являться в последний момент, как ангел-хранитель.


Кирилл непроизвольно потер плечо. Ангел-хранитель лишь чудом его не вывихнул.

— Спасибо… — пробормотал он.

— Нормально все, забудь, — сказал Сергей.

Илюшин кивнул.

Кирилл потоптался на месте. Сел на землю. Машинально сорвал какую-то травинку, сунул в рот и долго жевал, пока не ощутил на языке горечь.

Остальные стояли за его спиной и обсуждали случившееся. Кирилл слышал их голоса так, словно это было радио, работавшее в соседней комнате, — четко, но в то же время в отдалении. Чухрай твердил, что ничего подобного раньше не случалось; Бабкин расспрашивал о землетрясениях, всезнайка Илюшин объяснял, что озеро Панаярви не что иное, как глубокий тектонический разлом, но вообще в Карелии не бывает землетрясений сильнее пяти баллов — асейсмичная зона. «Завтра же в церковь…» — доносилось до Кирилла. «Восстанавливать-то как?» — «А смысл? Не сегодня рухнет, так завтра…» — «Какое восстанавливать, вы что! Чуть не убился человек…»

Кирилл молчал, тупо разглядывая скалы. Чухрай с Сергеем осторожно подошли ближе к краю обвала. «Когда придем в лагерь, я вернусь сюда и срежу этот мост к чертовой бабушке», — сказал лодочник и сочувственно поглядел на Кирилла.

Его неразговорчивость они все списали на потрясение.

Однако Кирилла ошеломил вовсе не обвал и не проскользнувшая в шаге смерть, мимоходом похлопавшая его по плечу. Предчувствие оправдалось: он действительно чуть не погиб. Но значение имело не это.

Пока он, точно баран, таращился на щель, младший из сыщиков оценил ситуацию и принял единственно верное решение: позвал на помощь. Этот поступок еще оставался в рамках понимания Кирилла. Не будь он в таком опьянении от собственной отваги, может быть, и сам сообразил бы, к чему дело идет.

Но у него не укладывалось в голове, как мог Сергей, этот огромный увалень, переместиться с того места, где он находился, на обрыв и подхватить его в воздухе, точно один цирковой акробат другого.

Как эти двое могли так слаженно действовать?

КАК?!

Все выглядело так, словно они сотню раз репетировали этот трюк. Трещина-крик-прыжок. Трещина-крик-прыжок.

Фантастика.

— У тебя сегодня второе рождение! — серьезно сказал Чухрай. — Если бы не парни… А ты счастливчик, Кирилл. Береженый. Тебя Бог в макушку поцеловал. Пойдем, в дороге очухаешься. Дорога лучше всего от этого помогает.

Кирилл даже не спросил, от какого этого. Лодочник был прав в одном — он действительно счастливчик. Но вовсе не потому, что спасся.



Огонь потрескивал, рыжие змейки сновали по обгоревшим поленьям. Перед ними было тепло и свет, а за спиной стояла холодная ночь, разбеленная до сумерек.

Чухрай сложил костер как бывалый походник. Сварил в котелке картошку, отказавшись от предложенной помощи, вытряхнул в нее тушенку. Разложив ужин по мискам, хлопнул себя по лбу и вытащил все из того же бездонного рюкзака здоровенную флягу.

— Настойка на антоновке. Вещь!

Вечерние хлопоты о ночлеге и ужине постепенно заслонили от Гордея Богдановича чуть было не случившуюся беду, но он по-прежнему ощущал ее старческое кисловатое дыхание. Беда не осталась в заваленном ущелье, она следовала за ними. Он посматривал на троих, сидевших у костра, твердил себе, что все целы, все обошлось, — и тянул к огню руки, никак не мог согреться.

Кирилл его насмешил: сначала, когда выбрали место для стоянки, стал разбирать сухие ветки, подпрыгнул как заяц и чуть не заорал. Оказалось — наткнулся на дохлую ворону, над которой попировали невидимые обитатели поляны. Побледнел, бедняга, и побежал в кусты — тошниться.

Нервный какой, надо же.

Руки то и дело протирает салфетками. Как будто вокруг не лес, а выгребная яма.

И на каждом шагу все просчитывает, увязывает одно с другим. Чухрай, забавы ради, попросил его решить, где будет костер. Видел, что тот в этом ни бельмеса ни сечет. Однако без всякого опыта Кирилл вычислил, как будет правильно. «Вот тут, — говорит. — С одной стороны, деревья близко, за дровами не придется далеко идти. Но и кроны высоко, от искр не загорятся. Скала рядом — она, наверное, сработает как экран, чтобы зря тепло не тратилось. Сработает же?»

Гордей Богданович подтвердил, что так все и есть.

Нервный, а умник. Повезло на умников в этом походе.

«А с другой стороны, что я к парню придираюсь? — спросил себя Чухрай. — Может, если бы меня самого в последний момент вытащили за шкирку из могилы, я бы до сих пор заикался».

Он прислушался к спору Макара и Сергея.

— У тебя есть ответ на вопрос, зачем люди вообще читают книги?

Это спросил Бабкин, явно продолжая давно начатый разговор, который, как часто бывает с бесконечными разговорами, обрывался и начинался заново в любое время в любой подходящей ситуации.

Чухрай одобрительно кивнул. Сам он чтение книг считал баловством, но относился с пониманием. Некоторые трубку курят, как он сам. Другие вяжут. Третьи вот романы читают.

Илюшин посмотрел на друга свысока и ухмыльнулся.

— Разумеется, — с легким раздражением сказал Сергей, — само собой, у тебя есть ответы на все вопросы.

— Не на все. Только на простые.

— Тогда объясни.