Прежде чем иволга пропоет

Глава 15





Сыщики


— Женщина, которой испортили отпуск, — это страшная разрушительная сила, — сказал Макар Илюшин.

Они вновь сидели на веранде: Илюшин за столиком, на котором стояли чайник, сахарница и синяя чашка, Бабкин — полулежа в кресле, под пледом. Солнце опускалось за лес, розовые и сиреневые облака собирались в небесный замок.

— Поверить не могу, что ты мне ничего не сказал. — Бабкин пытался протянуть руку к чайнику, охнул и решил обойтись без чая. Спину сорвал, как пить дать. Тьфу ты, черт! Отдохнул, называется. Набрался здоровья.

— Не сказал, потому что ты бы все испортил, — невозмутимо заметил Макар. — Я оберегал тебя.

— Оберегал? Если бы ты соизволил поставить меня в известность, — от злости Сергей начал подражать витиеватому стилю Илюшина, — я бы сейчас не кряхтел тут как престарелый инвалид, неспособный самостоятельно поднять задницу со стула! Мы бы скрутили этого молодца, когда он пришел к нам, и на этом бы все и закончилось. Страшная разрушительная сила — это ты! Или тебе не понятно, что только благодаря чуду сегодня обошлось без жертв?

Илюшин светло улыбнулся, глядя на закат.

— Чудо — это я!

— Тьфу! Как об стенку горох.

Макар встал. Ушел в дом, хлопал там дверцами шкафчиков, вернулся с кружкой и печеньем. Пока Бабкин хмуро молчал, заварил новый чай и сунул ему под нос кружку, от которой поднимался пар.

— Сахару сколько? — мрачно осведомился Сергей.

— Шесть ложек. Не обожгись.

Бабкин неохотно принял кружку. Но чай оказался вкусным, сладким, совершенно таким, как он любил. Илюшин поставил блюдце с печеньем ему на колени и вернулся на свое место.

— Если бы мы скрутили Кирилла, когда он пришел к нам, — уже без улыбки сказал он, — парень ни словом не обмолвился бы о детях. Это первое и самое очевидное соображение.

— Ты не мог об этом знать, когда готовил свой… — Бабкин осекся, пытаясь подобрать самое точное определение. — Извращенный! Свой извращенный план.

— Я предполагал, что он придумал что-то сложное.

— Почему ты вообще решил, что это он? — сердито спросил Бабкин. — Почему не Чухрай? Не Тимур? Не этот сонный глист со своей бабой, которые не вылезают из дома?

— Пойдем с конца. — Илюшин протянул руку за пледом — к вечеру ощутимо похолодало. — Сонный глист, как ты справедливо заметил, не вылезает из дома. Кроме того, я знал, чем они там постоянно занимаются, и это исключало их из круга подозреваемых. Но об этом потом. Что касается Чухрая, он почти всегда находился у нас на глазах. Но дело даже не в этом — не так сложно изыскать время, чтобы убить человека, если задаться такой целью. Но Чухрай, будь он убийцей, никогда не стал бы охотиться на своей поляне.

— Потому что он владелец Озерного? — фыркнул Бабкин и собирался возразить, но Илюшин перебил его:

— Потому это место ему слишком дорого. Он мог застроить весь берег, а выстроил восемь коттеджей. Как человек с большой практической сметкой, он не мог не понимать, что исчезновение двух женщин, отдыхавших тут, очень быстро привело бы сюда полицию. Привезли бы собак, стали везде искать… Ему это как ножом по сердцу. Чухрай здесь хозяин, а хозяин не позволяет себе пачкать в собственных угодьях.

— А Тимур?

Макар усмехнулся.

— Отчего ты исключаешь повариху? Валентина Юхимовна — тот еще фрукт! Видел, как она косилась на подружку Кирилла? У нее достаточно сил, чтобы задушить или прирезать человека, ей прекрасно знакомы окрестности…

— Юхимовна постоянно на виду, — отрезал Бабкин. — Вернись к Тимуру.

— Я выбирал между ним и Кириллом. У меня была гипотеза, что все происходящее — дело рук Беспаловой, и я рад, что она оказалась ошибочной. Что ты смотришь? Убила Настю — и исчезла.

— Зачем?

— Это другой вопрос. Тимур мог убить из-за клада или боясь разоблачения перед Чухраем — в общем, из страха или от жадности. Но в тот день, когда исчезла Татьяна, он был на виду у всего лагеря. Помнишь, он забыл плотно закрыть дверь морозильника с мясом? Наросла шуба в палец толщиной. Валентина Юхимовна кричала на Тимура, как старый капрал на новобранца, заставила размораживать камеру и мыть каждую полку. Если бы он хоть на пять минут скрылся с глаз, она бы его самого в этот морозильник закатала. Кроме того, он маленького роста. Зарезать жертву это ему не помешало бы. А задушить — да.

— У него еще и пальцы в порезах, — подумал вслух Сергей. — Не умеет он с ножами. Мясо разделывает бездарно, опять же.

— Вот именно.

Они помолчали.

— Ладно. Ты решил, что это Кирилл, — мрачно сказал Сергей. — И пришел к выводу, что ты — следующая жертва. С чего бы?

— Я его видел. — Макар невозмутимо долил себе чай.

Бабкин уставился на него.


— Кирилл приходил в тот вечер, когда мы вернулись из похода, — продолжал Илюшин. — Стоял у нас под окнами и очень старался, чтобы я его не заметил. Воспитание не позволило мне показать, что он раскрыт, так что я ему подыграл. Мне было очень интересно, что он хочет… Но тогда у меня не было никаких идей. Ну, кроме одной, — скромно добавил он, — что сердце его навсегда отдано мне. Поэтому я не стал тебе ничего говорить, чтобы не компрометировать юношу. Да, и еще кое-что…

Он замолчал, сосредоточенно размешивая содержимое чашки. Бабкин хорошо знал, что Илюшин не любит чай с сахаром.

— Ну! — не выдержал он.

— Ты о чем-то беспокоился. Постоянно, а самое главное — не отдавая себе в этом отчета. Я поначалу предположил, что это как-то связано с детьми, поскольку с ними явно было не все в порядке…

— Слушай, ты постоянно упоминаешь о них. Объясни уже!

— Чуть позже. Ты крутил носом, осматривался, высовывался на крыльцо… Вел себя как сторожевой пес при сменившемся ветре. Я не сразу сопоставил все эти мелочи. Окончательная картина сложилась у меня только вчера вечером. Таким образом, я исходил из трех вводных. Первая — он придет именно за мной. Вторая — тебя он нейтрализует, но не убьет. Третья — его план задействует всех обитателей лагеря, чтобы никто не мог ему помешать.

— Меня-то с чего он должен был оставить в живых?

— А ему не из чего было тебя убивать. — Илюшин с беззаботным видом закинул руки за голову.

Сергей непонимающе нахмурился.

— Как это — не из чего?

Макар засмеялся.

— Сережа, ты очень здоровый лось. Нас двое, то есть шансов подкрасться к тебе незамеченным, чтобы задушить, у него практически не было. Он же не ниндзя!

Во взгляде Бабкина, брошенном на Илюшина, не было и намека на симпатию.

— Да пристрелить — чего уж проще! — рявкнул он. — Или ты думаешь, меня пули не берут?

Макар отрицательно покачал головой.

— Не проще. Неужели ты не заметил, какой он трепетный? Крови боится, грязи боится… От дохлой птицы его всего перекосило. Руки протирает спиртовыми салфетками… Я бы не удивился, если бы узнал, что у него обсессивно-компульсивное расстройство в слабой форме. Поэтому, кстати, когда я понял, что убийца все-таки Кирилл, у меня не осталось сомнений, что он не режет свои жертвы, а душит. Процентов пять я оставлял на экзотические способы умерщвления.

— На ядовитую змею в кармане?

— Он не умеет обращаться ни с детьми, ни с животными, — серьезно возразил Илюшин. — Вообще довольно занятный тип! Обаятельный, предельно рациональный, инфантильный…

— Про психологический портрет этого урода ты мне сейчас не задвигай, будь добр!

— Ладно, не буду. Я рассудил так: он должен бескровно вывести тебя из игры. Для этого подходили дети, но дойдя до этой мысли, я застопорился: не мог сообразить, что именно он придумает. У меня было восемь вариантов, не пересекающихся друг с другом. Но какой из них выберет Кирилл? Гадать не имело смысла, я решил просто дождаться и посмотреть.

Сергей хотел высказать все, что он думал по поводу «дождаться и посмотреть», но вспомнил, что не давало ему покоя все это время.

— Почему дети не кричали?

Он не успел спросить их об этом в хаосе сегодняшнего дня, заполненного полицией, врачами и снова полицией.

— Потому что Кирилл — довольно начитанный юноша, — без улыбки сказал Макар. — И «Зеленую милю» Стивена Кинга он хорошо помнил.

Бабкин нахмурился, пытаясь понять, что имеет в виду его друг.

— Я только фильм смотрел…

— В книге убийца вывел из дома двух сестер при спящих родителях, пригрозив каждой, что если она поднимет шум, он убьет вторую. Кириллу было проще: он проник в дом через открытое окно, просто вырезав москитную сетку, и сначала связал взрослых. А потом пришел к Стефании и Егору. Заткнул им рты, скрутил. Времени, чтобы поднять тревогу, у них, в общем-то, не было. Да и мы их не услышали бы. Но я уверен, ни один из них не стал бы кричать, потому что боялся за второго. Понимаешь, это всегда работает. Поэтому…

Илюшин замолчал.

— Что — поэтому?

— Забыл, что хотел сказать, — солгал Макар, глядя на Бабкина ясными глазами.

Бабкин протянул ему опустевшую чашку и ухмыльнулся, наблюдая, как Илюшин ходит туда-сюда с закипевшим чайником. Эта суета вокруг него слегка компенсировала ему отвратительные впечатления сегодняшнего дня. Макар разыграл партию один; по сути, он сделал то же, что и Кирилл, — использовал его как пешку.

— Я должен был. — Илюшин поставил рядом с ним кружку.

— Что?

Сергей почти не удивился: Макар иногда начинал отвечать на его невысказанные мысли; его беспокоило только, что в последнее время это случается все чаще. То ли Илюшин постепенно наращивал телепатические способности, то ли он сам стал до ужаса предсказуем.

— Единственный, кто мог бы его обыграть, — это я, — мягко сказал Илюшин. — У тебя бы не получилось.

Бабкин разозлился:

— А не надо было эту вашу шахматную партию затевать! Нашелся… Ботвинник!