Прежде чем мы стали чужими

– Почемуу? – прохныкала я, когда он поднял меня, схватив под мышки. Я глянула ему в лицо – он скалился во все зубы.

– Ты знаешь, что ты самая прикольная на свете?

Я скрестила руки на груди и скорчила надутую рожицу.

– Черт побери, а я-то пыталась быть сексуальной.

– И это тоже. Идем просто ляжем. Не будем торопиться.



НИКТО никогда не говорит о том, насколько неловко себя чувствуешь в такие моменты. Когда ты пытаешься изобразить то, что видел по телевизору или о чем читал в книжках, все кажется странным и неестественным. Я дотянулась до бутылки и сделала большой глоток. Мэтт тоже лег в постель. Он был совершенно голым. Его спокойная уверенность была настоящим спасением – он не изображал крутого парня, не пытался быть страстным и опытным. Ему и не надо было притворяться ни страстным, ни опытным – он и так был таким. Я с важным видом сняла лифчик и трусики и легла рядом с ним.

Он смотрел вверх. Потом повернулся на бок, оперся на локоть, сказал мне: «Закрой глаза», и начал целовать.

Стало горячо, и напряжение все нарастало. Когда он слегка прикусил зубами мою нижнюю губу, я думала, что потеряю сознание. Он просунул руку мне между ног, трогая меня там. Я не вскрикнула, не затаила дыхание и не остановила его. Я хотела еще, еще касания, еще давления. Я прижала его руку своей и нажала сильнее. Как он и говорил, я знала, что делать. Страх и неуверенность ушли.

Его губы блуждали по моему телу, останавливаясь на груди, его язык играл с моими сосками, а рука продолжала свою работу. Из меня вырывались тихие стоны и вздохи: «Аааахххх». Не так, как это делают женщины в кино, а ненароком, просто от удовольствия. Он сжал мои бедра и поцеловал меня еще глубже. Затем скользнул по шее к уху и целовал там, пока я не начала извиваться под ним. Чистый восторг.

– Почувствуй меня, – прошептал он. Как я могла не сделать этого? Я была готова принять его. Я обхватила его рукой и потянула к себе, туда.

– Немного подожди, – остановил он меня. Он приподнялся и разорвал обертку презерватива.

– Но я принимаю таблетки, – робко заметила я. Он удивленно качнул головой. Я смотрела на него, не мигая. Свет в комнате был тусклым, но его как раз хватало, чтобы мы могли видеть лица друг друга. Нельзя не признать – хорошая шутка иногда бывает уместна перед тем, как навсегда утратить девственность.

Мэтт рассмеялся. Я бесстыдно вытянулась на кровати и снова обхватила его рукой.

– Сделай со мной это. Просто сделай.

Он продолжал улыбаться, но на его лице отразилось уважение.

– Грейс, ты такая непредсказуемая.

Теперь он нависал надо мной, опираясь на локти. Он снова нежно целовал меня, слегка посасывая нижнюю губу. Все вокруг как будто замедлилось, и потом он снова положил руку мне между ног и потрогал меня, еще нежнее, чем раньше.

– Ахххххх, – застонала я.

Он довольно кивнул и приподнял мои бедра, подтянув их к себе. Мое тело раскрылось ему навстречу. Я ждала. Это ожидание усиливало все ощущения – тепло, напряжение, пульсацию внутри меня. И я знала, что так должно быть.

– Я люблю тебя, – прошептал он мне на ухо и тут же оказался во мне. Я ощутила мгновенное давление, но это не было так больно, как я боялась. Он двигался медленно, и скоро это стало казаться совершенно естественным, как что-то, чего мне всегда не хватало. Мы вместе задвигались быстрее, не сдерживая стонов. Было так странно знать, что каждый из нас, двигаясь для собственного удовольствия, дарит его другому. Секс, как ничто другое на свете, может быть эгоистичен и альтруистичен одновременно. Жара и холод, инь и ян, черное и белое, и все, что между ними. И наконец весь мир обрел новый смысл. Я постигла его главный секрет.

Эхо его слов продолжало отдаваться в моем мозгу в такт нашему движению. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Я тоже люблю тебя. Всегда. Навсегда.





13. Что же изменилось?




ГРЕЙС

Нам с Мэттом удалось поспать буквально двадцать минут до того, как зазвонил будильник. Выключив его, он перекатился на меня, прижавшись всем своим обнаженным телом. Я запустила руки в его шевелюру, а он наклонился и, обхватив губами мой сосок, начал лизать и слегка покусывать его. Темнота комнаты была как будто заряжена электрической энергией.

– Тебе не больно? – спросил Мэтт шепотом.

– Нет.

Я хотела его всем телом… Снова. Я ожидала каких-то болезненных ощущений внутри, крови или кошмарных сожалений о том, что всего несколько часов назад я была девственницей. Но ничего такого не наблюдалось – кроме двух ненасытных молодых тел, жаждущих друг друга.

Он продвинулся от спины к шее и теперь целовал ямку у меня за ухом. Я тяжело задышала. Двухдневная щетина на его лице возбуждающе покалывала мне шею. Бедром я чувствовала его твердость и жар, он прижался ко мне изо всех сил…

– Ооо, Мэтт…

– Мне нравится это слышать.

От его шепота в ухо меня всю словно пронзило током. Я задрожала всем телом. Нас больше ничто не могло остановить. Сила этих ощущений лишала воздуха. Наши тела сливались, сцеплялись, сжимались, целовались, кусались, двигались вверх и вниз, катались туда и сюда по узкой кровати Мэтта, непрерывные в своем движении.

Он повернулся на спину и посадил меня верхом, сказав: «Вот так», а затем приподнял мои бедра и устремился в глубь меня. Я выгнула спину и прижала руки к его твердому животу.


Я слышала, как мои собственные звуки, похожие на слабое мяуканье, смешивались с глубоким, тихим, утробным шумом, вырывавшимся из груди Мэтта.

– Ты чувствуешь? Ты чувствуешь это, Мэтт? – я задвигалась быстрее.

– Да, детка, – ответил он приглушенным голосом. Его глаза были затуманены желанием, губы раскрыты.

Я задвигалась еще быстрее, а затем откинулась назад, положив руки ему на бедра, еще усиливая темп. Он прижал большой палец к клитору. Легкие движения его пальца затмили мне целый мир. Стены могли бы обрушиться, моя виолончель в углу – заняться пламенем, а я бы осталась там, где была, до самого конца, соединенная с Мэттом воедино, двигаясь в одном ритме с ним.

Когда начались судороги, он сжал руками мою талию и напрягся. Я чувствовала, что мой рот раскрыт, но из него не вырывается ни звука. Я не могла вздохнуть, боясь, что все может закончиться. Я закрыла глаза. Было так странно: я не то чтобы забыла про Мэтта – это было невозможно, – но я не осознавала ни себя, ни его. Я забыла, где я и что со мной, когда в порыве восторга по моему телу побежали, чередуясь, холодные и горячие волны. Где-то внизу снова началось движение, более сильное, чем раньше. Мэтт издал странный полузадушенный звук.

Из моего горла вырвалось: «Да!», и это было практически больно. Оно звучало не победительно, как в кино, а тихо-тихо. Эйфорически.

Прежде чем я упала на Мэтта, полностью обессилев, в моем мозгу пронеслась единственная мысль. Я просто обязана заполучить ту книжку, которую ему дала его мама.

Спустя минуту Мэтт пошевелился подо мной. Я лежала, распластавшись на нем. Он поцеловал меня в макушку и глубоко вздохнул.

– Нам пора идти, да? – пробормотала я, уткнувшись лицом в изгиб между его плечом и шеей.

– Да, лучше бы пойти. Хотя я бы не возражал остаться с тобой тут на весь день. Даже идея провести Рождество в Нью-Йорке кажется мне совсем неплохой.

– И тебе не будет жаль не провести Рождество с родными?

– Нет, – увереннно ответил он.

– Нет?

– Ну разве что будет жаль не встретиться с мамой. Но я бы точно не скучал по чопорным обедам с моим противным братцем.

– Как вышло, что вы с ним такие разные?

Он перевернул меня на спину и соскочил с кровати.

– Наверное, мне повезло, – сказал он с небрежной улыбкой. – Я в душ.

Я смотрела на его прекрасную спину. Даже в утреннем полусвете на ней можно было различить четко очерченные мускулы.



По пути в аэропорт я заснула на заднем сиденье в такси, положив голову Мэтту на плечо.

– Просыпайся, малыш. Приехали. – Мэтт глянул на часы. – Черт, надо бежать.

Он выхватил из багажника свою сумку и мой маленький чемодан на колесах. Мы проскочили регистрацию, и, не успела я моргнуть глазом, как мы уже оказались в самолете. Мне досталось кресло в середине, а Мэтту – у окна. Я снова упала ему на плечо и заснула, не дожидаясь взлета.

Где-то на середине полета я проснулась, потому что нас немного тряхнуло. Мэтт спал, надев наушники. Я пошла в туалет, а когда вернулась, Мэтт заказал нам по «Кровавой Мэри». Я снова села рядом с ним. Он смотрел на меня сияющими глазами.

– Грейси, – сказал он, протянув мне стаканчик.

– Маттиас, – ответила я. Электричество между нами никуда не исчезло.

– Я взял тебе двойной.

– Я никогда раньше это не пробовала, – сказала я, застегивая ремень. – Но однажды надо попробовать все.

Я отпила глоток и удивилась, как мне понравилось сочетание остроты и соленого томатного вкуса:

– Алкоголь вообще не чувствуется.

– В этом вся штука, – засмеялся Мэтт.

Я повернулась и посмотрела ему в лицо. Под глазами у него были темные круги, а волосы торчали во все стороны. Но он все равно умудрялся выглядеть страшно привлекательно. Он тоже отпил глоток, взглянул на меня и разулыбался: «Хорошо, а?» Его голос был тихим и с такой хрипотцой, что у меня побежали мурашки по всей спине и ниже, туда, в пространство между ногами.

– Угу, – выдохнула я. Я думала о том, чем мы с Мэттом занимались несколько часов назад и что это значило для нас… Кем это сделало нас теперь…

Его улыбка исчезла, а выражение лица изменилось, как будто он мог прочитать мои мысли:

– С тобой все в порядке?

– Ага. – Я была в порядке и даже счастлива, и вся полна ожиданий – но я чувствовала и легкое беспокойство, даже не знаю почему. Казалось бы, мой первый раз был безупречным – можно сказать, почти невероятно прекрасным. Я слышала столько ужасных историй от девочек в старших классах, как ужасно, больно, противно было им в первый раз – это невозможно было сравнить с моей историей. Каждый ее миг был прекрасен. Мэтт не давил на меня, был так терпелив, так осторожен. Он был ласковым, знал все, что нужно, а потом был внимательным и нежным. Все воспоминания снова закружились в моей голове… как он касался меня рукой в темноте его крошечной комнаты… Его губы… его губы везде…

Мэтт смотрел, как я сидела с застывшим взглядом и раскрытым ртом. Он догадался, о чем я думаю, и подмигнул мне: «Я люблю это выражение твоего лица».

Потянувшись, я коснулась его губ своими, ища успокоения. Мы покорились потоку энергии, окружавшему нас, как будто питая его, мы рассчитывали его насытить. Мы начали целоваться медленно и нежно, касаясь друг друга языками, и вдруг я услышала неподалеку безошибочный звук характерного покашливания. Я обернулась через плечо. Женщина в крайнем кресле внимательно смотрела на нас. С виду это была бодрая дамочка из южанок, с обильной косметикой и взбитыми волосами, выкрашенными в яркий блонд.