Прежде чем мы стали чужими

– Ну да. – Она залпом опрокинула свой бокал вина. – Там было фото, как ты делаешь, ее фото, и говорилось, что вы с ней собираетесь на полгода в Австралию.

– Я даже никогда не видел статьи, о которой ты говоришь, так что не уверен, что ты имеешь в виду. Элизабет звала меня поехать в Австралию, но я отказался. Когда стажировка кончилась, я вернулся сюда, к тебе, но тебя уже не было.

– Нет, – затрясла она головой. – Я думала, ты едешь в Австралию. Поэтому я в конце концов вошла в оркестр Дэна.

Теперь я тоже качал головой:

– Нет, я не поехал ни в какую Австралию. Я вернулся сюда в конце августа. Я пытался дозвониться тебе перед выездом, но не мог пробиться. Я сразу пошел в Стариковский приют, думая найти тебя там. Когда тебя там не оказалось, я думал, ты переехала в общежитие аспирантов, и проверил там в регистратуре. Но мне сказали, что ты ушла из аспирантуры. На обратном пути я встретил в Стариковском приюте Дарью, и она сказала, что ты уехала с оркестром Порнсайка.

Грейс заплакала, тихо всхлипывая в ладони.

– Грейс, мне так жаль, – я вытащил салфетки из салфетницы на столе и дал ей. – Я был уверен, что это ты меня бросила. Я не знал, как тебя найти. Я даже отказался начинать работу в Нэшнл Джиогрэфик до тех пор, пока не найду тебя.

Она рассмеялась сквозь слезы:

– Черт побери. И все это время…

– Я знаю. Я несколько раз пытался тебя отыскать, но тебя просто нету в Сети. До сегодняшнего дня я не знал, что твоя фамилия теперь Портер.

Грейс была практически в истерике.

– Мэтт, я же вышла замуж за Порнсайка. А он сменил фамилию на Портер.

– О. – Мое сердце практически разорвалось.

– Не сразу. Я ждала почти пять лет. Теперь он умер. Ты знаешь об этом, да?

– Нет. Откуда я мог узнать?

– Я тебе писала.

– Что?

Элизабет. Оказывается, она так и не сказала мне всей правды. Казалось, я провалился в какую-то другую вселенную, где Грейс продолжала любить меня, и это я ее бросил. Все эти годы, которые я провел в тоске по ней, – она пыталась меня разыскать.

Я потянулся через стол и взял ее руку. Она позволила.

– Мне жаль, что Дэн умер. Он был хороший. Как это случилось?

– Увеличение сердца. Но, черт побери, он умер улыбаясь, – сказала она с гордостью.

– Ты любила его? – Я знал, что не имею права на этот вопрос, но до смерти хотел узнать ответ.

– Мне было с ним хорошо, – она подняла глаза к потолку. – По-своему любила, да.

– Да? – я снова начал задыхаться.

Она посмотрела мне в глаза.

– Да. Но не так, как любила тебя.

– Грейс…

– Мэтт, какого черта с нами произошло?

– Я уже не знаю. Я думал, что знаю. Элизабет только что сообщила, что написала тебе какое-то письмо…

– Я получила от тебя одно письмо, где-то в девяносто девятом или двухтысячном. Остальные мои письма и звонки остались без ответа.

– Это письмо написала Элизабет, не я. Клянусь всем святым, Грейс, я никогда в жизни не оставил бы твой звонок без ответа.

– Ну, – сказала она очень тихо, словно съежившись. – Теперь все равно слишком поздно, правда?

– Почему? Почему слишком поздно?

– Ну, я бы сказала, пятнадцать лет – довольно заметное опоздание. С нами столько всего произошло, и…

Я стиснул ее пальцы.

– Пошли купим где-нибудь по куску пирога, или оладьи, или еще что-нибудь, как раньше.

– Ты спятил?


– Да, – отрезал я. – Нам надо уйти отсюда.

– Ну, не знаю… – она вытащила свою руку из моей.

Я взглянул на часы:

– Завтрак на ужин?

Она провела рукой по лицу и выпрямилась, будто устанавливая некую дистанцию между нами. Я не мог понять, хочет ли она согласиться или ищет вежливый способ сказать мне «нет». Я поймал ее взгляд, и она улыбнулась.

– Ладно. Я пойду с тобой, но при одном условии.

– Каком же, Грейси? – Она улыбнулась, услышав свое имя, а затем ее глаза снова начали наполняться слезами. – Не плачь, пожалуйста, – попросил я.

– Мы должны на какое-то время забыть, кем были друг для друга. Никаких разговоров о прошлом. Вот мое условие.

– Уговор. – Я положил на стол несколько купюр, схватил ее за руку и потащил к дверям. Но прямо перед выходом я обернулся: – Постой. Давай сперва еще по глоточку. Мы молоды, весь город – наш, тебе не надо завтра с утра никого учить, а я не женат на этой мерзкой корове.

– Почему бы и нет. – Ее щеки порозовели. Она внезапно показалась моложе и счастливее. И, хоть я и пообещал не возвращаться в прошлое, мне показалось, что нам все же удалось вернуться в лучшее время нашей жизни.

Мы опрокинули по рюмке текилы, вышли из бара и нашли маленькую круглосуточную закусочную.

– Так, я, наверно, хочу кусок торта, – сказал я, вглядываясь в содержимое холодильника.

– И я. Давай разделим кусок?

– Давай разделим два, – сказал я, предлагая ей своего рода вызов.

– Что за намеки? Но мне нравится… Давай возьмем тот, с шоколадным кремом, и еще…

– С арахисовым маслом?

– Отлично. Чур я съем начинку.

Господи, как я любил ее.

– И я, – сказал я.

Мы сделали заказ и сели за столик в углу, покрытый зеленым винилом. Она провела пальцем по трещинкам в старом покрытии.

– Ну а как Александр, Регина и твой отец?

– Прекрасно. Отец никогда не уйдет на пенсию. Они с братом теперь партнеры в собственной фирме. У Александра с Моникой двое детей и большой дом в Беверли-Хиллз. Регина не изменилась, только лицо стало более натянутым.

Грейс рассмеялась, но ее улыбка скоро померкла.

– Мне так жаль, что твоя мама умерла. Она мне ужасно нравилась. Мне казалось, у нас родственные души.

Я вспомнил дни перед маминой смертью. Она спрашивала меня, что стало с Грейс, и я ответил, что мы просто расстались. Тогда я не понял, почему мама вспомнила про Грейс спустя столько лет. Она даже не знала, что у нас с Элизабет семейные проблемы, но, казалось, хотела, чтобы я знал, что она помнит Грейс. Я подумал, может, ей тоже казалось, что у них родственные души. Элизабет никогда не была близка с мамой, даже после десяти лет знакомства. А Грейс после одной встречи навсегда осталась в ее сердце.

– Да. Она умерла спокойно. Отец пришел навестить ее перед смертью. Это было душераздирающе, потому что после всего, что было… Она еще любила его. И поэтому больше не выходила замуж. Думаю, когда больше ничего не осталось и она оказалась на пороге смерти, он тоже ее любил. По крайней мере, он сказал ей об этом. Даже если это неправда, мама хотя бы умерла с этой мыслью. После этого я стал больше его уважать.

– Я понимаю. – Это прозвучало так, будто она знает, о чем говорит.

Я перевел дыхание:

– Давай поговорим о более счастливых вещах.

– Я немного следила за твоей карьерой. Я знаю, что ты получил Пулитцера. Это потрясающее достижение. Мои поздравления, Мэтт.

– Спасибо. Это было довольно неожиданно. Честно говоря, мне трудно оценить это в полной мере, потому что в тот момент я был довольно несчастен.

– Это случилось перед маминой болезнью, да?

– Угу. Но она увидела, как я получаю эту награду. Они с отцом очень гордились.

Грейс была такой искренней, сочувствующей, заинтересованной. Иногда я думал, что только воображал в ней все эти качества. Но нет – ей идеально подходило ее имя. Во плоти она была такой же настоящей, прекрасной и подлинной. Сколько раз, глядя на ее фото, я мечтал увидеть ее и прикоснуться к ней – и вот она, точно такая, какой я ее и представлял.

Нетронутые куски торта лежали перед нами. Я отковырнул вилкой кусочек и поднес к губам Грейс.

– Торт сильно улучшает жизнь.

Она взяла кусок в рот – я не мог оторвать от нее взгляда. Я облизнул губы, представляя ее на вкус и каково было бы поцеловать ее.

– Тааааак вкусно.