При свете луны

После того как проехали милю, Дилан протянул ей ключи от «Корветта», и они последовали за мобильником.

– Как бы нас не арестовали за то, что мы мусорим на дороге, – сказала она.

– Где Фред?

– Дожидаясь тебя, я поставила его в багажное отделение, чтобы освободить место для ног.

– Ты думаешь, ему там будет уютно?

– Я поставила его между чемоданами. Он не упадет.

– Я про психологический аспект.

– У Фреда крепкая психика.

– У тебя тоже.

– Это все напускное. Кто этот старый ковбой?

Уже собираясь ответить на ее вопрос, Дилан вдруг ярко вспомнил свою стычку с Лукасом Крокером, зло, которое ощутил, прикоснувшись к пачке денег, выпавшей из его кармана. У Дилана создалось ощущение, что в его теле вдруг замахали крыльями тысячи мотыльков, бросившихся на поиски горящего фонаря.

Они уже ехали по пыльной окраине Саффорда, держа путь в пустыню, которая в ночи казалась начисто лишенной человеческого клейма, как и десятки миллионов лет тому назад, в мезозойскую эру.

Он свернул на обочину шоссе, остановился.

– Одну минутку. Мне нужно… выкинуть Крокера из головы.

Закрыв глаза, он вновь перенесся в подвал, где в цепях лежала старая женщина, в собственном дерьме и моче. Глаз художника улавливает все подробности, какими бы отвратительными они ни были.

Дилан никогда не видел матери Лукаса Крокера, не знал о ее существовании до того, как прикоснулся к деньгам. И подвал, и образ жестоко страдающей женщины создало его воображение. И, скорее всего, они не так уж и отличались от настоящего подвала и настоящей Норин Крокер.

Дилан ничего не видел своим шестым чувством, не слышал, не ощущал запаха или вкуса. Он просто узнавал о существовании неких людей или предметов. Он прикасался к психическому следу, и знание возникало в его сознании, словно почерпнутое из памяти, словно он вспоминал что-то такое, о чем читал в книге. Иногда знание это было эквивалентом ощущений, иногда напоминало информационный текст.

Дилан открыл глаза, перестав представлять себе Норин Крокер в грязном подвале, пусть даже реальная женщина в этот самый момент с надеждой прислушивалась к нарастающему реву сирен своих спасителей.

– Ты в порядке? – спросила Джилли.

– У меня, возможно, не столь крепкая психика, как у Фреда.

Она улыбнулась.

– У него есть преимущество – отсутствуют мозги.

– Поехали. – Он снял «Экспедишн» с ручного тормоза. – В Саффорде мы слишком задержались. – Вырулил на шоссе. – Насколько нам известно, это парни в черных «Субербанах» могли поднять на ноги все правоохранительные органы штата, обязав сообщать обо всех необычных происшествиях.

По просьбе Дилана Джилли достала из бардачка карту Аризоны и какое-то время изучала ее при свете фонарика, пока они ехали на северо-запад.

К северу и югу от них на фоне ночного неба торчали черные зубы горных хребтов. Ехали они по долине реки Джилы, и долина эта казалась пастью зевающего зубастого левиафана.

– В семидесяти восьми милях город Глоуб, – сообщила Джилли. – Если ты думаешь, что нам нужно объехать Финикс…

– Думаю, что нужно, – оборвал ее Дилан. – Не хочу сгореть до неузнаваемости в кабине внедорожника.

– В Глоубе мы можем повернуть на север, на шоссе 60, доехать до Холбрука, это рядом с «Окаменелым лесом». Там можем повернуть на автостраду 40, или на запад, к Флегстаффу, или на восток, к Гэллапу, штат Нью-Мексико, если имеет значение, куда нам ехать.

– Негативная Джексон, столп пессимизма. Имеет.

– Почему?

– Потому что к тому времени, как мы доберемся туда, что-то случится и станет ясно, куда же нам все-таки ехать.

– Может, к тому времени, как мы доберемся до Холбрука, мы так поднатореем в позитивном мышлении, что с его помощью перейдем в разряд миллиардеров. Тогда поедем на запад и купим особняк с видом на Тихий океан.

– Возможно, – не стал спорить он. – Но я точно знаю, что куплю, как только утром откроются магазины, где бы мы в тот момент ни оказались.

– И что же?

– Перчатки.





Глава 22





Проехав Глоуб, штат Аризона, уже за полночь они остановились на заправочной станции, которую практически закрыл ночной оператор. К сожалению, природа наградила его худым лисьим лицом, которое он не мог замаскировать прической «под ежика». Лет двадцати с небольшим, он сохранил угрюмость четырнадцатилетнего подростка с серьезным гормональным дисбалансом. Согласно нашивке на рубашке, звали его Шкипер[30].

Возможно, Шкипер вновь включил бы насосы и наполнил бак «Экспедишн», если б Дилан предложил заплатить по кредитной карте, но ни один букмекер в Лас-Вегасе по наивности не поставил бы и доллар в пользу такого исхода. Но при упоминании наличных хитрые глазки Шкипера тут же блеснули, поскольку он почуял легкую добычу, и настроение изменилось с угрюмого на просто мрачное.

Шкипер включил насосы, но не наружное освещение. В темноте наполнил бак, пока Дилан и Джилли очищали лобовое стекло от пыли и размазанных по нему насекомых, а стекло задней дверцы – только от пыли. Тут он помочь не вызвался. Скорее начал бы цитировать сонеты Шекспира с идеальным английским акцентом семнадцатого столетия.

Когда Дилан заметил, как Шкипер оценивающе оглядывает формы Джилли, он почувствовал, что от злости кровь бросилась в лицо. Потом, удивляясь самому себе, задался вопросом: а когда это по отношению к ней у него возникли собственнические чувства и почему он решил, что у него есть право или повод полагать себя собственником?

Продолжительность их знакомства – менее пяти часов. Да, над ними обоими нависла смертельная угроза, они попали в стрессовую ситуацию и, соответственно, за столь короткий срок узнали друг о друге гораздо больше, чем сумели бы узнать за многие месяцы в обычных обстоятельствах. Тем не менее, если говорить о чем-то важном, он узнал о Джилли только одно: на нее можно положиться, она не подведет. Конечно же, хорошо, если знаешь такое о человеке, но ведь это далеко не цельный портрет.

Или цельный?

Заканчивая протирать лобовое стекло, разозленный похотливым взглядом Шкипера, Дилан подумал: а может, он уже знает о Джилли все, что нужно знать – она заслуживает его доверия? Может, все остальное, имеющее значение во взаимоотношениях с другим человеком, создается именно на фундаменте доверия, из непоколебимой веры в его смелость, честность и доброту.

Он решил, что сходит с ума. Психотропная субстанция, должно быть, ударила ему в голову. Он думал о том, чтобы связать свою жизнь с женщиной, которая только-только сказала, что он – персонаж из диснеевского мультфильма, сплошная патока и говорящие бурундучки.

Они не были парой. Не были даже друзьями. За несколько часов нельзя обрести настоящего друга. Просто оказались товарищами по несчастью, выжившими в одном кораблекрушении, и связывали их общие интересы: остаться на плаву и уберечься от акул.

Так что в отношении Джилли Джексон он не чувствовал себя собственником. Только защитником, как и в отношении Шепа. Потому что видел в ней сестру. Да, именно так.

К тому времени, когда Шкипер взял у Дилана деньги за бензин, выражение его лица вновь переменилось. На смену мрачности пришла капризность. Даже не притворяясь, что деньги пошли в кассу заправочной станции, он с чувством глубокого удовлетворения засунул их в бумажник.

Бензин стоил тридцать четыре доллара, но Дилан дал Шкиперу две двадцатки и предложил оставить сдачу себе. Ему не хотелось брать у Шкипера деньги, потому что на них остался бы его психический след.

Он не прикасался ни к шлангам, ни к колонкам, ни к чему-то еще, где мог «наследить» Шкипер. Дилану ничего не хотелось знать о его душе, не хотелось знакомиться с его жизнью, полной маленьких краж и мелких пакостей.

Если брать человечество в целом, Дилан, пожалуй, продолжал оставаться оптимистом. Он по-прежнему любил людей вообще, но больше не хотел, во всяком случае в эту ночь, близко знакомиться с отдельными личностями.





* * *


С полным баком бензина они поехали на север, через Апачские горы, оставив на востоке индейскую резервацию Сан-Карлос. Постепенно и Джилли поняла, что в их взаимоотношениях произошли какие-то изменения. Он чаще, чем раньше, отрывался от дороги, исподтишка поглядывал на нее, а она делала вид, что этого не замечает. Новые флюиды теперь циркулировали между ними, но она не могла определить, какие именно.

Наконец решила, что просто устала, совершенно вымоталась, до такой степени, что уже не может доверять своим ощущениям. После такой ночи многие люди, менее волевые, чем Джулиан Джексон, амазонка Юго-Запада, могли бы просто свихнуться, так что не имело смысла тревожиться из-за легкой паранойи.

По пути из Саффорда до Глоуба Дилан рассказал ей о стычке с Лукасом Крокером. А также историю Бена Таннера и его внучки, продемонстрировавшую, что его шестое чувство может не только выслеживать социально опасных психопатов вроде Крокера или Кенни, но и помогать близким людям вновь обрести друг друга.

Теперь же, когда огни Глоуба исчезали вдали, а Шеп, тихонько примостившийся на заднем сиденье, продолжал читать «Большие ожидания», Джилли решила, что пора рассказать Дилану о тревожном инциденте, который произошел с нею в женском туалете ресторана.

Она стояла у раковины и мыла руки, когда подняла голову, посмотрела в зеркало и увидела, что в нем отражается интерьер туалета, за исключением одной детали: место кабинок занимали три исповедальни из темного дерева, резные кресты на дверях блестели золотом.

– Я повернулась, чтобы взглянуть на них, но увидела лишь туалетные кабинки, как и положено. Вновь посмотрела в зеркало… а в нем отражались исповедальни.

Подняв руки, не в силах оторвать глаз от зеркала, Джилли наблюдала, как медленно открылась дверь одной исповедальни. Из нее вышел… нет, вывалился священник, без улыбки на лице, без псалтыря, мертвый, весь в крови.

– Я стремглав выбежала из туалета. – Джилли содрогнулась. – Но исповедальни и мертвый священник продолжают стоять перед глазами, Дилан. Видения продолжают приходить ко мне, должно быть, они что-то означают.

– Видения, – повторил он. – Не миражи?

– Мне не хотелось в это верить, – признала она. Подсунула кончик пальца под полоску пластыря, которая скрывала то место, где игла впилась в вену, потрогала чуть вздувшуюся ранку. – Но больше я в эти игры не играю. Это видения, все точно. Предвидения.

Проехав тридцать миль, они миновали город Сенека. Еще в двадцати лежал Каррисо. Оба городка были лишь точками на карте, прилепившимися к шоссе. Дилан забирался все глубже и глубже в один из многих районов Юго-Запада, которые каждый по отдельности и все вместе назывались Большой Пустошью.

– Если брать мой случай, – заговорил Дилан, – я, похоже, могу связывать людей и места, события, которые произошли в прошлом или уже происходят в настоящем. Но ты думаешь, что видела какое-то событие из будущего.

– Да. Какое-то происшествие в церкви. Это произойдет. И, думаю, скоро. Убийство. Массовое убийство. И каким-то образом… мы окажемся там, когда это случится.

– Ты видела нас? В своих видениях?

– Нет. Но как иначе объяснить, что ко мне приходят одни и те же образы: птицы, церковь, все такое? Не столкновение поездов в Японии, не авиакатастрофа в Южной Африке, не цунами на Гаити. Я вижу что-то из своего будущего, нашего будущего.

– Тогда мы не должны приближаться к церкви, – заметил Дилан.

– Каким-то образом… Думаю, церковь сама придет к нам. Уверена, нам этого не избежать.

Луна покинула ночь, но звездный свет никуда не делся, и под ним Большая Пустошь стала еще больше, еще пустыннее.