Призрак Канта
Часть 17 из 59 Информация о книге
— Есть, конечно, хочется, — промямлил он, а духовная дочь Сантаны вновь виновато высморкалась. — Там всё дают… Нинель Фёдоровна старается… — Я туда не пойду без грима. — Без чего?! А, да. С кем ты разговаривала в коридоре, где камин? — Я? — она всё-таки посмотрела на него. — Ни с кем. Я спустилась и пошла в столовую. — Ты говорила: не шуми! И ещё что-то про камень. Что за камень? Изумруд? — Да ни с кем я не разговаривала ни в каком коридоре, — возмутилась преобразившаяся дочь Сантаны, — говорю же! Я спустилась, чтобы добыть еду. Пусти меня, я пойду. Василий Васильевич почему-то посторонился. Она шмыгнула носом, выглянула в коридор, покрутила головой и моментально пропала с глаз, словно просочилась в щель между мирами. Василий Васильевич вышел следом, тоже покрутил головой — никого не было в коридоре — и вернулся в гостиную. — Василий! — набросилась на него Нинель Фёдоровна. — Куда ты делся?! Остывает всё! Он посмотрел на Лючию, которая беседовала с Емельяном Ивановичем и не обратила на его возвращение никакого внимания — и хорошо, иначе пришлось бы снова выбегать в коридор! Софья сразу же пристала с вопросами, когда и куда они завтра пойдут гулять, а Стас пошутил, что если во время каждой их совместной прогулки будут находить по трупу, людей не хватит. Домоправительница поторапливала его, и Меркурьев, раздумывая, уселся за стол. Перед ним на огромной тарелке помещалась приблизительно половина утки, какие-то затейливые овощи, горка риса и что-то ещё. Василий Васильевич стал строить планы, как бы половину от половины переправить последовательнице и проводнице. При мысли о том, что она сидит одна у себя в комнате голодная и простуженная, а они все тут пируют, ему становилось неловко. Он отломил половину от половины утки и ту, что была с ногой, — самую аппетитную! — потихоньку отложил на хлебную тарелку. Виктор Захарович налил ещё по стопочке. Вид у него был жизнерадостный. — А ты не охотник, Василий Васильевич? Меркурьев отрицательно покачал головой. Он ел утку, и ему казалось, что ничего вкуснее он в жизни не пробовал, сразу забылись ночные голоса, и метания в темноте, и неловкость перед Антипией. Как её на самом деле зовут? А, Марьяна, Мура!.. А Лючию как зовут на самом деле? Нужно будет узнать у Захарыча. — Здесь, в лесу, охотничий домик есть, — продолжал хозяин. — Уж не знаю, кто и когда его поставил, поговаривали, что Фридрих Великий, он знатный был охотник. Мы детьми всё туда бегали, надеялись привидения увидеть. — Это ты к чему, Виктор Захарович? — не понял Меркурьев. Разговаривать о привидениях ему не хотелось. — К тому, что на охоту можем сходить, — неожиданно заключил старик. — Заодно домик посмотрим. — Архитектурный шедевр? — спросила Лючия и улыбнулась. Меркурьев жевал. — Да какой шедевр, так, память старины, — сказал Виктор Захарович. — А я охочусь, — сообщила красавица, все посмотрели на неё. — И ружьё у меня с собой, и снаряжение. Отчего же не сходить, если вы приглашаете!.. «Должно быть, пойнтер тоже с собой, — подумал Меркурьев, — и грум. А лошадь?…» — Да я вон Василия приглашал, — пробормотал Виктор Захарович. — Мы его уговорим, — пообещала Лючия. — Вы дадите себя уговорить? — Я? — переспросил Василий Васильевич как дурак. — Конечно. Уговаривайте. — Завтра, — пообещала красавица. — Всё завтра. Нынче уже поздно. — Я вот что хотел спросить, — произнес Меркурьев громко. — Никто ночью не слышал, как покойник на улицу выходил? Если он с четырёх утра в камышах лежал, значит, вышел сразу после трёх. Никто не слышал? — Охота тебе вспоминать ерунду всякую, — пробормотала Софья. — Какая разница, кто слышал, кто не слышал! У меня вот сон чуткий, от малейшего шороха просыпаюсь, а ничего не слыхала. — Мы все раньше разошлись, — сказала Нинель Фёдоровна виновато. — Я сразу после двух ушла, решила, что без меня обойдутся. Витя ещё раньше, в полвторого, должно быть. Я им только водки оставила и закуски обновила. Но они уже ни есть, ни пить не могли. — И двери были заперты? Нинель с тревогой посмотрела на Виктора Захаровича. — Заперты, — сказала она, словно вспоминая. — Мы на ночь всякий раз запираем!.. Витя эту запер, в гостиной. А я ту, большую. — И ночью никто на прогулку не выходил и не возвращался? — спросил Меркурьев у остальных. Лючия ему улыбнулась. Стас пожал плечами и сделал рожу. Кристина сказала, что спала как сурок — её пушкой не разбудишь, сон её решительно не чуток. Емельян Иванович заверил Меркурьева, что «ночью потребно спать». А Софья покрутила пальцем у виска. — Утром я пошёл бегать, — сообщил Василий Васильевич. — Весь дом спал. Я вышел через эту дверь, — он кивнул, показывая. — А когда вернулся, запер ее. Ветер был, я подумал — вдруг распахнёт. Потом я пошёл в вестибюль выпить кофе. В это время прибыл Емельян Иванович. — Истинная правда, — сказал человечек. — Вы были так любезны, впустили меня и предложили чашку чая!.. — И ту, большую дверь, когда позвонил Емельян Иванович, я отпирал. Она была закрыта. — Ну и что?! — не выдержала Софья. — Рано утром все двери были заперты. Получается, что за покойником, когда он ночью ушёл на маяк, кто-то закрыл дверь. Вот я и спрашиваю: кто? — Ах ты, мать честная, — пробормотал Виктор Захарович. — А ведь точно! Получается, кто-то запер!.. — Убийца, — равнодушно уронила Лючия. — Он прокрался следом за молодым человеком, убил его, оттащил к маяку, а потом вернулся сюда и закрыл за собой дверь. Убийца — один из нас. — Будет вздор молоть, — сурово оборвала её Нинель Фёдоровна. — На ночь-то глядя. Лючия легко поднялась и стремительно пошла к выходу. Мех, переброшенный через локоть, волновался и переливался на ходу. Не дойдя нескольких шагов до двери, она повернулась и приблизилась к Меркурьеву. Он, принявшийся было за утку, замер с куском во рту. Лючия слегка дотронулась до его плеча. — Вы поможете мне найти убийцу, — утвердительно сказала она. — Или зло понесётся дальше и разлетится по всей Земле. — Ой-ё-ёй, — передразнила Софья. — Зло понесётся! Вы подумайте! Лючия ещё секунду постояла и стремительно вышла. Меркурьев длинно, как страус, сглотнул. — Она здесь тоже в первый раз? — спросила Кристина ей вслед. — Как и большинство присутствующих? — В первый, в первый, — сказал Виктор Захарович. — Эх, как хороша, глаз не оторвать! И решительная! — По-моему, дура какая-то, — фыркнула Софья. — Убийц она будет изобличать, видали! Выдумала ерунду какую-то! — А двери и впрямь все были с ночи заперты, — продолжал хозяин. — И утром заперты, — подхватил гость. — А человек выходил! — Да за ним его собутыльник закрыл, и все дела, — сказал Стас с досадой. — Чего вы придумали на пустом месте детектив?! И менты считают, что ничего криминального, несчастный случай! Оттуда то и дело кто-нибудь падает! С маяка! Виктор Захарович словно воспрянул духом: — А ведь так могло быть! Один ушёл, другой за ним запер! А я голову сломал, кто ночью по дому ходил! Выходит, никто и не ходил! Василий Васильевич сказал, что всё это очень легко проверить. Завтра надо спросить запившего друга, и сразу станет ясно. — Если он до белой горячки не допьётся, конечно, — добавил Меркурьев разумно. На соседнем стуле он сгруппировал тарелку с утиной ногой, помидор, солёный огурец, ломоть хлеба. Вся контрабанда помещалась на льняной салфетке, чтобы можно было связать, как узелок, и донести. Он не хотел, чтоб еду Антипии отнесла Нинель Фёдоровна. Василий Васильевич, пряча узелок за спиной и продвигаясь к двери задом наперёд, пожелал всем доброй ночи. — Бог даст, без происшествий, — сказала Нинель. — Ну, отдыхайте, отдыхайте! Завтрак попозже будет, чтобы все выспались. Василий Васильевич взбежал по пологой деревянной лестнице, оберегая свой узелок, прислушался — было тихо, никаких подозрительных разговоров, — и постучал в соседнюю с собственной дверь. — Кто там? — отозвались приглушённо. — Я уже легла. — Это я, — прошипел Василий Васильевич. — Поесть принёс. Какое-то время ничего не было слышно, потом раздалось шуршание, шаги, и дверь приоткрылась. В свете торшера Василий Васильевич увидел блестящий глаз. — Еда, — сказал он и сунул в проём узелок. — Открывай.