Проданы в понедельник

Или все-таки он допускал такую вероятность? Он ведь не испытал сейчас полный шок? Нет, не испытал. Значит, где-то в глубине души у него таилось предчувствие чего-то подобного. Только оно было настолько пугающим, настолько неприятным, что он подсознательно отказывался ему верить. Одного Эллис не мог предвидеть наверняка – поразительного сходства этих двух девочек. Даже в разной одежде и с разными прическами, они могли запросто сойти за близняшек.

Страшась поделиться новостями, он все же снял трубку со стоявшего перед ним телефона и набрал оператора, а тот подключил его к номеру Лили в «Экземайнере». Но на звонок ответил ее шеф. И, похоже, он был встревожен еще сильнее, чем Эллис.

– Она взяла отгул, – буркнул он, объясняя отсутствие Лили на рабочем месте, и повесил трубку прежде, чем Эллис успел ему задать новые вопросы.

Наверное, после своей поездки в Джерси Лили решила продлить себе выходные, чтобы наверстать упущенное время с сыном. Эллис заколебался – подождать? Уж больно ему не хотелось им мешать. Но ради Келвина (и Руби тоже!) он должен был сделать этот звонок.

Телефонистка соединила его с Палмерами, и с каждым гудком в трубке его рука, сжимавшая трубку, вцеплялась в нее все крепче.

Ответ прозвучал без приветствия:

– Доктор Мэннис?

– Лили… это я.

– Эллис? – Похоже, Лили готова была разрыдаться в трубку.

– Что такое? Что случилось?

Ее голос задрожал:

– С Сэмюэлом плохо…





Глава 28




«Это все ты! Ты виновата в том, что с ним произошло!»

Лили попыталась отбиться от обвинений своей совести. Сидя на стуле рядом с кроватью Сэмюэла, она сняла с его лобика салфетку. Жар мальчика практически осушил ее. Его щеки алели, как лепестки роз, набухшие веки крепко запечатали глаза. Лили в сотый раз за день смочила салфетку и отжала ее в фарфоровый тазик на прикроватной тумбочке.

«Твой сын умирает. И все из-за тебя!»

Лили захотелось закричать, растормошить сына за плечи, чтобы он хотя бы шевельнулся. А еще больше – вернуться назад и стереть проклятие, которое она на него навлекла. Но все, что она смогла сделать, – это снова положить охлажденную салфетку на спутанную челку Сэмюэла.

В субботу она вернулась из Нью-Джерси поздним вечером и сразу же позвонила Эллису – рассказать о Сильвии. Не успела она закончить разговор, как мать позвала ее на помощь в гастроном. Обычно Сэмюэл всегда увивался за Лили, вертелся рядом с ней, как щенок. И радовался любой возможности помочь. Но на этот раз он остался в их комнате. «Наверное, все еще дуется из-за отложенного пикника», – решила Лили.

– Ему это только на пользу, – заверила ее мать, вручив дочери кусок сыра, чтобы та завернула его для покупателя. – Детей нужно учить. Планы могут меняться. Такова жизнь.

– Слушай, что мать говорит, – пробормотал, проходя мимо, отец. – Так будет проще. Поверь мне, – добавил он и подмигнул.

Даже если Лили и не была с этим согласна, но спорить с родителями становилось все труднее. Ведь она все равно доверяла им сына на целую неделю, пока работала. К тому же поведение Сэмюэла в этот вечер (он был очень молчаливым, долго ковырялся в тарелке за ужином) только укрепляло ее мать в своей правоте. Лили решила повлиять на сына до вмешательства родителей (все-таки она была его матерью, да и настроение к тому подначивало).

– Сэмюэл, мы с твоей бабушкой очень старались, чтобы приготовить для тебя эту еду. Ты должен съесть свой ужин.

– Я не голоден, – промямлил мальчик, ссутулившись на стуле и глядя в одну точку, на вилку.

Тут, естественно, встрял ее отец:

– Голоден не голоден, а давай ешь, Сэмми! Или чистая тарелка, или останешься без десерта. Без тебя мне придется самому сожрать весь шоколадный пирог.

– Я не хочу есть.

Упрямство сына вывело Лили из себя.

– Сэмюэл Рэй. Я вынуждена тебе напомнить, что на улице есть много людей, которые будут нам очень благодарны за эту еду.

И это была чистая правда. С самого детства Лили каждый пятничный вечер люди с карманами, такими же пустыми, как и их животы, собирались у заднего входа в гастроном, и ее отец выдавал им остатки сыра, обрезки мяса и зачерствевшие рулеты (которые он, несомненно, припрятывал с этой целью).

– Если ты не сядешь прямо и не начнешь себя нормально вести, ты оправишься в постель.

Когда мальчик так же тихо удалился в комнату, Лили опять не придала этому значения. И только после того, как вся посуда была перемыта и вытерта, она пошла с ним поговорить. Нужно было повторить урок, но уже помягче. Разве она могла сына винить за то, что он так переживал из-за несостоявшегося пикника?

Но, войдя в комнату, Лили застала Сэмюэла уже в кровати. Он лежал, накрывшись с головой, под одеялом, и тяжело дышал во сне.

– Должно быть, мальчик взрослеет, – рассудил поутру отец. И это было самое разумное объяснение его обиды и долгой дремоты.

Отец настоял, чтобы они его не будила. Даже для того, чтобы попрощаться. Вместе с владельцем местного универмага он периодически ездил на окружные рынки и ярмарки штата, чтобы купить скот на мясо и прочие товары по оптовым ценам.


Лили согласилась с отцом и позволила сыну проспать завтрак.

Но часы летели, приближая время ее собственного отъезда. И Лили не вытерпела. Стянув с Сэмюэла одеяло, она увидела, что его лоб был мокрым от пота. Прикосновение к его лицу чуть не опалило ей руку. Это была не обычная, быстро проходящая простуда. Да, она всегда быстро встревоживалась. Но на этот раз Лили сразу поняла: дело плохо.

И, похоже, ее мать тоже это сознавала, несмотря на нарочитое спокойствие, с которым она передавала Лили указания, данные по телефону медсестрой. И сегодня, как и вчера, им оставалось только наблюдать и ждать. Ближайшая больница находилась от них в тридцати милях, да к тому же была переполнена. А Сэмюэл мог поправиться сам, только ему нужно было давать аспирин и обеспечить покой.

Возможно, медсестра была права. Должна была! Только вот у Сэмюэла никогда раньше не было такого сильного жара. И так долго он не держался.

Если бы только доктор Мэннис, их поселковый врач, заверил Лили, что это не грипп, не краснуха и не какая-нибудь иная беспощадная болезнь, которая каждый день убивала детей. Его жена пообещала, что он перезвонит Лили, как только вернется с рыбалки. Лили потребовалась вся ее выдержка, чтобы не обругать доктора за халатность – ведь был же понедельник, черт его возьми!

Но объяви она его врагом, пользы все равно не будет. Что же делать?

Лили судорожно соображала, держа руку сына. Она горела, как раскаленный уголек, и все же Лили поднесла ее к своей щеке. «Пожалуйста, Господи, пожалуйста, не забирай его!» – молила она.

Сквозь ее мольбу прорвался стук. На пороге возникла мать с темными кругами под глазами. Она тоже не спала всю ночь. И пораньше закрыла гастроном.

– Дорогая, тут твои друзья, приехали тебе помочь. – В голосе матери не было ни следа обычной категоричности. Лишь одна отчаянная надежда. И это было страшнее всего.

Кивнув, миссис Палмер пропустила в комнату Эллиса.

– Лили, – произнес он, – вы помните миссис Диллард…

Лили ожидала продолжения истории, но никак не того, что за Эллисом следом войдет Джеральдина.

В полном замешательстве она спросила:

– Что вы здесь делаете?

Джеральдина восприняла слова, вырвавшиеся у Лили от растерянности, за настоящий вопрос.

– Приехала протянуть руку помощи, – шагнула женщина к Сэмюэлу, пока Эллис пустился в объяснения:

– Поскольку вашего доктора не было, я позвонил в Дирборн. Директор согласилась поехать со мной к вам, но пока я туда добирался, двое ее пациентов… – Эллис не договорил, все и так было понятно. – Она не смогла вырваться. А Джеральдина вызвалась поехать вместо нее.

– Да он весь горит, – убедилась та, приложив тыльную сторону кисти к виску мальчика. – Какая у него температура? – Под распахнутыми полами ее пальто виднелся белый фартук (подтверждение тому, что она работала сиделкой). Да только насколько опытной она на самом деле была?

Поколебавшись, Лили ответила:

– Тридцать девять и пять, уже двое суток.

– Сыпь появлялась?

Лили помотала головой.

– Рвота? Понос? Были?

– Нет.

– Это хорошо. Надобно давать ему пить. Воду.

– Но он не может глотать, – возразила Лили. Не из желания поссориться, а просто потому, что их попытки казались ей раздражающе бесполезными.

Джеральдина повернулась к матери Лили:

– У вас есть лед?

– Есть. Внизу, в гастрономе.

– Нам потребуется несколько крошечных кусочков. Чтобы можно было заложить их ему за щеки.

– Я насыплю миску, – предложил Эллис и поспешил к лестнице.

– А теперь давайте попробуем сбить ему температуру. Вы еще не делали ему ванну?

Мать Лили опять ответила послушно (и видеть такую покорность в женщине, привыкшей командовать в своем доме, было очень необычно):

– Мы спрашивали медсестру про ванну со льдом. Но она сказала пока воздержаться, если только не начнутся судороги.

– Еле теплая ванна лучше. И тянуть смысла нет.

– Еле теплая ванна? – переспросила Лили, пытаясь отогнать от себя видения сына, бьющегося в конвульсиях (эта вероятность напугала ее до смерти).

– Да, именно так.