Проклятый наследник

– Поговорите со мной! – мысленно умоляла Фрейя, но Хранитель покачал головой. Это была первая ее просьба, в которой Ларкин ей прямо отказал. И хотя любопытство Фрейи отнюдь не было удовлетворено, ее порадовало то, что этот мужчина наконец отверг ее. Принцессе показалось, что она наконец почувствовала истинное «Я» своего спутника. Он открылся девушке совсем по-другому и позволил ей увидеть то, кем был на самом деле. Не Хранителем. Не верующим.

– Спасибо!

На лбу Ларкина образовалась борозда.

– За что?

– За вашу честность. Это много значит для меня.

Он кивнул, вытянул руку из-под ее пальцев и снова склонился над своей тарелкой. Голодные, они молча продолжили поглощать холодное мясо, не собираясь ничего оставлять на тарелках.

Как только посуда опустела, хозяин убрал ее.

– Могу я еще что-то сделать для вас? – спросил он, засовывая салфетку, которой протирал прилавок, за пояс своих брюк. – У меня есть отличное пиво с востока и вкусное южное вино.

– Мы хотели бы получить комнату на ночь, – ответила Фрейя и спрятала белокурую прядь волос под платок.

Хозяин поджал губы.

– К сожалению, у меня больше нет свободных комнат.

– Ни одной?

– Нет, малышка Фиона завтра выходит замуж, и все комнаты заняты приглашенными. Приехали ее родственники из Асканы.

– Вы уверены? – уточнила Фрейя.

– Абсолютно.

Фрейя порылась в сумке, вытащила серебряную монету и толкнула ее через прилавок. Глаза хозяина расширились в изумлении, и он быстро накрыл нобль рукой, прежде чем кто-то мог его увидеть. Надежда расцвела во Фрейе.

– Я же знала, что…

– Нет, – прервал девушку хозяин, отодвигая серебро в ее сторону. – Мне очень жаль, но у меня больше нет места. Я бы позволил вам спать в моем сарае, но там тоже разместились гости Фионы. Попытайтесь найти ночлег в Килерте. Эта деревня находится всего в часе езды от нашей.

При мысли о том, что сегодня ей снова придется сесть на лошадь, жжение в бедрах Фрейи немедленно усилилось. Тем не менее она заставила себя улыбнуться и поднялась с места. Девушка поблагодарила хозяина и снова вернула деньги в один из своих карманов.

Ларкин молча последовал за ней из таверны.

– Хотите ли вы поехать верхом до Килерта?

Он развязал лошадь. Кобыла всхрапнула и потрясла головой, как бы отвечая на его вопрос отрицанием.

– Я больше не могу сидеть.

– Мы могли бы идти пешком.

Пустая трата времени. Пройдет не менее трех часов, прежде чем они доберутся в темноте до Килерта. Это не стоило того. Лошадь была истощена, и путники тоже нуждались в силах для продолжения пути. До Нихалоса было еще далеко.

– Давайте поищем здесь спальное место. Хуже, чем избушка в лесу, уже не будет.

– Как пожелаете, принцесса.

Фрейя желала совершенно другого, но несколько часов отдыха были лучшим, на что она могла сейчас надеяться.





Глава 15 – Зейлан





– Свободная земля —


Зейлан всегда нравились звуки битвы, но никогда еще она не воспринимала их так ясно и резко, как в этот момент. Воздух наполнился звоном оружия и тяжелыми хрипами стражников, пытавшихся перехитрить противника. Мышцы Зейлан уже горели от усилий. Несмотря на то что с бессмертием она обрела дополнительную силу и выносливость, девушке приходилось прилагать значительные усилия, чтобы бороться с остальными Хранителями. Они были полны силы – и магии. Зейлан буквально слышала ее потрескивание и ощущала магическое горение внутри себя. Девушка крепко обхватила меч, пытаясь парировать очередную атаку Этена, но удар юноши сразил ее оборону. Клинок обрушился на нее, и следующим, что почувствовала Зейлан, был жесткий поцелуй прохладного металла на ее коже. Тупая боль пронзила плечо послушницы. Перед церемонией новобранцы должны были тренироваться с тупым оружием, но теперь щадящий период закончился, и новоявленным стражникам приходилось учиться справляться с болью.

Инстинктивно Зейлан схватилась за рану, чтобы остановить кровотечение, но порез уже затянулся. Травмы всегда быстро заживали на девушке, но никогда прежде это не занимало всего несколько секунд. Магия, которой наградил ее фейри, выполняла свое предназначение.

– Ты рассеянна, – сказал Этен. Расслабленным движением он перекинул свой тренировочный меч через плечо. Будь он еще смертным, эта высокомерная поза стоила бы ему жизни.


Зейлан вытерла пот со лба, чувствуя, что на ее лице наверняка остались кровавые полосы.

– Может быть, ты просто лучше меня.

Этен фыркнул:

– Что случилось?

Зейлан поджала губы. Она не верила, что было бы целесообразно дать волю своим мыслям, так как на самом деле они не касались ни ее, ни ее противника, и девушка глубоко сожалела о том, что подслушала принца и его советника во время церемонии бессмертия. Нужды фейри не должны были ее интересовать. Будучи послушницей, она не должна была передавать информацию о событиях в Нихалосе фельдмаршалу. Тем не менее слова Олдрена не выходили у нее из головы. В течение последних нескольких дней Зейлан следила за некоторыми из старых Хранителей, надеясь узнать больше, но… ничего. Стражники либо делали вид, что не беспокоятся о напряженности между Благими и Неблагими, либо понятия не имели о том, что происходит за Стеной.

– Нам не нужно говорить об этом, – пожав плечами, произнес Этен и снова принял боевую позу.

Благодарно улыбнувшись ему, Зейлан сделала то же самое, потому что ей больше не хотелось думать о фейри. Ее задача как Хранителя была заключена в сохранении Соглашения, ни больше ни меньше. И пока народы фейри враждуют в своей стране, девушка будет равнодушна к этому, даже если они поотрубают друг другу головы.

В течение следующих нескольких часов Зейлан не давала себе отдыха. Она по очереди тренировалась с Этеном и еще тремя другими послушниками, пока ее разум не опустел и мысли об Олдрене и принце не испарились из головы. Единственным, что имело для девушки значение сейчас, были эта тренировка и ее руки, которые уже дрожали от напряжения.

Поединки стоили Зейлан всех усилий. Девушка не просто рушила мечом клинки противников, но одновременно, стиснув зубы, боролась с болью и усталостью, в то время как тело ее буквально горело огнем. Она пылала изнутри, и каждый последующий бой заставлял ее все больше потеть.

– Вы думаете, что больше не можете. Вы думаете, что свалитесь. Вы считаете, что вам нужна передышка. Вы ошибаетесь! – заявил Ли, шагая по рядам соперников. – Ваш разум обманывает вас. Он заставляет вас верить, что вашим силам пришел конец, так как он еще не понял, что ваши тела изменились. Но магия ведет вас все дальше, и дальше, и дальше…

Слова Ли затихли, лязг клинков – нет. Капитан терпеливо исправил боевой стиль некоторых послушников и вместе с другими инструкторами продемонстрировал новые маневры, которые новобранцы будут использовать в последующих поединках. Солнце уже садилось, когда Ли наконец объявил последний поединок этого дня. Для многих он стал короткой схваткой, потому что большинство послушников, казалось, нарочно сдавались противнику, чтобы скорее положить конец тренировкам.

Зейлан была одной из последних среди оставшихся сражаться на площади. Она не могла дождаться, когда сможет наконец вытереть пот со лба, но тем не менее девушка не была готова умышленно сдаться или попасться на чересчур очевидные бреши в защите своего противника, которые тот оставлял для нее явно намеренно.

– Отпусти мальчика, – вдруг услышала она голос Ли. Инструктор подошел к ней, сложив руки на широкой груди. При этом его бледная кожа, светлые глаза и чересчур белокурые волосы резко контрастировали с черной униформой и темным взглядом, которым капитан смотрел на нее.

Но Зейлан поняла, что его злость распространяется не на нее, а на всех остальных послушников, которые слишком рано закончили сражение.

Послушник напротив Зейлан тоже не мог дождаться, когда покинет площадь. Он нетерпеливо бросил свой тренировочный клинок в кучу, где оставили свои мечи остальные новобранцы, и устремился в сторону столовой. Зейлан опустила свое оружие. Рука девушки дрожала, и больше всего ей хотелось, чтобы меч упал к ее ногам, но задеревеневшие пальцы не хотели отпускать рукоятку.

– Ты сегодня отлично сражалась, – сказал Ли.

– Я всегда хорошо дерусь, – ответила Зейлан, хотя знала, что это ложь. Девушка была, пожалуй, лучше многих других послушников, так как умела обращаться с оружием, но должно было пройти еще некоторое время и много тренировок, прежде чем она станет мастером клинка. Зейлан уже сейчас скучала по своим лунным серповидным ножам.

Ли издал фырканье, а может, и смешок.

– Скромность, видимо, не входит в число твоих достоинств.

– В скромности нет силы, – ответила Зейлан и напилась из шланга с водой. – Кто скромен, тот трусит признаться в собственных способностях, опасаясь ожиданий, сопутствующих этому.

– Значит, ты хочешь, чтобы у меня были большие надежды на тебя?

– Самые высокие, – сказал Зейлан. – Я здесь, чтобы защищать Стену, а это я смогу сделать только в том случае, если стану самым лучшим Хранителем, каким только могу быть.

Ли внимательно осмотрел ее. При этом, казалось, капитана больше волновали не ее длинные ноги, широкие бедра или высокая грудь, а руки, покрытые мозолями от напряженных поединков, кровь, засохшая на ее коже, и грязь на мундире – следствие недавнего падения на землю.

– Отлично, – улыбнулся он, – потому что я и не жду от тебя меньшего.





Глава 16 – Ларкин





– Сирадрея —


Ларкин прислонился головой к холодной каменной стене и сделал глубокий вдох. Ночной воздух дышал свежестью и прохладой. Устремив взгляд на звездное небо, мужчина продолжал бодрствовать, пока принцесса рядом с ним спала. Свадьба Фионы предопределила в эти дни всю деревенскую жизнь, так что им двоим не оставалось ничего другого, как заночевать в маленьком тупике.

Постепенно огни в домах погасли, и Сирадрея погрузилась в тишину. Кто-то другой мог бы испугаться этого абсолютного спокойствия, но Ларкин наслаждался этим молчанием и отсутствием людей. Сидеть в многолюдной таверне, слушать музыку, разговаривать с хозяином и смотреть на женщин было теперь слишком мучительно для него. Он не мог дождаться момента побега из жаркого, душного и пропахшего винными парами помещения.

Так было не всегда. Он помнил время, когда ему нравилось разговаривать с людьми, выпивать с ними и касаться их. Но годы, проведенные в королевской темнице, изменили его. Ларкин не мог бы сказать, что так повлияло на него: удары кнута, постоянная темнота, презрительные и в то же время опасливые взгляды гвардейцев или крики и стоны других пленников, и что-то в его душе разбилось вдребезги.

Хранителю больше не было места среди живой толпы суетливых людей. Слова казались ему пустыми, а жесты незначительными. Они больше не вызывали в мужчине никаких чувств. Вообще никаких. И эта пустота была хуже всей его боли, гнева и печали, ибо она означала для него окончательную потерю человечности. Наверное, поэтому посещение таверны стало для Ларкина таким невыносимым. Оно вернуло эту пустоту, которая разверзлась в его душе и стояла перед глазами. Бездна, у края которой он еще держался.

Только в схватке с грабителями, в ту первую ночь, когда принцесса его освободила, Ларкин почувствовал отголосок своего прежнего «Я». Сначала он посчитал это бредом, еще одной иллюзией своего блуждающего разума, но ощущение не пропало, напротив, он становилось сильнее. Постепенно Ларкин понял, что источником этого возрождения был не бой, как он поначалу думал. Нет. Причиной была принцесса. Правда, она насмехалась над его религией и не понимала своей божественности, но мужчина был уверен в том, что никогда он не чувствовал себя безопаснее, чем рядом с ней. Она услышала его молитвы, освободила узника и вернула ему то, что, по его мнению, было давно потеряно. Каждый раз, когда богиня обращала к нему свою речь, прикасаясь к нему или даже просто глядя на него, мужчина что-то чувствовал. Искру, которая пыталась снова разжечь в нем огонь; только душа стражника напоминала теперь обгоревшую, влажную кучу дров. Вряд ли когда-нибудь снова в нем вспыхнет пламя, но Ларкин хотел в это поверить. И если кому-то и удастся его зажечь, так это принцессе. В таверне мужчина был близок к тому, чтобы рассказать ей все. Но воспоминания о семье были давным-давно похоронены им в глубине уголков памяти, и Хранитель еще не был готов вернуть их на свет. Принцесса поняла это и не стала продолжать терзать его душу, за что стражник был ей бесконечно благодарен.

Ларкин взглянул на принцессу, которая, свернувшись калачиком, лежала рядом с ним на земле. Мужчина устыдился своих мыслей, которые настигали его каждый раз, когда он смотрел на девушку. Фрейя была красавицей, каких редко можно найти среди людей. Многим мужчинам, которых он знал, она показалась бы слишком маленькой и хрупкой, но ему нравилось ее красивое тело, с небольшими изгибами.

Ему нравилось в ней все. От маленького носа и полных губ до больших голубых глаз и светлых волос, разлетавшихся веером у ее лица.