Проклятый наследник

– Дозволено ли мне избрать моего преемника?

Удивленные взгляды блуждали по комнате, в которой стало удивительно тихо. Киран буквально ощущал растерянность советников, которая волнами исходила от них. За все тысячелетия у фейри еще никогда не было короля или королевы без наследников трона, поэтому никому не приходилось задавать подобные вопросы – до сегодняшнего дня.

– Я думаю, мы можем рассмотреть этот вопрос, – наконец сказала Гемха. Ей было чуть менее ста пятидесяти лет, и наряду с Кираном и Олдреном эта фейри была одной из самых молодых членов совета. Более сорока лет назад она заняла место своего отца, умершего после почти семисотлетней жизни. – Но, как уже сказал Тиган, беспокоиться вам…

– А что, если я не умру? – перебил ее Киран.

Фейри нахмурила свой гладкий лоб.

– Тогда, конечно, вы станете королем.

– Нет, – вздохнул Киран.

Почему открыть свои истинные помыслы совету для него было тяжелее, чем рассказать обо всем Фрейе? Принцесса, по крайней мере, считала, что он может стать хорошим королем. Но фейри, которые сидели здесь, служили принцу только потому, что этого от них требовали, а еще потому, что они любили Невана. Советники ничего не ожидали от него самого, об этом говорило даже то, как они опекали каждое его решение.

– Я имею в виду, что, если я жив и хочу назначить преемника, потому что не хочу становиться королем.

Тишина.

Которую прервал смех.

– Не слушайте его, – сказала царица Зарина, сидевшая в конце стола. Это были первые слова, обращенные к собранию, которые она произнесла. Вступив в королевскую семью, она не имела никакого влияния на решения совета и никаких претензий на трон. Ее присутствие было чисто представительным, но советники из уважения к королю Невану и короне позволяли ей управлять мнениями, что придавало ей совершенно особый вид власти. – Он просто нервничает.

Совет забормотал, соглашаясь.

Ласково понизив голос, Зарина продолжала:

– Не беспокойся, сынок! Как только ты станешь королем, сомнения уйдут в прошлое. Ты – плоть и кровь Невана. То, что у него было, ты тоже носишь в себе. Никто не будет лучшим лидером для Неблагих фейри, чем ты, хотя это пока не все понимают. Поверь мне! Я твоя мать.

Посторонний не обратил бы на последнюю фразу Зарины никакого внимания, но для Кирана она звучала так, словно королева хотела напомнить ему о чем-то, о чем, по ее мнению, принц забыл, а в этом она не так уж и ошибалась.

– Я уверен, что вы станете хорошим королем, – вторил ей Тиган.

– Обязательно, – согласились с ним Гемха и горстка других членов совета. Киран заметил, что Оноры среди них не было. Тем не менее именно она была первой, кто снова взял слово и вернулся к повестке дня, как будто бы ничего не произошло.

Киран не знал, сердиться ли ему на это или он должен быть ей благодарен. С его стороны было наивно так свободно высказывать свое мнение, но на принца подействовал разговор с Фрейей. Глупая ошибка.





Глава 44 – Зейлан





– Нихалос —


«Черт побери!» – прорычала Зейлан и со всей силы вонзила свой меч в землю. Несколько голов обернулись в ее сторону, но девушка не обратила внимания на взгляды фейри, которые сновали по замку и примыкающим садам, стремясь подготовить все необходимое для коронации, которая должна была произойти на следующий день. Потому что, как только весь этот театр закончился, Хранители смогут начать готовиться к отъезду и наконец вернутся в Свободную землю. Зейлан уже не могла больше ждать, даже если это означало, что она снова целыми днями будет сидеть на лошади и сражаться с эльвами. Все лучше, чем днями сидеть в замке. Хранительница ненавидела Нихалос и каждую минуту, которую ей приходилось здесь проводить. Фейри постоянно пялились на нее, насмехаясь над смуглой кожей девушки. Если Зейлан услышит еще хоть одну шутку о том, что ей не мешало бы помыться, прольется кровь!

Дело в том, что с момента прибытия в Нихалос она принимала ванну каждый вечер, потому что туалетная комната примыкала к ее спальне. И это была единственная хорошая вещь в этом ужасном месте. Ни один кусок мыла во всем мире, как бы великолепно он ни благоухал, не мог заставить девушку изменить свое мнение о фейри. Несмотря на то что Неблагие фейри не были теми неуправляемыми животными, какими представлялись Зейлан в детстве, они, тем не менее, были мерзкими и злобными, и если бы им дали разрешение жить на этой, темной стороне, они бы это сделали – и испытали бы радость от этого.

Зейлан вытащила из земли свой меч. Она скучала по своим ножам-полумесяцам, но, раз уж у нее не было выбора, девушка должна была сделать это оружие своим. Хранительница глубоко втянула воздух и подняла правую ногу, так что ей пришлось балансировать на левой, как ей было показано. При этом она старалась не отклоняться. Зейлан была сильной, но с длинным тяжелым оружием было нелегко удерживать равновесие, а это было жизненно важно при ведении боя.

Зейлан предпочла бы изучать новые последовательности шагов и движений, но в отсутствие других Хранителей это было одно из немногих упражнений, которые послушница могла выполнять, не беспокоясь о том, чтобы присвоить себе неправильную технику, – но она ненавидела эту пассивную тренировку!

И хуже всего было то, что она знала, что Ли и остальные были где-то во дворе и проводили поединки. Девушка с удовольствием находилась бы с ними, но она не могла заставить себя пойти к ним, потому что знала: он будет там.

Ларкин Вэлборн.

Зейлан не могла поверить, что король отпустил заключенного фельдмаршала на свободу и еще доверил ему жизнь своей дочери. И хотя Зейлан не принадлежала к королевской религии и не испытывала особого почтения к королевской семье, даже она могла понять, какая это честь – заботиться о принцессе Фрейе. Было похоже, будто фельдмаршала вознаградили за то, что родители Зейлан и сотни других людей в Беллмаре погибли под его руководством. В то время когда он должен был гнить в подземельях и обрастать плесенью. Но он был здесь, и весь его вид показывал Зейлан, насколько несправедлив этот мир.

Умом она понимала, что не только Ларкин несет ответственность за случай в Беллмаре. Остальные Хранители тоже участвовали в этом, и Зейлан по собственному опыту знала, насколько непредсказуемыми могли быть эльвы. Тем не менее именно Ларкин возглавлял отряд и командовал войсками. Это позволило ей прежней считать его козлом отпущения, и теперь старые привычки отбросить было трудно, даже если они и были иррациональными. И в ее понимании Ларкин должен был все искупить. Он не должен смеяться вместе с остальными Хранителями. Он не может заставлять ее тренироваться. Она хотела узнать, как она сможет убить фейри, которые на нее нападут. Она хотела… она хотела убраться отсюда.

Зейлан разочарованно отбросила меч в одну из цветочных клумб, забыв, что она все еще стоит на одной ноге. Сила броска повлекла ее вперед, и девушка упала на землю. Она сильно ударилась о камень. Тупая боль пронзила копчик, но тут же исчезла. Послушница откинулась на спину, разочарованно обнаружив слезы гнева, подступившие к глазам, и подняла взор к небу. Почему Ларкин и фейри имеют такую власть над ней?

– Вам помочь? – неожиданно спросил мужской голос. Мгновение спустя перед глазами Зейлан появилось лицо. Она в спешке моргнула, прогоняя слезы, и на короткое мгновение подумала, что светлые волосы над ней принадлежат Кирану. Но потом она узнала Олдрена, который удивленно смотрел на нее сверху.

– Нет, – грубо сказала Зейлан и вскочила на ноги так быстро, что фейри не успел отступить.

Плечи Олдрена напряглись. Как и всегда в последние дни, когда Зейлан видела советника Кирана, он был одет в золотисто-бежевую форму гвардейцев. Его волосы растрепал ветер, который носился по двору, но это никак не умаляло красоты мужчины. Интересно, не заскучали ли фейри от собственного совершенства?


– Я просто спросил.

– Очень мило с твоей стороны. – Зейлан достала из клумбы свой меч.

– Почему ты не тренируешься с остальными Хранителями?

Она снова повернулась к нему:

– Нет желания.

– О! – весело усмехнулся он. – Неужели поссорились?

– Мне кажется, это тебя не касается, – проворчала Зейлан и сунула меч обратно в ножны, иначе существовала опасность того, что она вонзит оружие прямо в сердце Олдрена. А убийство советника принца вряд ли будет воспринято положительно.

– Что ты вообще здесь делаешь? Разве ты не должен быть с Кираном и целовать его королевскую задницу?

Он вздохнул:

– Я бы с удовольствием, но он бы предпочел, чтобы эту задачу взяла на себя ты.

Зейлан фыркнула, стараясь не думать о том, что под этим утверждением подразумевает Олдрен. Девушка не была ни глухой, ни слепой и знала, что нравится Кирану. Послушница заметила его интерес еще на Стене, но во время Праздника Творцов это стало еще очевиднее. Ли и остальные Хранители, правда, тоже осыпали ее комплиментами благодаря платью, предоставленному принцем, но никто из них не смотрел на нее так, как Киран. Фейри был очарован ею, как будто бы он никогда не видел ничего и никого прекраснее Зейлан, хотя сам был окружен красотой.

– Я могу тебя заверить, что Киран и все части его тела принадлежат исключительно тебе, – сказала Зейлан и, поскольку ее раздирало любопытство, спросила снова: – А если серьезно, что ты здесь делаешь? Разве тебе ничего не нужно готовить к коронации?

– Звучит так, как будто тебя и вправду интересует коронация.

Зейлан сжала руки в кулаки, но это было единственное выражение ее внутреннего состояния, которое девушка позволила себе выплеснуть наружу.

– Интересует, потому что, как только весь этот цирк закончится, я смогу вернуться к Стене.

– Понимаю. Я сам едва могу дождаться.

При этих словах Олдрен улыбнулся, но на этот раз это была не веселая улыбка, а довольная, какая бывает на губах воина после выигранной битвы.

– Значит, нас уже двое.

– Прекрасно, что мы достигли единодушия.

– Конечно, – ответила Зейлан, напряженно улыбаясь.

Не говоря больше ни слова, она повернулась на каблуках и оставила Олдрена одного среди деревьев. Девушка не испытывала желания соблюдать какой-либо этикет или правила поведения. Она поспешила во дворец, в котором теперь отлично ориентировалась, несмотря на многочисленные коридоры и лестницы. Послушница проигнорировала фейри, которые пересекали ее путь, окидывая девушку хмурыми взглядами, и ускорила шаги.

Она не имела представления, сколько пролежала в ванне. Потому что, во-первых, ей больше нечего было делать, а во-вторых, если она хотела что-то обдумать, то это приятнее всего было сделать в душистой воде, пахнущей лавандой.

Некоторое время она пыталась вытеснить Ларкина и свое прошлое из головы, но в конце концов бросила эту затею и позволила мыслям, которые приводили ее не только в страшные времена, увлечь себя. Часто в своей ненависти и гневе девушка забывала, что с родителями ее связывали и прекрасные воспоминания. Например, отец часто дарил матери цветы, которые собирал сам. Та улыбалась и вдыхала цветочный аромат, а потом отдавала букет дочери, и Зейлан ставила его в воду. Зейлан нравилась эта обязанность, потому что она создавала чувство принадлежности.

Это чувство умерло вместе с ее родителями, и Зейлан часто задавалась вопросом: какой была бы ее жизнь, если бы Ларкин не возглавил бы тогда свои войска? Каким человеком была бы она сама, если бы ее родители не погибли? Была бы она уже замужем? Были бы у нее дети? Возможно, так и было бы, хотя Зейлан не видела себя в роли матери. Ни сегодня. Ни завтра. Ни через десять лет. Перспектива не иметь внуков разбила бы ее матери сердце.

– Как хорошо, что она никогда не узнает об этом, – пробормотала Зейлан. Она вытерлась и скользнула в ночную рубашку. В туалетной комнате не было окон; весь свет исходил от стеклянных шариков, которые сияли изнутри, придавая ее коже нежный блеск. Девушка не имела никакого представления о том, как работают эти штуки, и уже в день прибытия во дворец хотела погасить этот свет. Вместо этого она перенесла все шары в туалетную комнату и теперь закрывала дверь.

В ее спальне горел только старомодный фонарь на письменном столе, пламя которого отбрасывало на стены танцующие тени. На стуле перед ним лежала ее свежевыстиранная гвардейская форма, а рядом с ней стояла сумка, которую Зейлан уже упаковала для отъезда после коронации. Из разговоров, которые Зейлан удалось подслушать, она знала, что церемония состоится в полдень, когда солнце будет стоять в самой высокой точке небосклона. Потому что именно это тот короткий промежуток времени, когда конвергенция между их миром и Иным миром позволяла открыть ворота между мирами. Как только Киран получит дар четырех стихий, он будет коронован. После коронации последуют торжества, которые продлятся несколько дней. Однако причин оставаться на время празднеств в Нихалосе для Хранителей не было, и даже если бы такие нашлись, Зейлан привязала бы фельдмаршала к своей лошади за волосы и вытащила бы из города. Она не задержится в Нихалосе ни минутой дольше, чем это необходимо.

Зейлан легла на заполненный водой матрас. Вероятно, по этой тихой, удобной, уютной спальне, как и по ванной комнате, она будет скучать больше всего, когда вернется к Стене. Но зато девушка с нетерпением ждала тренировок и того ощущения, когда чувствуешь себя одной из многих. И хотя, будучи женщиной, она отличалась от своего окружения, девушка Зейлан предпочитала выделяться среди Хранителей, а не среди фейри. Этим мужчинам она могла устанавливать границы, не опасаясь нарушить Соглашение.

Зейлан перекатилась на бок, прислушиваясь к звукам в замке. Абсолютной тишины не было, но эта ночь была тише, чем все предыдущие. Казалось, будто бы все во дворце набираются сил для завтрашнего дня. Но, несмотря на все это спокойствие, Зейлан не могла уснуть. Хранительнице мешали не собственные мысли и даже не беспокойство о том, что фейри могут проникнуть в ее комнату, а голод. Желудок девушки самопроизвольно издавал громкие, булькающие звуки, напоминающие ей о том, что за весь день она съела только два яблока и одну грушу, да и вся ее пища за последние дни была довольно скудной, поскольку Зейлан по-прежнему отказывалась есть блюда, приготовленные фейри.

С раздраженным стоном Зейлан отбросила одеяло. Она нащупала спрятанный под подушкой кинжал, встала и, набросив на плечи накидку из светлой ткани, которую нашла в одном из шкафов, сунула оружие в левый рукав, спрятав лезвие под одеждой. Она не собиралась будоражить дворец, разгуливая по нему с кинжалом в руке, но, во имя Короля, Зейлан не пойдет безоружной через замок, кишащий фейри.

Тихо приоткрыв дверь своей спальни, послушница выглянула в коридор. Проход был пуст, за исключением одного гвардейца, который стоял, неподвижно глядя на противоположную стену. Зейлан так и подмывало издать какой-нибудь громкий звук, чтобы увидеть, как поведет себя испуганный фейри, но она собиралась не привлекать к себе внимание, а только утолить голод. Торопливо шмыгнув в коридор, девушка направилась к лестнице и быстро спустилась по ступенькам вниз. Ее шаги были единственными звуками в этой части замка, ведь гвардейцев здесь практически не было. Если верить слугам, разговоры которых она подслушала, все стражники использовались для охраны покоев Кирана в северном крыле замка. Зейлан считала это вполне правильным, потому что и она сама, пробыв во дворце уже целую неделю, все еще считала, что гвардейцы могут напасть на нее. Кто знал, когда фейри контролируют свои дикие инстинкты, а когда превращаются в монстров, которыми были глубоко внутри.

Холодный порыв ветра встретил Зейлан, сдувая с нее накидку, когда девушка вышла на лестницу. Она вздрогнула и плотнее закуталась в ткань, когда почувствовала под своими ногами что-то зернистое. Хранительница остановилась и взглянула вниз. На белом мраморном полу, всегда сияющем чистотой, лежали крупинки земли, словно кто-то прошелся по дворцовой плитке в грязных сапогах. Она огляделась вокруг, пытаясь понять, откуда эти следы и куда они ведут, но следов не было. Грязь просто была под ногами, словно кто-то разбросал ее здесь. Странно.

Зейлан, немного поколебавшись, устремилась дальше. То, что происходило в замке, ее не интересовало. И вновь застыла на месте, едва завернув за угол и увидев, как по коридору торопливо шагает гвардеец. Казалось бы, в этом не могло быть ничего необычного, но абсолютная бесшумность шагов мужчины заставила Зейлан остановиться. В этих высоких стенах она должна была бы услышать их эхо – но было совершенно тихо.

Гнетущее чувство сдавило грудь Зейлан, и она крепче сжала кинжал в рукаве. С этим гвардейцем было что-то не так. Что-то не сходилось. Он был слишком бесшумен. Сама девушка тоже старалась передвигаться потише, чтобы не привлекать внимание, но тут было что-то другое.

Забудь об этом, прозвучал голос в ее голове. Тебе должно быть безразлично то, что происходит здесь. Возьми что-нибудь перекусить и возвращайся в свою комнату, скоро ты снова вернешься к Стене.

Тем не менее ее разум восставал против того, чтобы оставить все как есть и просто свернуть в сторону кухни. Вопреки доводам рассудка, она последовала за гвардейцем прежде, чем он успел скрыться в глубине замка. Совсем не так беззвучно, как мужчина, девушка поспешила в тот же коридор.

Осторожно заглянув за угол, Зейлан обнаружила, что неизвестный уже достиг конца прохода. Видеть мужчину, но не слышать его перемещений было жутковато для девушки, и она вздрогнула. Взгляд Хранительницы устремился к ногам гвардейца, которые, однако, явно касались земли. Мужчина остановился в том месте, где коридор разделялся. Он осторожно осмотрелся вокруг, как тот, кто не хотел быть замеченным. Стражник королевской гвардии, который находился на официальном задании, не имел причин так себя вести. Он явно что-то задумал, и Зейлан обязательно узнает, что именно.

Неблагой фейри внезапно развернулся. Зейлан испуганно вжалась в стену. Ее сердце дико забилось, руки вспотели. Заметил ли ее мужчина? Кажется, нет. В конце концов, Хранительница находилась на другом конце коридора, а годы, проведенные на улице, научили ее быстрой реакции. Девушка ждала, пока ее пульс не успокоился, затем сделала глубокий вдох и выглянула, чтобы проверить, там ли еще гвардеец.