Прыжок над пропастью

– Сейчас поменяю вам капельницу, а потом я вас оставлю, – сказала сестра Даррент и вышла, не закрыв до конца дверь.

Дождавшись, пока ее шаги смолкнут в отдалении, Оливер снова обратился к Вере:

– Вера, ты меня узнаешь? – Наклонившись над ней, он увидел, что ее зрачки расширены. Странно! Судя по тем лекарствам, которые она принимает, такого быть не должно. – Я Оливер.

Вдруг Вера заговорила – монотонно, как робот, глядя в одну точку перед собой. Невозможно было понять, рада она его видеть или нет.

– То, что я сказала, правда. Росс приходит и меняет мешочек в капельнице. Сначала его меняет медсестра, а потом Росс меняет его снова. Они мне не верят. Они не понимают, что я иногда могу следить за ним с потолка.





88




Оливер прокручивал в голове все прочитанные им сведения о болезни Лендта. В настоящее время количество заболевших – около трех тысяч. Симптоматика и скорость развития болезни примерно одинаковы во всех случаях. Первый симптом – упорная рвота. Обычно пациент испытывает приступы тошноты в течение двух-трех месяцев. Затем нарастают дезориентация в пространстве и параноидальные симптомы, включая ночные кошмары и психотические галлюцинации. Учащаются обмороки. За ними следует постепенная утрата моторно-контрольных функций.

Вера вернулась из Таиланда в конце апреля. Сегодня 9 июня. Если она заразилась именно в Таиланде, сейчас у нее должен быть еще период тошноты. Данный симптом наличествовал, когда он видел ее. Значит, для фазы психоза, в которую она, видимо, вступила сейчас, еще рано.

И зрачки не должны быть расширены.

То, что я сказала, правда. Росс приходит и меняет мешочек в капельнице. Сначала его меняет медсестра, а потом Росс меняет его снова. Они мне не верят. Они не понимают, что я иногда могу следить за ним с потолка.

Возможно ли такое?

Харви убит. Многие годы их с братом часто путали. Росс Рансом – подонок; что бы ни говорила Вера, Оливер считает его подозреваемым номер один. Он недвусмысленно заявил об этом в беседе с полицейским.

Оливер быстро подошел к двери, высунул голову, оглядел коридор и вернулся к кровати. Затем отсоединил катетер от Вериного запястья и попробовал содержимое на кончик языка. Вкус был вполне безобидный. Тогда он сунул трубку в рот и сделал несколько глотков. Затем вернул трубку на место. Судя по электронному датчику, содержимого мешочка должно было хватать на шесть часов.

Через секунду в палату вошла медсестра. Она несла полный мешочек, которым заменила почти закончившийся.

– Вы ожидаете мистера Рансома? – спросил Оливер.

– Он обещал приехать часам к шести. – Сестра бросила взгляд на часы. – Сейчас двадцать пять седьмого. – Угадав по его тону, что что-то не так, она спросила: – Мне сообщить вам, когда он появится?

– Буду вам очень признателен. – Затем он спросил: – Скажите… содержимого капельницы хватает на шесть часов?

– Днем. По ночам доктор Фриментл ставит датчик на двенадцать часов.

Оливер поблагодарил сестру. Она ушла и закрыла дверь.

Дверь вдруг засверкала и задрожала. Оливер изумленно воззрился на нее. Как будто он видел, как в двери дрожит каждый ее атом. И когда он повернулся к Вере, ему показалось, будто дверь растянулась и поворачивается вместе с ним. Ноги у него вдруг сделались ватными; он ухватился за край кровати, чтобы не упасть, и взял Веру за запястье. Его обдало жаром; голова закружилась. Показалось, будто пол уходит из-под ног.

Голос, который он не сразу опознал как свой собственный, произнес:

– Вера, что ты имела в виду, когда сказала, что видела, как Росс меняет капельницу, с потолка?

Говорил он сам, однако ему показалось, будто голос доносится откуда-то извне.

Та же монотонная, ровная интонация:

– Он приходит и меняет ее. Думает, я ничего не замечаю.

Оливеру показалось, что Вера где-то очень далеко, будто она находится в дальнем углу палаты. Но он стоит совсем рядом с ней. Он посмотрел в окошко, которое показалось ему крошечной золотой точкой, расположенной в десятках километров от его головы. Что-то поползло по спине. Как будто паук. Когда он дотянулся до паука, оказалось, что по груди, по ногам, по шее ползет множество разных насекомых.

Он прищурился. Понадобились все его силы, чтобы сложить фразу и выговорить ее, как будто мозг потерял способность отдавать приказы голосовым связкам:

– Расскажи, что произошло, Вера. Почему ты здесь? – По рукам ползли муравьи. Он снял пиджак, закатал рукава рубашки, но ничего не увидел.

Последовала долгая пауза. Потом:

– За мной пришли.

– Ты знаешь, где находишься?

Она покачала головой.

Муравьи оккупировали каждый дюйм его тела.

– Ты в психиатрической клинике. Она называется «Гроув».


– Псих…

Открылась дверь. Он увидел медсестру. Палатная сестра Шейла Даррент. Ее губы шевелились, но слов он никак не мог разобрать. Только чувствовал движение воздуха.

– Хотите. Попить. Доктор. Кэбот?

Он как мог старался сосредоточиться на медсестре. Она как-то странно посмотрела на него. Может, она видит, что он какой-то не такой?

– Спасибо, нет.

Она закрыла дверь. На сей раз звук исказился; щелчок замка стал похож на грохот многих ружей, отдающийся эхом в долине.

В молодости он несколько раз для развлечения пробовал ЛСД. Сначала было чудесно, но спустя какое-то время становилось очень плохо. Оливеру не понравилось, что в состоянии наркотического транса он не может управлять своими чувствами; и еще его пугало чувство отделенности от тела. Больше он с тех пор никогда не принимал наркотики.

Он понял, что с ним происходит. Все дело в содержимом капельницы, которое он попробовал. Он «поплыл», хотя проглотил совсем мало той дряни, чтобы полностью отключиться.

Должно быть, Вера тоже «плывет».

Росс подмешивает что-то в капельницу, когда меняет ее, но зачем? Может, хочет свести Веру с ума? Пытается отомстить ей таким образом?

Внезапно мысли стали ясные, четкие. Оливер бросил взгляд на часы: 19:17.

Невозможно! Он приехал сюда в четверть седьмого. Неужели он провел здесь целый час? Нет…

Сестра посмотрела на часы перед тем, как выйти. Тогда было двадцать пять седьмого. Неужели прошло три четверти часа? Он взял пульт, включил телевизор и посмотрел на часы: на экране 19:18.

– Как приятно, – вдруг сказала Вера, – что ты здесь.

Три четверти часа улетучились из памяти. Он всмотрелся в ее глаза и увидел, что зрачки уже не так увеличены.

– Как ты? – спросил он, чтобы проверить собственный голос. Голос звучал лучше, почти как обычно. Он возвращается в нормальное состояние. И теперь совершенно уверен: Росс Рансом подмешивает в капельницу в небольших дозах какой-то галлюциногенный наркотик.

Стены комнаты замерцали ярким светом. Наркотик все еще действовал на него. Он помнил, что действие всех диссоциативных наркотиков – как психоделиков вроде ЛСД, псилоцибина, пейота, ДМТ, так и анестетиков вроде кетамина и тилетамина – повторяется через много часов после введения, хотя их эффект значительно ослабевает.

Оливер попытался подобрать еще какое-нибудь возможное объяснение, но ничего не подходило. Если бы в капельнице было седативное средство, оно подействовало бы на него совершенно по-другому. Этот подонок нарочно держит ее в состоянии психоза – причем продолжительное время, хотя таким способом он рискует серьезно повредить ее мозг. Он что, спятил?!

Вопрос почти не требовал ответа. Человек, который плохо обращается с таким сокровищем, как Вера, явный псих. Он опасен для общества. Доказано, что пролонгированное действие диссоциативных наркотиков способствует образованию крошечных отверстий в задних отделах мозга, коре головного мозга, а также в гиппокампе, обонятельном центре и лимбической системе. Поражаются память и способность к обучению, меняется социальное поведение, страдает моторика, организм перестает нормально функционировать. Дополнительное побочное явление – эпилепсия.

Оливер решил: вероятнее всего, в растворе присутствует кетамин. Его часто применяют в травматологии и при лечении ожоговых больных, а Росс занимается и реконструктивной пластикой, устраняя уродства, полученные в результате ожогов. Ему ничего не стоило раздобыть кетамин.

Росс Рансом, ты ненормальный!

Где он, кстати? Сестра Даррент ожидала его к шести. Несомненно, он скоро объявится.

Он может подождать: все равно ему нечего больше делать, некуда идти, только в гостиничный номер, где придется выдержать еще один длинный телефонный разговор с вдовой Харви, а нечеловечески бодрая обслуга принесет ему еще один ужин, который он съест без всякого аппетита.

– Я не хочу здесь оставаться, – проговорила Вера.

Оливер посмотрел на нее и сжал ей руку.

– Поверь, я тоже не хочу, чтобы ты здесь оставалась.

В дверь постучали, и дверь тут же открылась. Оливер застыл, готовый к схватке. Но пришла всего-навсего бодрая санитарка – забрать поднос с едой.

Когда дверь снова закрылась, Вера попросила:

– Пожалуйста, забери меня отсюда.

Она пробыла в лечебнице два дня. Если ее постоянно держат на наркотиках, организм успел привыкнуть и действие кетамина продолжится еще много часов. Но сейчас она выглядела вполне живой и бодрой.

– Все не так просто, – сказал он.

– Я хочу увидеть Алека.

– С ним все хорошо. Я видел его несколько часов назад.

– Что ты говоришь?! Где?

Оливер рассказал о том, как побывал у нее дома. Потом он сообщил Вере, что ее поместили в клинику на принудительное лечение в соответствии с Актом о психическом состоянии. Родственники подписали согласие.

– Сюда надо положить не меня, а Росса, – сказала Вера. – Со мной нельзя так поступать, они не имеют права!

– Я вернусь через две минуты, – заявил Оливер.

– Пожалуйста, не бросай меня!