Пустошь. Нулевой круг

– Штрафникам уничтожают средоточие, так, как и Ориколу, или блокируют, если вина не столь велика и наказание предусматривает возвращение обратно в первый. И стирают из памяти техники, которым их обучили, – удивила меня мама жестокостью наказания, но тут же объяснила его причины: – Чтобы они никогда не могли сравниться в силах с проверяющими Воинами из первого.

– Подожди, – я нахмурился, вспоминая ее старые слова, – а зачем вы тогда платили золото Ориколу за знания о техниках?

– Ах, – с досадой махнула рукой мама. – До каких глупостей только не договорятся за третьим кувшином мужики без присмотра. К тому же он клялся, что печати запрета касаются только техник ордена. И у него есть одна, ими не стертая, потому что им не принадлежала.

– И? – я догадывался из прошлого разговора, что Орикол соврал, но все же интересно.

– Техника была, – неожиданно признала мама, изрядно удивив меня. – Но она была не начального, а среднего уровня, и Римило просто не смог даже начать ее понимать за оставшееся ему время.

Мы долго сидели, обнявшись после этих слов, снова утешая друг друга своим теплом и молчанием, которое было пропитано воспоминаниями. Не знаю, о чем думала мама, а я вспоминал, как отец учил меня плавать и как хохотал с берега озера над тем, как смешно у меня выходит следовать его советам. А я помню, возмущался и кричал ему, что скоро утону. Но жизнь продолжается, и, услышав звонкий голосок играющей Лейлы с улицы, которая что-то втолковывала своей кукле, мама отстранилась, долила нам свежий отвар душицы и продолжила рассказ:

– Я скажу больше, у Орикола и без этого был шанс уехать отсюда. Если бы уж ему не понравилось здесь в будущем.

– Не понимаю. Какой шанс? – наморщил я лоб. – Ты же сама говорила о пяти и сотне?

– Мы с него и начали разговор, – намекнула мама.

– Рикто? – недоверчиво спросил я.

– Верно. Сын Зариуса, – наконец-то я узнал, что он сын бывшего главы деревни. Тот, чье место занял Виргл. Неудивительно, что я редко вижу его в шайке, его падение можно считать даже ниже моего. Как не удивительна становится и его правильная речь. Если уж Зариус был умен, то и сына наверняка учил, как мама нас с Лейлой. – Говорят, у него был неплохой талант, как и у Виргла.

– А сейчас он просит прощения у Орикола за свой застой, – мрачно уточнил я. Ужасная судьба, заставляющая меня вздрогнуть. Остановиться на полпути к своей мести? Надеюсь, небо не готовит мне такого испытания. Иначе можно вспомнить об Ориколе и бездонном кувшине с вином.

– Да. Это все случилось почти в один момент. Сначала погиб Зариус. Если судить по рассказу Ди, то очень странная смерть, – мама покачала головой, а ее серые глаза затуманились в раздумьях. Она медленно продолжила: – Очень похоже на случившееся с твоим отцом.

– Монстр? – удивился я и стиснул кулак.

– Очень похоже, – мама снова принялась качать головой, словно сомневаясь в своих словах. – Но я познакомилась с темной стороной Кардо. Услышала что-то там, узнала что-то здесь. И у меня все больше сомнений в его рассказе. На охоту отправились Зариус, Кардо, Ракот, Паурит, Гризмо и Закир. И двое не вернулись.

– Подожди. – Я вспомнил слова Кардо. – «Закир отдал жизнь за меня» – он ведь так сказал сыну.

– Верно. Казалось бы, это отлично подтверждает историю про Монстра. Но я не верю. Я думала над этим, но все меньше в это верю. Гораздо больше меня настораживают другие его слова: «Я на многое пошел ради твоей десятой звезды». После смерти Зариуса все в свои руки взял Кардо, который раньше был его правой рукой. Он был равен ему по силе и авторитету, и никто не стал этому противиться, даже не дожидаясь решения проверяющего Воина. А когда тот приехал, то наверняка просто спросил про звезды и оставил сильнейшего здесь на месте главы, раз уж все в деревне хорошо. Но с того момента все дела, начатые Зариусом, заглохли. Кардо не стал продолжать развивать поселение. А сын Ракота внезапно застыл в Возвышении. В отличие от Виргла.

– Действительно, странно все это, – теперь задумался я сам.

– После случившегося с отцом, когда я упорно не верила в обстоятельства его гибели, – прервала мои раздумья мама, – я поневоле погрузилась в книги о травах. Сначала я искала подтверждения своей правоте, затем источник заработка. И мне попадалась в описаниях одна поистине ужасная штука. И подходящая под мои догадки о Кардо…

Я весь превратился в слух.

– Черный гриб замкнутого пути.

– По запутанному названию я могу лишь сказать, что его нужно отдать алхимику и только тогда выйдет толк.

– Верно. Неядовитый, а просто малосъедобный из-за своей горечи гриб. Но у алхимиков для него есть простой рецепт, который может осилить любой, у кого есть гриб, горшок для варки и время…

Я невольно наклонился ближе к маме, захваченный этим рассказом.

– А толк…Толк у него один. Капли конечной выварки хватит, чтобы остановить Закалку меридианов. Как побочный результат – человек очень худеет. Тебе ничего не напоминает?

– Рикто, – похолодел я, услышав описание. – Резко остановился на пяти звездах, и он худой, даже не просто худой, а болезненно, до такой степени, что кажется, я видел его кости, обтянутые жилами через кожу.

– И я находила этот гриб на Черной горе, – тихо продолжала мама. – Теперь ты понимаешь, почему я не верю в смерть Зариуса от когтей Зверя?

– Выходит, Кардо может дать его любому? И нам? – я в ужасе подумал, не остановилось ли мое Возвышение, но затем одернул сам себя. Я прорвался всего несколько недель назад, о чем я думаю.

– Спокойнее, спокойнее, – мама растрепала мои волосы, поняв мои мысли. – Ты же не пьешь ничего из рук Кардо? Да и если бы ты начал худеть, я бы сразу всполошилась. Кхе, кхе, – закашлялась она в смущении, – ну да, мы все недавно похудели. Дарсов Виргл. Но ведь была причина? А беспричинное изменение я бы не пропустила.

– И что бы тогда сделала? – мрачно уточнил я, давая себе зарок не пить ничего кроме воды, что принес сам с реки. И не просить ни у кого фляги попить. Тем более фляги дороги и мало у кого есть. Вернее, есть чаще всего только у связанных с Кардо и Вирглом.

– Есть противоядие, – беспечно улыбнулась мама. – Чуть сложнее в приготовлении и из трех трав. Но за эти два года я сумела их все отыскать и отложила в тайник. Просто на всякий случай.

– А Рикто? – спросил я, но сам себя прервал. – Да, прости, о чем это я.

Мы по-прежнему во власти Кардо, и эти травы, вероятно, в единственном экземпляре, просто страховка мамы для нашей семьи. Если сделать противоядие и дать его Рикто, то… Даже если он будет делать вид, как и я, что его Возвышение замерло, то что делать с тем, что, избавившись от яда, его тело начнет набирать вес? Станет ли он держать в тайне нашу помощь? Поверит ли в вину Кардо за смерть отца и свое состояние? Если поверит, то удержится ли от мести до дня, когда станет сильным? Слишком много подводных камней, о которые может разбиться существование нашей семьи. Если мои еще совсем недавно призрачные планы на месть успешно осуществятся, то я помогу тому, кто пострадал от рук моего врага. Тем более что все возможности для этого у меня будут. Это все, что я могу для него сделать. Я снова повторил в памяти имена тех, кому собирался помочь в будущем. Тукто, Рикто. У них даже имена схожи, усмехнулся я про себя.

Я, отбросив все мысли и планы, с удовольствием окунулся в интересную, после полугода собирания камней, работу по укладке стен. Я в основном работал на тяжелом участке, наверняка спасибо Вирглу, где ее нужно было возводить с самого начала. Но для меня главное было не поднимать ничего тяжелого и не забывать плескать на себя из кувшина, чтобы окружающим не было понятно, что я даже не потею при работе, только от солнца, и то не сильно. Хотя возникали и неожиданные проблемы, но о них после.

Для начала мы рыли в песке основание стены, длинную яму шириной в два локтя и глубиной мне по грудь. Затем невдалеке делали еще одну, больше похожую на чашу. Неглубокую и круглую. И замешивали в ней глину с песком, кизяком, рубленой драконьей травой и навозной жижей. Затем бутили основание стены. Бросали в яму слой камней и заливали густой замешанной смесью. Когда камни переставали выглядывать – повторяли снова. Обычно к вечеру мы полностью оканчивали основание. Следующие пару дней, пока оно сохло, мы снова месили саман в прежней чаше, но на этот раз гуще, без жижи, добавляя мелкую рубленую сухую траву, а не толстые стебли. Все это мы трамбовали в сделанные из обожжённой глины формы. И оставляли на солнце сохнуть большие саманные кирпичи. Затем, заставив всю подготовленную и застланную сначала циновками, а поверх слоем свежей травы площадку сырыми кирпичами, мы начинали укладывать на высохшее основание готовые, сделанные несколько дней назад и почти полностью высохшие кирпичи. Только прилипшую траву отдирай от низа. Или же переходили копать основание для нового участка стены, если на укладку кирпича были еще свободные руки. В итоге у нас получалась стена в два локтевых кирпича толщиной и высотой до пальцев вытянутой руки взрослого. Думаю, не нужно говорить, что я пару раз пытался поднять один такой кирпич, но сделал вид, что для меня это непосильная задача. Их таскали как минимум пятизвездочные. А мы, пацаны, были как принеси-подай.

Но должен сказать, что мне даже понравилось работать на стройке. И я зря умничал и смеялся над Кардо. За месяц мы полностью окончили стену, и камень даже остался. Теперь деревню окружала настоящая стена, придавая ей гораздо более солидный вид. Нужно ли говорить, что за этот месяц не было ни одного нападения на людей. И жизнь деревни потихоньку возвращалась в старое русло. А я радовался своей самой быстрой и легкой звезде. Я достиг седьмой. Всего за полтора месяца! И думаю, благодарить нужно свершившуюся месть. Может, не зря в сказках всегда говорится, что небо приглядывает за давшими обеты? И награждает или наказывает их. Кто знает?






Глава 11




Наверное, да что там, буду честным сам с собой, я действительно был неправ. Но терпеть и дальше было просто выше моих сил. Да, работать на стене мне понравилось. Не буду отрицать. Да, находиться в компании было интересно. Не сразу, меня все эти разговоры о пустом поначалу просто выворачивали. Похоже, я просто одичал на своем камне, как и хотел Виргл. Но затем я втянулся и начал даже находить в этом трепе ни о чем удовольствие. Но сколько можно? Видит небо, я действительно отвык быть с кем-то. Больше месяца я уже не был наедине с пустошью и своими мыслями. И сегодня я не выдержал. Договорился с Ратом и Тукто, что они дотащат мой тюк с колючкой. А сам, сделав вид, что живот прихватило просто смертельно, уговорил дурака Ма возвращаться без меня. Догоню, мол. Само собой, никто из остальных подростков не горел желанием составить мне компанию среди низкой травы. Конечно, уже пошли редкие дожди, и пустошь потихоньку зеленеет. Но ни полевичка, ни цимбопогон еще не успели подняться стеной. Ведь я специально выжидал, когда мы далеко уйдем от куртины акаций. И вот, убедившись с высоты свинцового дерева, что весь отряд скрылся вдалеке, я наконец остался один.

Это жутко выматывало. Я смог привыкнуть к опущенным плечам, взгляду в песок и вечно грязной порванной одежде, которая уже буквально сопрела на мне и расползалась от старости на нити. Жить словно два разных человека. Один для глаз семьи, другой для глаз деревни. Я словно лицедей в театре, что описывался в книгах, представлял, как, выходя за порог дома, натягиваю на себя маску изгоя и отверженного. Мусора. Отброса. И это было трудно. Особенно оставшись без отдушины в виде часов, когда я будто уходил в руины в поиске камней и мог быть самим собой. Но я справлялся. Проблема пришла с другой стороны. Поднявшись на седьмую ступень закалки, как Виргл, я понял, что скрывать свои силы гораздо сложнее, чем лицедействовать. Я стал слишком быстр, чего, кстати, вообще ни за кем не замечал из деревенских жителей, слишком силен. Я мог махнуть рукой, сгоняя муху, прилетевшую полакомиться соленым потом, так, что рука со свистом рассекала воздух. Мог походя, наткнувшись бедром на угол здания, отломать кусок самана от него. Повезло, что такие случаи прошли незамеченными. Мне приходилось контролировать каждый свой жест, каждое свое движение. И это выматывало до такой степени, что иногда, в ответ на безобидные слова соседа, хотелось наорать на него или вообще ударить так, чтобы он отлетел и больше не смел со мной заговаривать. Хотелось схватить тяжелый кирпич и швырнуть его в проходящего мимо Виргла, чтобы он упал, захлебываясь кровью, как Паурит. А я скрипел зубами, глядел в песок, говорил о какой-то ерунде.

Новые распоряжения о сборе сухих колючек я воспринял как подарок небес, но был разочарован действительностью. Нас не выпустили одних. Да и вообще, это не шутка, мы выходили за пределы песка, за пределы нор квыргалов и безопасного пояса и останавливались лишь там, где пустошь окончательно проявляла свою власть и могла похвастаться когда-то густой травой, колючими кустарниками, мелкими акациями и даже редкими настоящими деревьями. Глупо на самом деле было надеяться, что туда, где могут быть не только безобидные джейры, но и пересмешники с пумами, кто-то отпустит детей одних. Но столь близкая свобода так манила меня, что я махнул рукой на осторожность. Гораздо хуже будет, если на днях я сорвусь на людях и разрушу весь свой план мести. Так я то ли утешал себя, то ли обманывал, провожая взглядом уходящий отряд.

Произошедшее со мной дальше я после мог объяснить только кратковременным сумасшествием. Или же наказанием небес за столь быстрый рост в звездах. Допустим, первый час, когда я бегал со всех ног за шакалами, награждая их пинками, прыгал на деревья, проломил проход в купине колючки, распугав птиц, бросал камни в джейров, вопя про старые обиды, хорошо не убил никого, еще можно было понять. Но вот то, что я начал творить в дальнейшем…. Кажется, мне показалось, что вожак мечерогов как-то не так смотрит на меня. Не помню, все в памяти словно заволокло пылью, которую я поднял во время бега. Я ворвался в стадо, пинками разогнал их и, ухватившись за длинный прямой рог вожака, принялся охаживать его кулаком. В ужасе, с испуганным блеянием стадо бросило своего вожака и помчалось прочь, добавляя в воздух мелкую светлую пыль. Кажется, сложно было сначала дотянуться до рогов и выдержать первый его рывок, когда он просто поднял в воздух мое легкое тело. Но я справился и мечерога отпустил, только когда он, обессиленный, рухнул на колени. И то только потому, что заметил в траве одинокого пересмешника. На свою беду, разыскивая для стаи больную или раненую жертву, он нашел меня. И примерил на себя ее роль.

Тут я отчетливо помню, что он показался мне похожим на Виргла со своей отвратительной усмешкой на морде. И я, забыв про несчастного мечерога, в два прыжка оказался у новой цели. Некрупный пересмешник оскалил зубы, намереваясь кинуться на меня, а я, кажется, улыбнулся и пнул его в бок. К счастью, с каждым ударом я становился все более спокойным и все более походил на самого себя. Так что вскоре я уже вполне осмысленно проверял на подвернувшемся противнике границы своей силы и ловкости. Как там звучал совет, который я слышал уже дважды? Искать себе равных противников? Отлично, начнем с пересмешника. Но с каждой минутой схватки, больше похожей на избиение, убеждался, что если меня не застанут врасплох прыжком из засады, то, пожалуй, среди простых хищников пустошей для меня нет противников. Возможно, этот же пересмешник мог откусить мне руку или ногу, я не обольщался своей закалкой тела, видя размер его зубов, но я был слишком быстр для него. Он вообще казался мне стоящим под водой. Так плавны и замедленны были для меня его действия. Я видел, как он расправлял лапы, отрываясь от земли, и тут же одним рывком оказывался вплотную к нему, впечатывая кулак ему в брюхо и останавливая прыжок.

– Все, – заключил я, стуча пяткой в скулящую тушку пересмешника. – Можешь ползти обратно в стаю. Скажешь, здесь вообще жрать нечего, а по морде дают. Похоже, мне нужно искать настоящего Зверя, чтобы найти себе противника. Не подскажешь такого в округе?

Пересмешник не отвечал, а кажется, пытался прямо под моей ногой вырыть нору, в которую можно было бы спрятаться от моих издевательств.

– Великолепно!

Этот спокойный, полный осознания своей силы голос, раздавшийся со спины, подействовал на меня как прыжок в утреннюю холодную воду реки после часового бега на пределе сил по развалинам. Когда разгоряченное тело падает в холоднючую воду и дыхание словно замирает в груди. Я медленно, понимая, что случившегося уже не изменить, повернулся к говорившему со мной. Это был среднего роста смутно знакомый мне мужчина. В запыленном просторном халате коричневого цвета, с обвязанной когда-то белым платком головой. Не скажу, сколько ему лет, но я вижу первую седину в его ухоженной густой бородке, а вот щеки у него гладко выбриты. Он сидел на каком-то Звере, похожем на крупную ящерицу желто-зеленого цвета, только с невероятного размера когтями, с огромными то ли шипами, то ли рогами на голове и с седлом и сумками на узкой спине. Сбоку от наездника висели короткое копье и сабля. Но главное, главное было в том, что на шею мужчины тоже был намотан белый платок и на его хорошо видимом мне конце был простой и гордый набросок черным трех горных вершин, покрытых снегом.

Воин Морозной Гряды. Похоже, тот же самый, что и год назад, поэтому он мне и кажется знакомым. Если я верно помню эту необычную длинную бородку, которая растет только на кончике подбородка. Обычно у наших мужчин либо борода разной степени ухоженности на все лицо, либо бреются полностью, у кого есть терпение шкрябаться на ощупь бритвой. Я, лихорадочно вспоминая все, что слышал об этикете между практикующими, сорвал с головы платок, бросив его под ноги, приложил кулак к открытой ладони и чуть поклонился, опустив глаза в землю.

– Младший приветствует старшего!

– Подойди поближе, – Воин похлопал по грубой запыленной спине ящера, подзывая меня.

– Старший!.. – приблизившись к собеседнику, я замер в новом неглубоком поклоне, на этот раз вытянув руки вдоль тела.

– Я поражаюсь все больше и больше, – сделав короткий жест ладонью, который я различил краем глаза, разрешающий мне выпрямиться, Воин покачал головой. – Такая вежливость в этой дыре. Я и в Арройо могу на пальцах пересчитать дословно соблюдающих этикет. Сколько у тебя звезд?

– Этот младший достиг седьмой звезды менее пятнадцати дней назад, – ответил я, не выпрямляясь.

– Ты выглядишь просто ребенком, – продолжил собеседник, – сколько тебе лет?

– Этому младшему через месяц будет одиннадцать.

– Одиннадцать? – Воин смолк на долгие секунды, заставляя меня нервничать. – Посмотри мне в глаза! Что ты сейчас делал с этим несчастным животным?

– Младший испытывал свои новые силы, – выпрямившись и глядя в темные глаза Воина, ответил я почти правду, надеясь, что он не видел избиения несчастной антилопы.

– Почему в таком возрасте ты здесь один?

– Здесь? – осмелился я уточнить.

– В пустоши, вне безопасных стен, без старших? – перечислил Воин.

– Этот младший отстал от своей группы, чтобы провести проверку, – снова ответил я полуправду.

– Почему, даже если стереть с тебя пыль пустоши, ты выглядишь как грязный оборванный нищий? – я увидел на лице Воина гримасу.

– Этот младший не очень ладит с людьми в деревне, – позволил я себе немного пожать плечами.

– Ты, достигший в одиннадцать семи звезд, не ладишь с жителями? – удивился Воин. – Это ведь та дыра у реки, где пьянствует Орикол?

– Верно, старший, – я коротко поклонился, лишним не будет.

– И Орикол не вцепился в тебя, будто клещ? – Воин расправил платок, свисающий на грудь, и провел рукой по гербу, но смысла его жеста я не понял… Стряхивал пыль? Вспоминал город? – Ты понимаешь степень своего таланта?

– Этот младший считает свой талант немного лучше хорошего. – Я опустил глаза на шею собеседника, не выдерживая давления его взгляда. – Уважаемый Орикол не знает о моем таланте.

– Как много интересного я узнаю из твоих ответов, – покачал головой всадник. – Я слышу столько старой, но еще не остывшей ярости в твоих словах. Небеса бросили в руки Ориколу изумительную драгоценность, но он втоптал ее в навоз. Как твое имя?

– Леград, – снова совершил я поклон.

– Хорошо, увидимся в деревне.

– Старший!.. – я поторопился принять позу смиренной просьбы. Тело склонено параллельно земле, ладони сложены лодочкой и вытянуты над головой.

– Говори, – я не вижу лица собеседника, но и не слышу в его голосе удивления. Он догадывается о моей просьбе. Но она должна быть озвучена. Я не знаю, что в голове у этого Воина и что он будет делать дальше.