Пустошь. Нулевой круг

– Да пошёл ты дарсовы норы искать!

– Не глупи, остынь и приходи. Просто так, поговорить. Твоя идеальная закалка, конечно, хороший козырь, но маловато, чтобы выжить за стенами Морозной Гряды. Эта техника… – Он замолчал. – Какого цвета сила, что входит в тебя?

– Синяя, – помолчав, я решил ответить. Это ведь выдуманный цвет. Или нет?

– Тогда просто идеально, – Орикол ткнул в меня пальцем. – Эта техника нужна тебе, парень. Поверь. – И отвернулся от меня, ушёл к себе, не ожидая ответа.

А день ещё не закончился. Я сидел под навесом у дома, пытался успокоиться, отрешиться от шума на улочке и решить, что делать дальше, как подошёл дядя Ди.

– Леград, я войду? – раздался из-за спины его голос.

– Конечно, дядя, – удивился я, – что за вопрос?

– Я не один.

Я развернулся и привстал, чтобы над оградой лучше увидеть гостей. Вонючие дарсы! Покот, Раут, Вис и Чаги. Явились, сволочи. Я же вас не трогал, чего вы припёрлись ко мне? Твари! Зачем? Прожили бы ещё неделю-две, и я бы уехал отсюда. А вы решили напомнить о себе. Ещё и дядю втянули.

– Чё нужно?

Я оскалился. Нужно было вам и дальше сидеть по своим норам. Говорят, Чаги после экзамена ни разу не сменялся с Чёрной горы. Гляжу – врут. Вот он – передо мной. Я встал, сделал шаг, чтобы видеть их целиком в проём входа, и повёл рукой, разделяя пришедших.

– Дядя Ди, заходите.

– Леград… – Дядя вошёл во двор, но по-прежнему стоял между мной и компанией. – Они пришли просить прощения.

– Прощения… – Я улыбался. Широко, радостно от мысли о том, как я сейчас буду гнать их пинками до обрыва к реке. – А может быть, они решили извиниться? Как мне сейчас нужно это извинение!

– Парень! – это подал голос Покот, невысокий крепыш с заправленной в штаны рубахой, которая обтягивала небольшое пузо. Свистнуло, и он вздрогнул, поднял к глазам руку с вывернутыми пальцами, которая сразу окрасилась кровью. Моего броска камня никто и не заметил.

– Ты как обращаешься к старшему? К чемпиону? – Происходящее начинало мне нравиться. Не только сами пришли, но и дают мне отличный повод успокоить мою совесть. – На сколько звёзд я старше тебя, охотник?

– Леград! – охнул дядя, я бросил на него взгляд, и он отшатнулся в сторону. Пусть не вмешивается. Теперь есть только я и они.

– Уважаемый! – теперь заговорил Вис, среднего роста мужичок, которого выделяли только короткие, едва отросшие после бритья волосы на голове. Он был бледен, но решителен. Пнул стоящих рядом, даже стонущего Покота, и согнулся в поклоне, подавая им пример.

– У вас десять слов. – Во мне что-то заныло в предвкушении. Дарсовы отродья. Неважно, что вы скажете. Обрыв высок.

– Леград!

Я вздрогнул и обернулся на крик. На пороге дома стояла мама.

– Ты мне не нравишься таким.

– Прости…

Я вздохнул. Закрыл глаза. Привычно окружил себя огромным шаром синих нитей. Зажёг меридианы. Выдохнул, выпуская из себя злость и то, что радовалось их унижению. Открыл глаза. Виновато улыбнулся маме. Обернулся к тем, кого вместе с дядей Ди спас отец. И кто не удостоил нас даже слова благодарности после его смерти.

– Говорите, с чем пришли.

– Уважаемые, – Вис снова поклонился, теперь уже мне и маме по очереди, – мы виноваты. Мы действительно пришли просить вас о прощении.

Он что-то зашептал остальным и упал на колени. Через секунду я смотрел на спины четырёх одинаково униженно согнувшихся фигур. Простить их? Они не виноваты в смерти отца. Это было его решение, его битва, в которой они, жалкие шестёрки и недоохотник Раут с его пятью звёздами, ничем не могли помочь. Мне ли, убившему Монстра, не знать, как он быстр и силён? Их вина в другом. Кто мешал им помочь жене того, кто погиб, спасая их жизни? Не едой, так хотя бы купив то, что продавала мама за настоящую цену, а не гроши, прикрикнув на желающих поживиться. Хотя бы поддержать сочувствующим словом? Кто им мешал? Кардо? Нет. Им мешало то, что у них нет совести. Но небо глядит за всеми. Оно так велико и необъятно, что нет места на этой земле, где ты скроешь от него свои поступки. Не поэтому ли вы так мало поднялись к нему?

– Прощения недостаточно попросить. Его нужно заслужить.

– Мы выкупили все ваши вещи и просим принять их вместе с подношением лично от нас. И молим простить нас и не держать зла.

Я ещё раз оглядел стоящих на коленях и наконец заметил кучу вещей, лежащих рядом с ними. Поглядел вверх. На небо. Высокое и зовущее меня к себе.

– Я вас прощаю. Идите.

Не слушая дальнейших слов, я развернулся и напрямую, через заборы, чтобы не проходить мимо тех, кого сотни раз проклинал, отправился прочь в пустоши. Мне нужно побыть одному.





Глава 28




Волновался ли я? Конечно. Даже я немного волновался, что же говорить о маме? Лицо её было спокойно, но я видел, как побелели пальцы, сжимавшие борт фургона. Слышал треск дерева, которое не выдерживало силы её эмоций. Впереди уже можно было различить лица людей у высоких стен Арройо.


Да, перед нами были стены места, где мы с мамой появились на свет. Где были родные нам люди, от которых мы так и не дождались помощи. Отсюда, с невысокого, но всё-таки холма открывался вид на весь посёлок, позволяя нам заглянуть за его стены. Я вытянул из мамы всё, что она знала про него. А знала она много, не зря хвалилась, что большая часть библиотеки посёлка ею прочитана. Поселение было создано вокруг небольшого озера с подземным источником. Сейчас, спустя годы, люди окружили озеро искусственными берегами. Сомневаюсь, что это глина, и не могу представить, сколько ушло сил на то, чтобы вырубить в окрестных развалинах Древних столько камня. Но сейчас в центре посёлка на его площади было огромное голубое зеркало воды в чёрной, прямоугольной оправе. За высокими укреплениями не только были сотни привычных мне невысоких домиков, но и стояли огромные, возвышающиеся даже над стенами, здания с необычными, изогнутыми ярко-красными крышами.

– Знакомые лица, – внезапно сказала мама. – Одного из стражников я помню. Лицо точно знакомо, а вот имя… Никак не вспоминается. Столько лет.

– А какая разница?

– Да никакой. Просто.

Мама замолчала. Нарушила тишину Лейла. И я ей был благодарен, потому что молчание тяготило, и казалось, что мама обиделась, но, чтобы заговорить самому, ничего не приходило в голову.

– А как зовут бабушку с дедушкой?

– Марвит и Леги.

– Леги, – протянул я. – Это не по ней назвали сестру?

Та тут же навострила ушки и уставилась любопытными глазёнками на маму.

– Да. Римило скучал. Я не то чтобы была рада, но и сильно не противилась. А теперь, – мама наклонилась и нажала на носик Лейлы, – считаю, что это лучшее имя на свете для моей девочки.

– Да! – закричала сестра и принялась подпрыгивать на скамейке передка. Ящеры невозмутимо и привычно продолжали бежать за головной повозкой.

Мама ещё в первый же день объединения фургонов в караван отослала прочь извозчика из Арройо. Парень, даже не знавший маму, с удовольствием и без споров уступил ей вожжи и погоняло, а сам перебрался к приятелю на наш второй фургон. Зря он ухмылялся. Маминого опыта путешествий с лихвой хватало, чтобы заткнуть за пояс любого из этих парней. Хотя меня то, с какой точностью мы, все чемпионы, в один день съехались к тому озеру в пустошах, сильно впечатлило. А услышав от мамы, что через год практики, да в одном и том же месте, любой, у кого мозгов больше, чем у джейра, сможет так же, лишь недоверчиво покрутил головой.

Проверять это я не собирался. И ни разу не попросил вожжи у мамы. Я не смогу всё успеть. Мне и так хватает своих забот. После неспешной прогулки до Чёрной горы и обратно я вернулся изрядно успокоившийся. На это путешествие у меня ушёл целый день, потому что я впервые не бежал, выжимая из себя всю доступную мне скорость и уговаривая тело впитывать всё больше и больше силы. Нет. Я просто прогуливался, устроив себе полный отдых от всего, и совершенно не думал о силе. Шёл, оглядывая робкую зелень молодой травы, которая изо всех сил спешила вырасти, пока с неба капают первые и такие долгожданные дожди. Трогал тёмную, горячую, грубую и глубоко изрезанную морщинами кору свинцовых деревьев, с которой дожди ещё не сумели смыть пыль окончившейся суши. Растирал в руках крохотные листики протуса и нюхал пальцы, которые пахли детством и Лейлой. Провожал взглядом спугнутых из невыгоревших остатков засохшей травы птиц и замирал, глядя им вслед в небо. Смотрел на высокие тёмные облака, что неспешно ползли по нему, считал далёкие молнии. И ни о чём не думал. Очнувшись от созерцания, снова шёл вперёд.

На следующий день я сходил к Ориколу, уже вполне спокойно с ним поговорил. О многих вещах. Окончил все дела. Отдал последний долг Рикто. И теперь у меня в руках был свиток с техникой. Его бывший Воин начал писать ещё для моего отца, а вручил только мне. Зря мама наговаривала на него. Они просто не успели. Но, едва проглядев описание техники, я понял, что она ничуть не смогла бы помочь отцу. И отложил свиток, ничего не сказав маме. Ни к чему.

Теперь же настала пора снова раскатать его. Столь странная архаичная форма книги была данью традиции и удобству тренировки. И я все эти дни путешествия провёл, почти не сходя с фургона. Заучивал названия узлов, пути следования силы и пытался повторить технику на своей схеме меридианов. Легче всего у меня вышло заучить печати с символами и надписями. Неудивительно, после беседы с Ориколом ясно, что воображение – это моя сильная сторона. Вот только с проведением силы и запитыванием печати результатов не было. Ведь не было средоточия, с которого и должен начинаться путь восхождения Воина. Да и вообще ничего не было. Только каналы силы с зачатками будущих узлов.

И глядя на проплывающую мимо пустошь, я размышлял и о природе Воинов, пытаясь разгадать тайну самостоятельного прорыва. Ведь то, что сделал один человек, всегда может повторить другой. Эту умную мысль часто пишут в трактатах. Другое дело, сколько у него уйдёт на это времени? Больше всего я склонялся к мнению, что ничего сложного в этом нет. Путь к небу не может иметь таких искусственных преград, которые требовали бы обязательной посторонней помощи. Иначе как появились первые Воины? Есть только талант и то, сколько силы ты можешь вобрать в себя. А значит, этой силы в пустошах просто слишком мало. Вот и весь секрет, вокруг которого нагнали тумана. Ведь Монстров много, гораздо больше, чем один из десяти тысяч Зверей. А главное, их отличие от людей в том, что они не сами впитывают силу, а ищут её концентрат в растениях. Путь – запрещённый для упавших в нулевой. Тогда логично, что отец, долгие годы странствий впитывавший энергию для развития, всё же собрал её достаточно, чтобы создать в себе средоточие. Впрочем, не пройдёт и трёх недель, как я точно это узнаю.

Узнаю заодно, так ли хороша техника, что отдал мне Орикол. Расхваливал её он так, что будь я обычным покупателем, то тут же вывернул все карманы и побежал занимать денег у приятелей, лишь бы заполучить её. Суть такова. Есть множество различных техник. В первом круге возвышающимся доступны только их первые два ранга. Человеческий и земной. Каждый ранг имеет три уровня. В Школе ордена, куда мы все попадём через три недели, есть возможность получить техники человеческого ранга низкого и среднего уровня. Перешедшие через год обучения в Академию ордена и проявившие усердие могут рассчитывать на высший уровень человеческого ранга. Низкий уровень земного ранга доступен только Попечителям.

И истинное сокровище, которому нечего было делать в нулевом, технику такого ранга, не принадлежащую ордену, мне и передал Орикол. Ледяные шипы. По его объяснениям – эта земная техника была на голову выше предыдущего человеческого ранга. И она позволит мне с равным успехом применять её с момента освоения двенадцати узлов меридианов и до тех пор, пока я не достигну пика Воина, лишь наращивая свою мощь. Единственный и огромный минус, который мне с довольной ухмылкой сообщил Орикол после вручения свитка – это то, что любой, увидев работу этой техники, тут же поймёт её ранг и пожелает заполучить. И посоветовал не светить её перед чужими глазами до тех пор, пока не получу хотя бы пятую звезду и приличный ранг в иерархии ордена. Говоря прямо – через годы. Хотя в полную мощь, отдав все силы только на её освоение, если уж у меня талант, технику я смогу использовать уже на четвёртой звезде. Вот так. Но это не ослабило мой энтузиазм. Мне ли привыкать скрывать свои возможности?

Отвлёкшись от воспоминаний, я с любопытством завертел головой. Да. Это и с расстояния смотрелось внушительно, но вот сейчас, когда мы стояли в воротах, эмоции просто зашкаливали. Даже у меня. Лейла же просто раскрыла рот. Стены того же самана, но высотой ростов в шесть взрослого мужчины. Они возвышались над нами, нависали и давили. Гладкая поверхность, явно чем-то обработанная, уходила вверх, заставляя задирать голову, чтобы снова увидеть венчающие ограду зубцы. А вот ворота были гораздо меньше, всего роста в два, зато полностью металлические. Открытые, они позволяли оценить невероятную толщину стен, из-за которой проход больше напоминал гигантскую длинную нору. И наш караван смело, не останавливаясь, нырнул в неё.

Я, не стесняясь, заинтересованно осматривался по сторонам, но молчал. За меня, и, конечно, за себя, говорила сестрёнка, донимая маму бесконечными вопросами. Посёлок был красив и внутри. Даже с близкого расстояния, когда стала заметна и вездесущая пыль, покрывавшая всё, и потускневшие краски, он всё равно заставлял восхищённо качать головой. Широкие ровные улицы, одинаковые дома, множество людей, лица которых для меня уже не отличались друг от друга и слились в одно. Мы промчались через посёлок, громкими криками возниц разгоняя прохожих со своего пути, и оказались во дворе одного из тех огромных зданий, которые были выше внешних стен.

Старший каравана пробежался вдоль фургонов, отделил чемпионов. Я в очередной раз оглядел нашу компанию. Большинство парней было в возрасте шестнадцати-восемнадцати лет. Выделялся я, как самый младший, и мужчина, который был даже старше мамы. Немного. За неделю пути мы все хоть немного, но рассказали о себе. И я знал, что его история сильно отличалась от отцовской.

– Приветствую чемпионов нашего округа!

Мои воспоминания прервал громкий голос. Старший каравана зашипел, требуя склониться. Я послушно согнулся в поклоне младшего старшему, но полностью его выполнять не стал. Хватит и того, что сложил руки чашечкой и чуть согнул корпус. Кому я должен кланяться? Разогнулся и нашёл взглядом говорившего.

Мужчина лет сорока стоял, возвышаясь над нами, на ступенях здания. Белоснежная рубашка – я впервые видел такой яркий цвет, он казался мне ослепительным, – тёмно-синие широкие штаны. Длинные чёрные волосы без признаков седины не были ничем стянуты, а сам он был гладко выбрит. Он стоял, сложив руки за спиной, разведя широкие плечи, и скользил по нам безразличным взглядом.

– Я глава Арройо, и это мой дом. Всем вам и вашим близким будет оказан приют под моей крышей. Близится время вашего отбытия в земли предков. Через три дня вы снова тронетесь в путь. Время отдыха вы можете потратить на осмотр моего посёлка и посещение его лавок. Каждому будет выделен сопровождающий и небольшая сумма для покупок. Мне хочется, чтобы в ваших сердцах Арройо остался гостеприимным местом. Рад был увидеть тех, кто сумел исполнить мечту любого ступившего на путь Возвышения.

Больше не сказав ни слова, он развернулся и скрылся в здании. Вокруг загомонили остальные чемпионы. В основном все поражались, как мало он нам уделил внимания. Хотя были и молчавшие, как я. Похоже, они тоже знали о нашем будущем чуть больше остальных. А может, как мама, сами умели глядеть наперёд и не ждали сказок. По мне, большего от главы пятизвёздного посёлка тем, кто уже послезавтра уедет навсегда, и ждать глупо. Он проявил вежливость, сказал пару добрых слов и постарался, чтобы у нас осталось приятное воспоминание о потраченных чужих деньгах. Вдруг по прошествии лет кто-то из нас вернётся сюда проверяющим? Как Тортус.

– Пора? – Я терпеливо дождался, когда уляжется суета обустройства и наши фургоны найдут своё место.

– Да, идём.

Мама заново перетянула красной лентой свои волосы, глубоко вздохнула и первой пошла к воротам на улицу. От сопровождающего она отказалась, сказав старшему, что это её родной город и что она сама может кому угодно показать его. Я с нетерпеливо стучащей по мне пятками сестрой двинул следом. Мама волновалась и поэтому почти беспрерывно рассказывала нам, что это за улица, что было вот в этом доме, вон в том, что самое вкусное готовили вот в этой харчевне, куда они с Римило однажды ходили после удачно проданного меча. Лейла была только рада, а я понимал маму. И слушал, кивал и улыбался. Я после отравы не гадаю, что впереди, я приму любую правду и лишь затем начну думать, что с ней делать.

– Здесь, – мама оглянулась на меня.

Я кивнул и спустил с плеч Лейлу. Это явно был нежилой дом. Я огляделся. Вернее, не только жилой. Может, на втором этаже и жили, но огромные мутноватые окна первого на ночь запирались металлическими ставнями. Сейчас они были откинуты и превращены в подобие прилавка. Мы не раз уже проходили мимо таких, да и фургоны Алмы были устроены схожим образом. Здесь продавали травы и крохотные кувшинчики, подобные тем, в котором у нас хранилось средство от гриба. За разложенным товаром приглядывал парень. Мой ровесник.

– Эй, уважаемые! – Он тут же шагнул к нам, стоило только остановиться. – У нас стоит купить! Такие же, как у бородатого Арни, цены, но зато мы всегда славились качеством! У нас не хуже, чем у гильдейских! Подходи, выбирай, покупай и вспоминай добрым словом! Я смотрю, вы путешественники, а значит…

– Молодец, молодец, – остановила его мама. – Мы не будем покупать.

– И чё надо? – Улыбка с лица парня исчезла.

– Кто хозяин лавки? Ирос?

– Не, Везунчик умер, два года как. Мастер – Калио.

– Отлично! – мама кивнула. – Мы к ней.

Она уверенно двинулась к дверям, отвернувшись от пацана. Громко зазвенел колокольчик, оповещая весь дом о вошедших гостях. Я с интересом закрутил головой не хуже сестры. Большая комната, с улицы плохо различимая через мутное стекло, теперь отлично была видна. Поделена пополам прилавком от стены до стены. На той стороне стены закрыты полками, в углу дверь и лестница наверх. На полках уже нет трав, а всё плотно заставлено пузырьками непрозрачного стекла. Удивительно. Богатство посёлка бросалось в глаза на каждом шагу. Я впервые увидел стекло в Арройо и был поражён этими огромными окнами, а его применяют даже для розлива зелий. Я понимаю, что здесь, в магазине, стоят дорогие снадобья, но всё же.