Ранняя пташка

– На этот вопрос я также не смогла ответить. Потому что я не отправляла никакой фотографии и понятия не имела, о чем речь. Ты не находишь это странным?

– Очень странным – однако я по-прежнему не представляю себе, о чем вы говорите.

Джонси взяла оригинал факса, который я беспечно оставил у себя на столе, и показала его Токкате, затем мне.

– Ты так вляпался, – с улыбкой сказала она, – что, полагаю, тебе лучше рассказать нам всё.





Чарли Уэбстер




«…«Джозефина III» была построена на Клайде и спущена на воду в 1936 году. После долгой службы на линии в Северной Атлантике корабль был продан одной южной судовладельческой фирме и переименован в «Царицу Аргентины». Захваченное в 1974 году при попытке прорыва блокады, судно было поставлено на прикол. В 1982 году его продали на металлолом и отправили в Ньюпорт, однако во время шторма буксировочный трос лопнул, и «Царицу Аргентины» выбросило на берег в Розилли…»

«Обломки кораблей на Говере», Валлийское туристическое бюро



– Итак, прежде чем я только начну работать над тобой, – сказала Токката, – чьи данные должны сейчас прийти по факсу?

Особого смысла лгать не было – это все равно выяснится в ближайшее время.

– Вы знаете этого человека как Чарльза Уэбстера.

– Уэбстер, санитар из «Гибер-теха»?

Я молча кивнул, и Джонси с Токкатой переглянулись. Они были удивлены, а может быть, потрясены, а может быть, и то и другое. Я почувствовал, как у меня начинает распухать глаз, в который Токката сегодня уже врезала дважды, но удержался от желания его потрогать.

Загудел факс, и мы молча ждали, когда из устройства выползет бумага. Не дав мне взглянуть на нее, Джонси ее схватила и протянула Токкате.

– Как только эти кретины из службы безопасности «Гибер-теха» могли это пропустить? – спросила Токката. – Они открыли лазутчику «Истинного сна» доступ в самое сердце своей компании.

– Становится смешно, – заметила Джонси.

– Да, очень смешно, – согласилась Токката, и обе молча уставились на меня.

– Кривой, ты можешь заполнить пустую паузу? – наконец спросила Токката. – Рассказав нам, почему ты занимаешься Чарльзом Уэбстером. Как ты понял, что он не тот, за кого себя выдавал. Мы тебя внимательно слушаем.

У меня возникло такое ощущение, будто я стою перед матерью Фаллопией, которая устраивает разнос за какой-то глупый розыгрыш, устроенный в Приюте. Однако я понимал одно: я не могу признаться в том, что увидел все это во сне.

– Потому что, – начал я, – Бригитта сказала, что была замужем за каким-то Чарли, и я хотел выяснить… хотел выяснить… – Думай, думай же! – Завещание.

– Завещание?

– Да, завещание. Кому после ее смерти достанутся все ее картины.

Токката уставилась на меня своим единственным немигающим глазом. Ее тяжелый взгляд подобно густому сиропу стекал у меня по затылку и скапливался под мышками.

– Ты что, ее душеприказчик, да?

– Это у меня такое увлечение, – сказал я, – как в той телепередаче, где разыскивают родственников тех, кто оставил наследство.

– «Охотники за наследниками»?

– Она самая, «Охотники за наследниками».

– Ты снова лжешь, – сказала Токката, – но я ума не приложу, почему. Ты говоришь, Бригитта была замужем за Уэбстером?

– Да, – подтвердил я, побагровев словно свекла.

Пока я, запинаясь, мямлил, отчаянно стараясь выпутаться из этой передряги, Джонси достала личное дело Бригитты.

– Если они и были женаты, – сказала она, – это нигде не зафиксировано, что, возможно, указывает на то, что и Бригитта также состояла в «Кампании за истинный сон». Должно быть, этот Уэбстер был крепким парнем, раз не выдал ее, а Хук наверняка изрядно потрудился над тем, чтобы превратить его в лунатика.

– Хук – просто чудовище, – согласилась Токката. – Никто из тех, кого я только знала, не мог устоять от продолжительного натиска в Пространстве сна.

Я рассудил, что также знаю это, через общую память, которую делил с Уэбстером: Бригитта также принадлежала к «Истинному сну», и Уэбстер ее не выдал, а она, вместо того чтобы уносить ноги из сектора, осталась в этой убогой дыре на краю цивилизации, ежеминутно опасаясь разоблачения, в ожидании дальнейших инструкций, которые могли никогда не поступить, храня верность любимому делу.

Вероятно, рассчитывая на то, что это может пригодиться.


– Ну хорошо, – сказала Джонси, оборачиваясь к Токкате, – но как нам быть?

Пососав губу, Токката постучала пальцем по пришедшему факсу.

– Вероятно, копию этого отправили в службу безопасности «Гибер-теха», – сказала она, – однако, в отличие от нас, там не знают о связи Уэбстера с Бригиттой.

– Нужно проверить ее комнату, – предложила Джонси, – на тот случай, если там остались какие-либо инкриминирующие улики.

Смысл ее слов дошел до меня не сразу. Я вынужден был попросить Джонси повторить их еще раз.

– Я говорю, – недовольно произнесла та, – что нужно проверить комнату Бригитты. Возможно, там окажется что-нибудь любопытное.

Там окажется не просто что-нибудь любопытное. Там окажется Бригитта, в точности такая, какой я ее оставил: чистая, опрятная и накормленная, вне всякого сомнения, получившая прибежище.

– Кривой, ты имеешь что-нибудь против?

Я постарался изобразить человека, который не будет в ближайшее время уничтожен в профессиональном, юридическом и социальном плане.

– Я? Абсолютно ничего.

– Я никак не могу определить, что ты собой представляешь, – сказала Токката, пристально разглядывая меня, склонив голову набок. – Почти все Послушники, которые к нам приходят, или бывшие военные, выгоревшие на службе, смотрящие куда-то далеко в пустоту, или простодушные идиоты, полные восторженного энтузиазма, или жалкие неудачники, которые могли бы написать себе на лбу «Убейте меня прямо сейчас». Ты не относишься ни к одной из этих категорий. Но я не могу понять, то ли ты умный, выдающий себя за тупицу, то ли тупица, выдающий себя за умного, то ли просто случайно попал в Зиму и теперь бредешь без определенных мыслей и целей.

– Я могу проголосовать за третий вариант? – спросил я, стремясь разрядить обстановку.

– Но твердо известно одно, – добавила Токката, не обращая на меня внимания. – С тебя глаз нельзя спускать.

– А, – сказал я; мой единственный план – удрать, как только ко мне повернутся спиной, правда, детали пока что еще не были проработаны, – оказался разбит вдребезги. – Можно задать один вопрос?

– Вопрос? – удивилась Токката. – Разумеется – точнее, нет. Молчи и делай, что говорят, иначе я осуществлю свою угрозу насчет вырывания языка. Не надейся, что я забыла.



Меньше чем через минуту я в усиливающийся снегопад вез Джонси в «Сиддонс». Токката предпочла остаться в Консульстве. Надвигающийся буран сгустил сумерки, и сердитый мрак неба лишь кое-где разрывался желтовато-оранжевым светом фонарей. Я находился в пятнадцати минутах от ареста, и никакие разговоры не снимут с меня обвинения, которые неизбежно последуют.

– После стольких лет вместе, – заговорила Джонси, наконец найдя, что сказать, когда мы проезжали мимо чугунных ворот музея, – ты мог бы посвятить меня в свои тайны. Это только доказывает, что даже когда ты уверен в том, что знаешь человека, на самом деле ты его совершенно не знаешь.

– Можно хотя бы на время отдохнуть от всех этих выдуманных историй? – спросил я.

– Даже не надейся. Во-первых, единственный путь через Зиму – это последовательность, а во‐вторых, я не пойду на попятную из долгого и счастливого воображаемого союза только потому, что дорога стала ухабистой.

Налетел порыв шквального ветра, и Снегоход содрогнулся до самого маленького своего винтика. Я непроизвольно прикрыл дроссельные заслонки, уменьшая скорость до черепашьей, и увеличил частоту работы щеток стеклоочистителя.

– Мерзкая погода, – пробормотал я, стараясь отвлечь мысли от приближающегося разоблачения Бригитты. – Настоящий буран.

– Никакой это не буран, – возразила Джонси, – а просто кристаллизованная вода и небольшой ветер. Вот когда открываешь дверь и понимаешь, что, если выйти на улицу, тебя будет ждать неминуемая смерть, это буран.

Мы медленно продвигались вперед, погода непрерывно ухудшалась, и когда мы наконец добрались до «Сиддонс», видимость упала меньше чем до десяти ярдов.

– А вот это уже буран?

– Нет, – сказала Джонси, – однако мы предпримем меры предосторожности, как если бы это был буран. Ты идешь первым.

Разломив световую палочку, я пристегнул ее к куртке и, обойдя Снегоход сзади, схватил конец стального троса, намотанного на барабан, закрепленный у заднего входа, после чего пристегнул к нему карабин у себя на ремне. Надев очки, я открыл дверь, впуская внутрь ветер и снег. Помедлив, я выбрался наружу, однако терять время было нельзя; отпустив борт Снегохода, я шагнул в ослепляющую пустоту.

Это действие я неоднократно отрабатывал в специальной камере, заполненной дымом – в Академии имелась такая размером с два футбольных поля, – однако в реальности все оказалось совсем другим: громкий шум и гонимый ветром снег многократно увеличили враждебность стихии, чего я не ожидал, и, несмотря на то что видимость в дымовой камере отсутствовала, в ней не было дезориентирующего эффекта постоянно двигающегося вокруг снега. Вытянув перед собой руку, я двинулся в том направлении, где, хотелось верить, находится «Сиддонс».

Мне потребовалось тридцать два с половиной шага, чтобы добраться до одной из скульптур, украшающих вход. Вблизи я рассмотрел, что это спящая нимфа, и, сместившись вправо, отыскал дверь, после чего закрепил трос к массивному кольцу, вмонтированному в кирпичную кладку. Дважды дернув за трос, я дождался, когда из бурлящей пустоты появится Джонси, и как только мы вошли внутрь, я плотно закрыл входную дверь, отгораживаясь от бурана. Шум и ветер резко оборвались, и снежинки, освобожденные от порожденной ветром активности, кружась, плавно опустились на пол.

Открыв внутреннюю дверь, мы увидели привратника Ллойда и двух похожих на мертвецов зимсонников с одеялами и кружками с горячим шоколадом. Вот только ждали они не нас.

– О, – сказал Ллойд, – Уортинг. Спасибо за клиентуру. Очень признателен.

– Клиентуру?

Ллойд указал на дверь в Зимнюю гостиную, и я увидел там нескольких зимсонников, греющихся у камина. Среди них был Шаман Боб, слабо помахавший мне рукой. Должно быть, зимсонники покинули «Уинкарнис», как только я рассказал им про сон с синим «Бьюиком».

– Сколько?

– Из тридцати двух, покинувших гостиницу, зарегистрировались восемь, – ответил Ллойд, – и, судя по тому, что творится на улице, больше можно никого не ждать. Не в обиду будет сказано, но это было жестоко, сэр. Никак от вас такого не ожидал.

Для меня это также явилось полной неожиданностью.

– Я никак не думал, что они двинутся в путь в такую погоду.

Однако Джонси была не в том настроении, чтобы тратить время на пустой треп.