Распятые любовью

Владимир и один из гостей по имени Денис остались ночевать на даче. Перед тем как уснуть мы ещё долго беседовали. Приятель Копытина, в отличие от него, был сторонником Советского Союза и яростно защищал советскую власть. Мы вышли с Антоном прогуляться, когда вернулись, товарищи всё ещё спорили.

– Я хорошо знаю твои взгляды, но согласиться с тобой не могу, – говорил Денис. – Как ни крути, а СССР – это первое в мире социальное государство. Ну, конечно, были и ошибки, и перегибы, но ведь известно, не ошибается тот, кто ничего не делает. Вот ты ругаешь Советы, а скажи мне, любезный друг, кто тебе дал образование? Не государство ли? Ты хоть копейку за него заплатил?

– И что? Государство это делало для того, чтобы я пахал на него и приносил ему пользу. Зачем же меня этим упрекать?

– Да никто не упрекает, – ухмыльнулся Денис. – Просто констатирую факт, что ты совершенно бесплатно получил самое лучшее в мире образование…

– Давай без этих мифов. Кто тебе сказал, что оно было самым лучшим? Партия?

– А ты разве с этим не согласен? – удивился гость.

– Конечно, не согласен! – сказал Копытин. – Считаю, что советская система образования меня обокрала. Почему я не имел возможности читать, слушать, смотреть то, что читал, смотрел, слушал весь мир?

– А чего тебе не хватало?

– Например, Бунина, Замятина, Платонова, Булгакова, Пастернака, Ахматовой, Цветаевой, Бродского, Солженицына, Оруэла и многих других.

– Ну, этого добра сейчас завались.

– Согласен, но зачем мне это на пенсии? Да и не заслуга это советской власти, это как раз нужно спасибо сказать Горбачёву и его перестройке.

– Только не напоминай мне о «меченном», вот кого нужно было первым к стенке поставить.

– Видишь, какие мы неблагодарные! Того, кто душил народ, истреблял, бросал в тюрьмы, мы его восхваляем, а того, кто освободил от красной чумы, того готовы к стенке поставить.

– От чего он нас освободил? От бесплатного жилья, от бесплатного образования, от медицины, от пенсий?

– Бесплатное? Насквозь пропитанное пропагандой и «единственно верным» учением. Это ж надо было такое придумать: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Ни дать, ни взять! А как же «Всё подвергай сомнению»? Или забыл советские методы? Усомнился – контра, расстрелять. Позже стали в психушки отправлять. Нет, дорогой Дэн, просто у тебя мозги пропитаны коммунистической пропагандой, и ты по сей день не можешь от этого избавиться.

– Ты, наверное, забыл, Владимир, кто плюнет в прошлое, тот не увидит будущего.

– В этом и есть вся беда нашего общества, так рассуждают демагоги. А мы не плюём в прошлое, мы изучаем его и делаем выводы. Всё плохое оставляем в прошлом, а хорошее берём в будущее.

– Эта мысль мне нравится, – потёр руками Денис.

– Ну, так современная власть не хочет избавляться от проблем прошлого и тянет за собой всю эту непотребность.

– Например? – удивился Гость.

– Да примеров масса, – ответил Копытин. – Хочешь, я тебе на нашем гимне докажу, что мы погрязли в лицемерии.

– А ну-ка, – закивал Денис. – Интересно, что ты там ещё удумал.

– А что тут удумывать? С гимном сплошная вакханалия выходит! – Копытин зацокал языком. Это же позор, Денис! Весь мир в недоумении.

– А миру-то какая разница? – хмыкнул гость. – Пусть за своими гимнами смотрят. А мы уж тут сами разберёмся.

– Не могу согласится, товарищ дорогой, – Копытин ударил кулаком себя по ладони. – Гимн – это лицо государства. Понимаешь? Это как у человека имя, фамилия! Да и что, у нас нет современных поэтов, достойных композиторов, чего мы уцепились зубами за этот похоронный марш?

– Ну, это ты загнул, – возразил Денис. – Мне, например, наш гимн нравится! По сравнению с другими странами, наш так солидно звучит, аж до мурашек. Мы даже на новый год всегда стоя его слушаем!

– Да я о сути. Это же сталинский гимн! Не спорю, музыка неплохая, торжественная, – сказал Копытин, – мотив и мне нравится, но оставлять его для современной Россия было непростительной ошибкой.

– Это ещё почему? – удивлённо спросил гость.

– Потому что это гимн другой страны, которой уже давно нет. Некрофилия какая-то получается. Лично для меня это всё равно, что носить старый латанный-перелатанный пиджак с чужого плеча, пусть даже он будет отцовский (оставьте его для музея), когда есть возможность надеть новый и современный. Ну, сам посуди. Этот гимн был написан конкретно под Сталина. В первой версии в сороковые годы там были такие строки: «И Ленин великий нам путь озарил. Нас вырастил Сталин – на верность народу».

– Так это слова, а музыка тут при чём? – хмыкнул Денис.

– А при том, что у нас есть те, кто по сей день поёт старую версию и плевать они хотели, что уже нет ни Сталина, ни СССР.

– Да это их проблемы, пусть поют. Нам-то что?

– Нет, Дэн. Если бы они сами пели, и хрен на них, так они же распевают эту дребедень вместе с детьми и внуками. И что получается? На словах мы отказываемся от сталинизма, а на деле внедряем в сознание молодёжи, что его режим был не таким уж и плохим. Позор номер один случился в пятидесятые годы, когда гимн СССР исполнялся без слов, и длилось это лицемерие с 1956 по 1970 год, затем всё тот же сталинский поэт Сергей Михалков, отрекшись от своего кумира, накатал новые слова и весь СССР стал петь: «И Ленин великий нам путь озарил: на правое дело он поднял народы…».

– Правильно. – улыбнулся гость, куда ж нам без Ильича?

– Куда, спрашиваешь? А вот наш и следующий наш национальный позор. С приходом Путина главный «гимнюк» страны снова проснулся и без зазрения совести вышвырнул из текста и Ленина, и Сталина. Народ запел под сталинскую мелодию: «Одна ты на свете! Одна ты такая – хранимая Богом родная земля…». Ты понял? «Хранимая богом!» – это тебе не шуточки. Только мне кажется, что бог как-то халатно исполняет свои обязанности. Что ж это за охрана такая, если большевики за время своего вероломства порушили десятки тысяч храмов, сожгли несметное количество икон, расстреляли тысячи священнослужителей, убили царя и его семью? Ни фига себе, небесная ФСО. Но нам ведь наплевать, правда? Главное – чтобы красиво звучало. Ты знаешь, что меня больше всего раздражает в этом гимно-словоблудии? Столько апломба, спеси, надменности, высокомерия, кичливости, надутости, тщеславия. Слушай! 1943 год – «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь». Навеки ли? Сегодня мы знаем, что век «сплочения» был слишком коротким. Но читаем версию 1977 года – «В победе бессмертных идей коммунизма мы видим грядущее нашей страны». Ты смотри! Идеи-то коммунизма, оказывается, бессмертны? Извините, а где же были ваши все эти «навеки», «бессмертные» в 1991 году? Ну, и новая редакция песни от 2001 года, снова тот же поэт в разных куплетах впаривает нам: «Твоё достоянье на все времена!», «Братских народов союз вековой!», «Так было, так есть и так будет всегда!». Мне стыдно за эту игру слов в таком серьёзном произведении. Любой здравомыслящий человек не может относиться к нему с почитанием и уважением, ибо склизкая фальшь здесь звучит в каждом куплете.

Помнишь Галича? «Больно тема какая-то склизкая, не марксистская, ох не марксистская».

– Ну, с марксизмом, к сожалению, мы расстались навсегда, – грустно вздохнул Денис.


– Не скажи, брат, не скажи, – возразил приятель и вдруг резко спросил: – Дэн, разве ты не видишь, как некогда дерзкий, нормальный пацан из офицера КГБ превращается в Кобу?

– Честно говоря, – гость пожал плечами, – не вижу.

– Плохо! – забарабанил пальцами по столу Копытин. – Очень плохо. Хотя не стану кривить душой. Я и сам раньше многого не замечал…

– Ну, вот с чего ты делаешь такие выводы? – нахмурился Денис. – При чём тут Коба?

– Хочешь свежий пример? – усмехнулся Владимир.

– Давай, – кивнул гость.

– Ты посмотри, до чего мы дожились, – активно жестикулируя, произнёс Копытин, – слышал, недавно комедийный фильм о Сталине запретили показывать? По инициативе министра культуры отозвали прокатное удостоверение.

– И что с того? – хмыкнул собеседник. – Ты имеешь в виду английский фильм «Смерть Сталина»?

– Его-его! – подтвердил Копытин.

– Я думаю, правильно сделали, – сказал Денис. – К чему эта насмешка над нашим прошлым? Это наша история и…

– Послушай, – перебил Владимир, – давай без этой демагогии. Ты вспомни фильм «Матильда»! Мне он тоже не понравился, но всё же я был против дурацких запретов. Это художественное произведение, это версия автора. Он так увидел те события, снял фильм, а уж зритель пусть сам решает, что это – шедевр или говно на постном масле. Министр культуры вроде не поддался давлению мракобесов и не стал отзывать прокатное удостоверение. Люди посмотрели, пожали плечами и спокойно живут дальше. Никто не пострадал и в больницу из-за моральной травмы не попал. А тут высмеяли Сталина! Господи, боже мой! Как же тут промолчать? Вот это, конечно, нужно запретить. Эпоха-то великая была. Как же так – вождя высмеивают. А ты знаешь, чего современная власть боится? Того, что жители увяжут это высмеивание с современной властью.

– Ну, это уже твои домыслы, Владимир, – улыбнулся Денис.

– Никаких домыслов, – возразил Копытин. – Это чётко просматривается в поступках чиновников. Только этим можно объяснить запрет фильма. И вот тут скажи, не скатываемся ли мы к сталинщине, к совку, когда чиновники за нас решали, что нам смотреть, что читать, какую музыку слушать, какие танцы танцевать и так далее?

– Кстати, о танцах, – воскликнул гость, – ты считаешь, что курсанты ульяновского лётного училища поступили правильно, выложив в интернет видеоролик с эротическим танцем?

– А где ты там эротику увидел? – рассмеялся Копытин.

– Ну, они там банан в рот засовывали. Разве это не гомосексуальные намёки? – удивлённо спросил Денис.

– Дорогой ты мой, – Копытин похлопал гостя по плечу, – если тебя при просмотре видео посетили эротические фантазии, то это не вина мальчишек, это твоя проблема. Извини, но я знаю мужчин, которые, наблюдая за девушкой, которая есть мороженое, кончают в штаны. И что? В этом девушка виновата? То же самое и с бананом. Не надо свои фантазии перекладывать на кого-то другого, на того, кто и не подозревает, какие эмоции у вас вызвали его действия. Танец курсантов – это просто пародия на какой-то зарубежный клип. Пацаны просто пошутили, или как выражается современная молодёжь, прикололись. А раздули такую бодягу, с ума можно сойти. Радует только одно: в поддержку ульяновских курсантов выступили многие их сверстники и даже старушки-пенсионерки. Скажу так: руководство и Росавиа, и лётного училища, и другие бюрократы-чиновники опозорились на всю страну. Не захотело общество плясать под их гнилую дудку…

– Вот так мы и Советский Союз проморгали, – тяжело вздохнул гость, – капиталисты разрушили всю нашу идеологию…

– Пора нам закругляться, предложил Копытин, – тема эта нескончаемая. К тому же можем ещё и поссориться…

Развалившись на диване, я слушал беседу двоих друзей и думал о том, как поразительно складываются у нас в стране отношения между людьми. А ведь и верно говорят, гражданская война между красными и белыми в России не закончилась. Просто сегодня она протекает в так называемом «холодном формате».

И вдруг ещё раз мысленно произнеся многократно услышанную за сегодняшний вечер фамилию сластолюбца из ВШЭ, я что-то начал припоминать. Где же я слышал это имя? То ли на работе, приходил заказчик, то ли в больнице вместе лежали, я тут в прошлом году свалился с ангиной. Хоть убей, не могу вспомнить. Так и уснул, не докопавшись в памяти до ответа на вопрос.

И только на следующий день, найдя в интернете нашумевший ролик и ещё раз посмотрев его, меня вдруг осенило! Я вспомнил слова Георгия: «…Исаак Фрумкин, наш человек. Запомни эту фамилию, ты ещё услышишь о нём! Очень талантливый молодой человек…».

– Вот и услышал, – хмыкнул я и мысленно пропел несколько слов из известной песни моей молодости: «Как молоды мы были, как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя…»



Глава 14



На следующий день мы с Антоном неожиданно поссорились. Всё началось с мелкого замечания. Я без всякой задней мысли посоветовал Антону:

– Ты в следующий раз будь сдержанней.

– Предлагаешь мило улыбаться фашистам в лицо? – парировал Антон.

– Ты чрезмерно однозначен, – спокойно произнёс. – Тебе же не пять лет, и не четырнадцать, когда из подростка во всю прёт юношеский максимализм. Почему ты сразу противников гомосексуализма записываешь в фашисты? Разве это…

– Может, мне и антисемитам прикажешь улыбаться, и расистам? – перебил Антон.

– Ну, вот видишь, я же говорю!

– Что я вижу? – усмехнулся парень. – Я не намерен мириться с такими высказываниями, какие вчера услышал из уст барышни и бородатого мужика.

– Нужно проявлять дипломатию, – я пытался найти нужные слова.

– Да зачем она мне нужна, твоя дипломатия, – повысил голос Антон, – надоело всё. Не хочу жить мышью. А потом спрашивают, зачем мы выходим на гей-прайды, заявляем о своих правах и так далее. Так вот зачем! Чтобы люди не делали из этого трагедии. Все мы разные, когда мы, наконец, начнём это понимать. Что за дикость, и ещё наши правители заявляют, что мы цивилизованная страна, что мы тоже европейцы. Ну, хватит же. Хватит!

– Успокойся, Антон, – я подошёл к нему вплотную и попытался его обнять, но он резко отстранил мои руки. Я продолжил: – Не отчаивайся, частое проявление гомофобии у нас в стране – это результат многолетней политики советского государства. Это не меняется в один миг, понимаешь? Но при этом есть ведь и такие люди, как Копытин, как я. Мы же тебе не предъявляем никаких претензий. Почему ты это не ценишь? Тебя родной отец выгнал из дома, а мы…

– Я так и знал, – вспылил юноша, – рано или поздно начнутся упрёки. Ты думаешь, я буду унижаться перед вами?