Распятые любовью

– Мама, никого я не хочу позорить, успокойся. Я уехал из дома, у меня теперь есть жильё. Всё! Не мешай мне жить, не мешай мне быть счастливым?

– Счастливым? – женщина расплакалась. – А обо мне ты подумал?

– Мам, давай без истерик и трагедий, прошу тебя, – сын подошёл к матери и взял её за плечи. – Мама, не накручивай сама себя. Всё хорошо.

Женщина села на стул и закрыла лицо руками. Через несколько минут она встала и, не говоря ни слова, вышла на улицу. Я поспешил за ней. Уже за калиткой она, глядя мне в глаза, сказала:

– Не вернёшь мне сына, тысячу раз пожалеешь. Понял? Ты чего молчишь, козёл?

– Мне нечего вам ответить – тихо сказал я. – Он уже взрослый человек, но я попробую его уговорить.

– А чего тут уговаривать? Выгони его, и ему некуда будет деться.

– Сомневаюсь, – ответил я. В том-то и дело, если он не поедет домой, будет скитаться. А здесь он под присмотром, вы можете приезжать к нам в гости.

– Думай, Боря, думай. Спасибо за приглашение. Я приеду в гости. Обязательно.

Мы расстались, я вернулся в дом, подошёл к Антону и прямо сказал:

– Может, она права?

– В чём? – ухмыльнулся Антон.

– Ну, в смысле, может тебе переехать к ней? Одиноко ей…

– Борис, я понимаю тебя, ты сейчас говоришь вынужденно, или она тебя попросила. Но я хотел тебе сказать ещё до её приезда…

Он подошёл к окну и надолго умолк. Я не стал мешать. Через некоторое время он обернулся ко мне, на глазах у него блестели слёзы.

– Борис, в общем, думай, что хочешь, считай меня легкомысленным юношей, или дураком, не важно… Но я… я люблю тебя.

Он подошёл ко мне, крепко обнял и расплакался.

– Ну-ну, Тоха, успокойся, – я нежно хлопало его по спине, – успокойся, мой родной. Всё будет хорошо, мой мальчик.

– Ты любишь меня, Боря, скажи, любишь? – сквозь слёзы спросил Антон.

Пауза здесь было бы неуместна, и я ответил сразу:

– Конечно, люблю!

– И как же я уеду от тебя? Я не смогу жить без тебя.

Вечером мы пили чай и я решил аккуратно Антону намекнуть на кое-какие обстоятельства нашей совместной жизни.

– Всё хорошо, Антоха, но староват я для тебя, у нас ведь разница в возрасте тридцать три года.

– Какое это имеет значение? – вздёрнул брови парень. – Ты на что намекаешь? На секс? Сразу видно, гей ты советский. Вам лишь бы потрахаться. Боря, да мне наплевать на секс. Для меня главное, чтобы ты рядом был. Ты думаешь, я ради секса хочу жить с тобой? Нет! Сто раз нет!

Несмотря на все заверения, в ту ночь у нас с Антоном впервые случился секс. Не знаю, то ли от долгого воздержания, то ли это и была настоящая любовь, которую я ждал всю свою жизнь, но меня неожиданно постигло эмоциональное состояние высшей удовлетворенности. И это были ни радость, ни веселье, ни смех, я почувствовал, как в моё сердце медленно вселяется неземное, безграничное, бесконечное счастье, которого раньше я никогда в своей жизни не чувствовал, и которое теперь охватило меня всего целиком.



Глава 19



Однажды рано утром мне позвонил Копытин и предложил принять участие в радиопередаче:

– Борька мне нужен помощник на радио. Тема твоя – «Сексменьшинства в России». Примешь участие?

– Даже не знаю, – с сомнением ответил я, – у меня опыта в этих делах нет. Я ни разу…

– Да какой опыт? Ты о чём? Просто нужен человек, который в теме. У нас тут товарищ один заболел, простыл, голос потерял. Выручай. Ты не переживай, твои данные светить е будем, придумай псевдоним и должность.

– А что там нужно говорить? – меня, конечно, подмывало принять участие, но пугало то, что я ни разу не был на радио.

– Да что хочешь, – рассмеялся в трубку Владимир. – Будут вопросы, дискуссия, споры, в общем, всё как обычно. Ну? Приедешь?

– Когда нужно? – робко спросил я.

– Прямо сейчас выезжай, эфир через три часа, пока пообщаемся, обсудим.

– Хорошо, – неожиданно для себя согласился я, – будь что будет. Но только без фамилии, пожалуйста, а то меня из фирмы аж бегом попрут, у нас там полно гомофобов и главный гомофоб директор.


Антон, догадавшись, о чём речь, с ухмылкой спросил:

– Что, звездить поедешь?

– И не говори, – рассмеялся я, – правда, первый раз, что-то волнуюсь.

– Да чего тебе волноваться? Ты умеешь говорить, думаю, справишься.

Я собрал портфель, положил в него ноутбук, телефон, зарядки и, обняв Антоху, отправился по названному адресу. Через полтора часа мы уже сидели с Владимиром и обсуждали предстоящую передачу.

– Значит так, – говорил Копытин, – нас будет четыре человека, плюс ведущий, он будет предоставлять слово, но это не значит, что ты не можешь никого перебивать. Если чувствуешь, что есть что сказать или возразить, действуй смелее, здесь главное не допускать глубоких пауз. Увидишь, ничего сложного.

– А кто эти двое, кроме нас? – спросил я.

– Ты не поверишь! – усмехнулся Копытин. – Поп и коммунист.

– М-да, – покачал я головой, – сожрут они нас.

– Ага, – закивал Копытин, – как бы не так, мы тоже не лыком шиты. На само деле, чем жарче будет дискуссия, тем лучше. Ты же, наверное, по себе знаешь, что тебе интереснее смотреть или слушать? Когда сопли жуют или когда бой не на жизнь, а на смерть? В общем, ты пока почитай, расшевели память, ноутбук можешь перед собой держать, на всякий случай.

– Хорошо, – кивнул я и принялся читать материал по теме.

Время пролетело слишком быстро, нас пригласили в студию. Помощник разместил нас на кресла, настроил микрофоны, поставил рядом с каждым спикером стакан воды, пожелал удачи. И через несколько минут мы оказались в эфире.

– Добрый день, дорогие радиослушатели. В эфире программа «На грани». Тема нашей передачи сегодня, скажем так, чувствительная и сложная. Мы обсудим вопрос о соблюдении права сексуальных меньшинств в нашей стране, о возникающих проблемах и способах их решения. Позвольте представить наших гостей: кандидат медицинских наук, профессор Копытин Владимир Маркович, член КПРФ Сазонов Михаил Петрович, священник-педагог протоиерей Алексей Ушинский и сотрудник московской компании, начальник отдела кадров, Белов Юрий Фёдорович. Здравствуйте, господа.

Мы все дружно поздоровались, ведущий продолжил:

– Итак, первый вопрос: существует ли у нас в стране проблема с соблюдением прав сексуальных меньшинств, допускается ли их дискриминация? Отец Алексей, пожалуйста, начните вы.

– Спасибо, – ответил священник. – Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Прежде всего, хочу поблагодарить руководство радио за приглашение. Что касается вопроса, скажу: у нас обычно говорят о дискриминации сексуальных меньшинств, забывая, что дискриминация часто касается и людей традиционной, то есть гетеросексуальной ориентации. Никто же не станет отрицать, что мы должны заботиться о правах всех людей, а не только какой-то определённой группы…

– Извините, отец Алексей, – выбрав паузу священника, сказал Копытин, – и чем же по вашему нарушаются права людей, отрицающих, к примеру, гомосексуализм?

– Те, кто признаёт гомосексуализм нормальным явлением, почему-то не признают право других людей критически относиться к лицам, нетрадиционной сексуальной ориентации. В этом проблема. Да, христианство определяет гомосексуализм как грех. Но я хочу отметить, что критическое отношение проявляется не только среди религиозных деятелей и многих людей гетеросексуальной ориентации, но и среди тех, кто испытывает гомосексуальные влечения. Эти люди добровольно хотят избавиться от греховных влечений, строят традиционные семьи, пытаются излечиться от недуга.

– То есть вы, считаете гомосексуализм недугом? – не сдержался я и посмотрел на Копытина, он одобрительно кивнул, и я смело продолжил: – Сегодня и юристы, и врачи, и правозащитники пришли к однозначному выводу: гомосексуализм – это не приобретённое явление, а врождённое. Гомосексуалистов нельзя называть ни больными, ни извращенцами, ни уж тем более преступниками. Никому ведь в голову не взбредёт называть человека больным или преступником за то, что у него другой цвет волос, не такой как у всех разрез глаз или слишком маленький (большой) размер ноги.

– Я говорю о другом, – протоирей Алексей пропустил мимо ушей моё замечание, – дело в том, что защита прав сексуальных меньшинств приводит к обратному результату, люди не могут говорить, во всяком случае, публично о своём неприятии гомосексуализма. И выходит так, что защищая права меньшинства, мы ущемляем права подавляющего большинства…

– Позвольте? – в дискуссию вступил Копытин. – Я много лет изучаю вопросы, связанные с нетрадиционной сексуальной ориентации, и со всей ответственностью заявляю: ничего сверхъестественного и противозаконного представители ЛГБТ-сообщества никогда не требовали и не требуют. Мы сейчас плавно уходим от темы.

Что на самом деле происходит в России? Наверняка, каждый из нас видел такую картину: в то время, когда представители секс-меньшинств заявляют о дискриминации, одни граждане морщатся, мол, как надоели эти отвратительные «гомосеки». Другие, возмущаются и предлагают всю эту «голубятню» разогнать и сослать куда подальше, например, на Колыму валить лес. Словно лесная промышленность нашей страны только и держалась исключительно на трудоспособности гомосексуалистов. Есть и крайне суровые комментаторы, безрассудно неистовствующие, мол, зря уголовную статью за мужеложство отменили, а «пи…» нужно расстреливать.

– Это общий уровень нетерпимости в обществе, – сказал четвёртый участник Михаил Петрович. – К сожалению, у нас с этим беда. КПРФ выступает против насилия.

Я не сдержался и усмехнулся. Копытин тут же вставил:

– Лично к вам, Михаил Петрович, у меня претензий нет, но не ваша ли партия положила начало преследованию гомосексуалистов? Уж кто-кто, а…

– Вы наверняка знаете, Уважаемый Владимир Маркович, – перебил Сазонов, – что сразу после Октябрьской революции Ленин отменил уголовное наказание за гомосексуализм.

– Конечно, знаю, и знаю, что семнадцать лет за гомосексуализм в нашей стране не преследовали. Нас даже на международных конференциях ставили в пример. Но потом Сталин решил…

– А при чём тут Сталин? – развёл руками Михаил Петрович. – Основа сталинизма – воинствующее невежество, сталинизм имеет лишь самое отдаленное отношение к коммунизму.

– Даже так? – одобрительно закивал Копытин. – Тогда это меняет дело. Обычно ваши товарищи по партии не отделяют Сталина и сталинизм от настоящего коммунизма и к тому же защищают уголовную статью за мужеложство. То есть я правильно понимаю, что вы выступаете против преследования представителей сексуальных меньшинств?

– Конечно, – решительно ответил Сазонов. – Настоящие коммунисты всегда выступали против насилия. Могу напомнить наш гимн: «Весь мир насилья мы разрушим». Так что отношение коммунистов к гомосексуалистам это лакмусовая бумажка на проверку отношения к свободе личности в социалистическом обществе. Суть коммунизма в освобождении, а не закабалении человека, а потому мы просто обязаны защищать любые меньшинства, в том числе и сексуальные. Конечно, сталинисты при таком раскладе, всегда прибегают к демагогическим выводам: дескать, понятно, раз ты защищаешь гомосексуалистов, значит и сам такой.

– Ну, этот приём используют не только сталинисты, – поправил Копытин, – этим, к сожалению, занимаются все гомофобствующие товарищи.

– Как раз к слову, – вступил в разговор священник, – Церковь выступает за то, чтобы различные организации, отечественные и международные, прекратили распространять документы, содержащие ярлыки для людей, критикующих приверженцев гомосексуализма, нельзя в отношении них использовать такие слова как «гомофобы», а в отношении взглядов – термины «стереотипы», «предрассудки».

Господа, – вмешался ведущий программы, – какие примеры вы можете привести, показывающие наличие дискриминации сексуальных меньшинств в нашей стране?

– Примеров, к сожалению, очень много, – начал я. – Слышали вы о жизни геев в тюрьмах и исправительных колониях? Там действительно попираются права сексменьшинств, а гомосексуалистов превращают, извините, в полуживотных. Я думаю, вряд ли аналогичное положение возможно в любой другой европейской стране. Хочешь не хочешь, а задумаешься: есть или нет дискриминация секс-меньшинств в России?

– В чём конкретно проявляется дискриминация? – спросил ведущий.

– Да во всём, – ответил я, – в каждом шаге, в каждом действии. Гомосексуалисты в пенитенциарной системе России – это настоящие изгои. У них отдельная посуда, отдельные спальные места, отдельные столы. И не дай бог представитель секс-меньшинств прикоснётся к столу для «правильных» людей, его не только могут избить, но и убить.

– А как на эти действия реагирует администрация исправительного учреждения? – спросил ведущий.