Реквием по мечте

Лера встрепенулась.

– Сейчас принесу!

– Сиди, сам все сделаю. Заодно уровень воды в кубрике посмотрю, – добавил я, чтобы не подумали, что какой-нибудь подкаблучник.

– Игорь, уровень ровно по нижнюю балясину трапа был, – услышал от Демьяна, когда уже удалялся.

Уровень остался прежний. Что не могло не радовать. Значит, брезентовая заплата воду держит. С другой стороны, отчего бы ей не держать? Демьян утверждает, что сделал пластырь таким, каким он и должен быть. Главное, чтобы он с места не сдвинулся, когда дадим ход. Сам по себе или зацепившись за подводное препятствие.

В крохотном камбузе вода тоже стояла почти по грудь, как и в кубрике, – палуба-то в нем на одном уровне.

Где-то в шкафчиках должен храниться запас копченого сала пыжмы. То, что сейчас и нужно, чтобы перекусить. Калорийно, и на вкус вполне ничего. Ничуть не хуже свиного. К нему отлично подойдут запеченные плоды местного хлебного дерева – у нас их всегда запас. Они похожи на хлеб в куда большей степени, чем земные, все так говорят. Трех плодов будет достаточно; они крупнее кокосов, к тому же больше в руках не удержать. Ведь еще предстоит захватить на десерт связку фруктов. Вот они-то никаких земных аналогов не имеют, ни по вкусу, ни по виду. Помимо того, обладают удивительным свойством: съел парочку – и как будто воды напился. Жаль только, сорванные с ветки больше недели не держатся, начинают портиться и горчить.

Пристроив все в руках поудобнее, я собрался в обратный путь, заранее втянув голову в плечи, чтобы не удариться в темноте, и случайно взглянул в иллюминатор.

И застыл: за ним виднелся фосфоресцирующий глаз. С растянутым по вертикали зрачком, что указывало – существо способно видеть и в темноте. Во всяком случае, так на Земле – у змей или тех же кошачьих. Но вряд ли в здешнем мире эволюция стала придумывать что-то другое, слишком много совпадений. Зажмурив глаза и тряхнув головой, а именно так всегда и поступают, когда что-нибудь примерещится, я посмотрел туда снова. Ничто никуда не делось: глаз по-прежнему продолжал пялиться на меня. Мало того, он сузился до тонкой зеленой полоски, чтобы затем вновь стать таким же, каким был прежде. Тогда я тряхнул головой и зажмурился еще разок. Глаз исчез.

Что это было? Неужели гидра, как ее здесь называют? Считается, что она предвестница нашествия. Но почему одноглазая? Глаз не прилип к стеклу иллюминатора вплотную, и потому я обязательно должен был увидеть хотя бы часть второго. А может, они такие и есть? Видеть гидру раньше мне никогда не приходилось. В отличие от Леры, которой даже пришлось в нее стрелять. Все в том же устье реки Лимпопо. Но она ничего не говорила о том, что гидра одноглазая. Она вообще про глаза ничего не говорила, и уж тем более фосфоресцирующие.

Осторожно приблизился к иллюминатору, готовый в любой момент отпрянуть назад… и не увидел ничего.

Наверх я поднялся в глубокой задумчивости: показалось или нет? Никогда прежде не страдал галлюцинациями, если только сам этот мир не существует только в моем собственном воображении. Что, по заверению Славы Профа, специалиста по человеческим и всем прочим мозгам, вполне может быть. Никогда не страдал галлюцинациями раньше, но все однажды случается в первый раз.

Поднявшись наверх, торопливо сунул все принесенное богатство первому попавшемуся, им оказался Трофим. И, держа оружие наготове, начал красться к левому борту, ведь именно там и должно быть существо.

– Теоретик, что-то не так? – тревожно спросил Гудрон. Шепотом, едва слышным и оттого свистящим.

Судя по звукам за спиной, насторожились и остальные. Оно и понятно: не принято здесь разыгрывать людей, особенно в той ситуации, в которой оказались мы. Красться пришлось недолго, всего-то четыре шага. Недлинных шага и совсем беззвучных. И я все время ждал, что из-за борта вдруг покажется зубастая голова. Можно себе представить, какая там пасть, если судить по размерам глаза!

Затем, уперев выдвинутую вперед ногу в самый край палубы, чтобы отпрянуть как можно быстрее, глянул за борт. Никого. Иллюминатор камбуза едва возвышается над уровнем воды, ночь звездная, дно довольно светлое, глубина под нами не должна быть большой. И очертания существа такого размера непременно будут отчетливо видны. Но их нет. Неужели все-таки примерещилось?

– Игорь, да что там?

Трофим оказался рядом одним прыжком, но за борт выглядывал не менее осторожно. Он посмотрел вниз, вправо-влево, затем на меня. И мне оставалось лишь пожать плечами.

– Рассказывай, – потребовал Грек, когда мы с ним вернулись ко всем остальным.

– Глаз в иллюминаторе на камбузе был, светящийся. Зрачок узкий-узкий! И еще он мигнул.

Получался какой-то детский лепет, но именно так все и происходило.

– Ничего за бортом не увидел, – доложил Трофим в ответ на вопросительный взгляд Грека.

– К тому же и глубина под нами аховая, – присоединился к нему Демьян. – Недавно шестом проверял: под килем не больше метра.

– И всплеска не было слышно, – вспомнил Паша.

Всплеск раздался сразу же после его слов. Негромкий, с другого борта.

– Девушки, в рубку! – перехватывая орудие поудобнее, приказал Грек, бросаясь на звук первым.

– Что-то мелковато для чудовища, – хмыкнул Паша, разглядывая плавающий рядом с бортом предмет. – Кстати, что это? Явно же от нас свалилось.

– Так, кто сбросил сало в воду? – спросил Трофим. – Я его вот здесь положил, перед тем как присоединиться к Игорю.

– Моя вина! – В темноте белела повязка Малыша через пол-лица. – Но я нечаянно наткнулся. – И, чтобы оправдаться полностью, добавил: – Голова до сих пор кружится.

Не знаю, как остальные, но сам я невольно улыбнулся. Слишком не вязались его слова и тон с внешностью. Громила под два метра ростом, в плечах косая сажень, морда со шрамом и выглядит зверски, а он – нечаянно.

– Лезь теперь доставай, – то ли в шутку, то ли всерьез потребовал Гудрон. – Ты же нас без перекуса оставил!

И Малыш уже сделал шаг к борту, когда вмешался Грек.

– Отставить! И вообще, старайтесь держаться от борта подальше.

– Сейчас с камбуза еще принесу. Что, мало его у нас? – сказал Глеб, но на этот раз его остановил Слава.

– Присядь лучше, сам схожу. Не с твоими габаритами туда в темноте лезть. Еще и с раненой головой.

Слава исчез внизу, Демьян же обратился к Греку.

– Георгич, когда начнется отлив, мы снова окажемся на мели. Хуже того, следующий прилив может быть и не таким мощным. И что нам тогда, канал к глубокой воде рыть? Или ждать непонятно сколько? Надо сейчас что-нибудь предпринимать.


– Думал об этом, – кивнул Грек. – Конечно же риск имеется. Но есть ли у тебя конкретное предложение? Кроме, как понимаю, прыгнуть всем в воду, ухватиться за буксир и волочь «Контус» туда, где ему такая опасность угрожать не будет. Глубина сейчас такая, что из воды только макушки торчать будут, да и то не у всех. И как ты его за собой потянешь? Вплавь? Ждем, просто ждем рассвета. И не пропускаем тот момент, когда вода начнет спадать. Если отлив случится раньше, придется рискнуть в темноте.

Грек тактично умолчал, что, будь у нас лодка, мы смогли бы утянуть катер с ее помощью. Но та осталась на месте нашей последней стоянки, и вина была как раз Демьяна. Точнее, его уверения в том, что есть у него на примете другая, которая устроит нас куда больше. В итоге получилось, что и из Радужного он ее не привел, и забрать старую в связи со всеми событиями у нас не вышло. Прав был Грек, заявив, что расслабились.

– Георгич, у меня конкретное предложение есть. Причем куда уж конкретней.

– Ну-ка, ну-ка! – тут же откликнулся Грек.

Сам я готов был поклясться, что несмотря на донельзя серьезный тон Гудрона, сейчас последует очередная колкость. Правда, пока было непонятно, в чей именно адрес. Как выяснилось, адресовалось Демьяну.

– Носовая фигура на кораблях, – издалека и негромко, чтобы девушки в рубке его не услышали, начал Борис, – это ведь не просто украшение. А оберег, талисман и так далее. Вот я и предлагаю, чтобы Демьян с ней пообщался. Попросил, чтобы все удачно закончилось. Песенку спел, поцеловал. А еще лучше, чтобы Дема ее того, сами понимаете, чего именно. Чтобы уж точно наверняка.

Он коротко проржал. А вслед за ним и остальные, в том числе и я сам. Представив, что, если Демьян действительно с ней «того», его голова обязательно окажется выше уровня палубы и будет нам хорошо видна. Демьян смеялся тоже. И еще он хлопнул своей рукой по подставленной ладони Бориса: «Уел ты меня на этот раз, чего уж там!»

Вернулся Слава. С пустыми руками. На вопрос Яниса «а сало-то где?» он ответил:

– Девушкам отдал. Сейчас нарежут. Или мы от него по очереди откусывать будем? – После чего сообщил: – Я тоже глаз увидел. В иллюминаторе. Фосфоресцирующий. С узким зрачком.

– Да ну? – удивился Паша так, как будто услышал о нем впервые.

Я с облегчением вздохнул: значит, не померещилось. Хотя было бы лучше, если бы все-таки показалось. Нам обоим. Иметь рядом неведомую опасность не хотелось совсем. Тут прямая зависимость: если что-то неведомое, значит, обязательно опасное. Хотя бы величиной. Ну не могут быть у существа размером с собаку или тюленя глаза такого размера.

К борту подходили уже без особой предосторожности. И снова ничего не увидели.

– Пальнуть туда? – предложил Гриша Сноуден.

– А смысл? – резонно ответил ему Янис. – Правильнее было бы гранату кинуть. Вот тогда точно бы ей не поздоровилось. Но нельзя. И грохот получится сильный, что совсем не к месту, и наш корабль может пострадать. А вообще, я своим глазам доверяю. И они упрямо показывают: ничего там нет.

– Сходи вниз и проверь, – огрызнулся Проф.

– Схожу и проверю, – кивнул Янис.

– Я сам, – это уже Грек.

В этот самый миг нас и окликнула из рубки Дарья.

– Мужчины, все готово!



– Скоро у меня причинно-следственная связь появится, – заявил Демьян с набитым ртом.

– Какая именно? – не менее невнятно поинтересовался Гудрон.

Плоды местного хлебного дерева резать не стали, отламывая от них куски. Пахнет он непонятно чем, как ни пытался подобрать сравнение, так и не получилось. Но не неприятно – какой-то едой, только непонятно какой именно. А так хлеб и хлеб.

– Прямая, – сказал Демьян, едва прожевав. – В прошлый раз, когда мы в устье с тем бронтозавром столкнулись, тоже ведь салом пыжмы перекусывали? И глаз тогда тоже был. Валерия, так ведь? Ты же у нас спец по ним. Ловко ты тогда в него пуляла!

Лера потупилась. То ли от скромности, то ли от смущения. Выстрелила раза три с перепугу, и вдруг уже спец.

– По-моему, тогда два глаза было, и еще они не светились, – сказала она.

– В устье мы только собирались салом перекусывать, – не согласился с Демьяном Паша. – Так что ты не совсем прав. Разве что насчет Валерии, – заставил девушку смутиться еще раз.

– Причинно-следственная связь в данном контексте не совсем уместное выражение, – влез в разговор Слава Проф. – Хотя как сказать, – улыбнулся он. – Если у тебя при виде ящеров слюна выделяться начнет – тогда да, она появилась.

– А слюна здесь при чем? – удивился Демьян.

– Простейший пример. Зажигается лампочка, и собаке дают кусок мяса. Зажигается снова – опять дают. Зажгли в очередной раз – мяса уже нет, но слюна у собаки все-таки выделилась: выработался условный рефлекс. Вот это и есть причинно-следственная связь. У тебя на что слюна выделяется: на ящеров или сало? Так на него она и без того выделяется – вкусное, зараза!

– Да, брат Демьян, не получилось у тебя сумничать! – съязвил его лучший друг Паша.

Оба ниже среднего роста, коренастые, рыжеволосые. Похожи, как родные братья. Только Паша носит усы, которых у Демьяна нет. Когда мне нужно быстро определить, кто из них кто, вначале я всегда на верхнюю губу и смотрю.

– В следующий раз лучше старайся! Ни с кем-нибудь там, а с настоящим профессором общаешься! – заключил он.

Мне наша компания нравилась, в том числе и этим. Казалось бы, далеко не самое подходящее время зубоскалить. Сейчас все непонятно и опасно, и дальнейшее ничего хорошего не сулит. Корабль поврежден, существует вероятность застрять здесь надолго. Непонятное нечто, заглядывающее в иллюминатор. И еще обстрелявший нас враг. Он наверняка не был случайностью. Мы успели на побережье о себе заявить, приобрести достаточный авторитет, и вдруг пальба. Что за ней кроется?

Но стоят себе, смеются. Подтрунивают друг над другом. Как будто собрались где-нибудь в безопасном месте за дружеским столом. На редкость неплохие люди подобрались. И как на подбор жизнерадостные. Разве что на Гришу Сноудена иной раз хандра накатывает. Но в последнее время все реже и реже.

Неужели заполненные мною жадры так на них действуют? Но они и раньше у них были. С той лишь разницей, что пользовались ими чрезвычайно бережно, только в самых крайних случаях, настолько быстро жадры иссякали. Теперь все не так. Пришлось себя одернуть.

«Ты смотри, не загордись, Игорь! И еще не забывай о том, что для самого тебя они – ничто, ноль, пустышка».