Решение офицера

А если свои… тогда спасибо, братцы, но тоже зря стараетесь. Слышно, как рядом кто-то что-то говорит. Непонятно, но очень торжественно. Все равно напрасно. Было это уже, знакомо до досады. Вот, немеют пальцы, ноги, руки сами начинают перебирать одеяло, еще немного…

Секундочку! Такое ощущение, что под бок положили что-то интересное. Вроде как рядом с замерзающим калорифер образовался. Только не тепло от него, но что-то очень-очень приятное, дающее даже не надежду – уверенность! Так что смерть откладывается, лучше поспим.

Снилась жена, дочки, Леон и почему-то Сусанна. На подмосковной даче жарили шашлыки, пели русские песни, как умудрялись подпевать Леон и Сусанна – такая мысль даже не возникала. Подпевали и всё, и были счастливы. А как иначе?

Со сном расставаться не хотелось. Но пришлось, и действительность выдала такое!.. Перед взором Жана предстала улыбающаяся физиономия Тома. С наполовину выбритой головой, усатый, сверкающий щербатой улыбкой – куда только зубы делись? Сержант взревел во всю глотку:

– Командир проснулся!!!!

Где-то треснула, а может, и разлетелась в щепы дверь, и над кроватью больного нависли довольные физиономии капралов и солдат целого взвода разведки. Или не целого? Многие перевязаны, кто-то опирается на костыль, но об этом потом, главное – что все они счастливы!

– А ну, разойдись, убогие! – раздался из-за солдатских спин надтреснутый мальчишеский голос. И Жана обнял Шарль-Сезар, виконт де Сент-Пуант! Белобрысый, вытянувшийся за этот год, но по-прежнему ловкий и настырный, он прорвался сквозь обступивших кровать солдат и уткнулся лицом в грудь своего бывшего командира.

– Господи, Шарль-Сезар, ты здесь откуда? И вообще, где мы сейчас и что происходит? – голос больного был еще слаб, но уже требователен.

Отвечать стали все и одновременно. С большим трудом удалось понять, что его спасли отправленные в ялике разведчики. А островитяне после взрыва «Императора» все-таки пошли на штурм. Но после гибели их магов и старших офицеров Господь прочно принял сторону Галлии.

Все это было неделю назад. А два дня назад в город вошел пьемонтский корпус под командованием самого маршала де Комона.

– Кстати, Жан, ты ничего странного не чувствуешь, – хитро прищурившись, спросил юный виконт.

– Самое странное – это то, что я еще жив. Но, вообще, да, справа как будто тепло какое льется. Не жар, а именно тепло. Вы там что положили? Мне же не видно, я голову повернуть не могу!

– Но руки поднять можешь? Вот держи, только открывай сам, нас уже от этой чести уволь – мы жить хотим.

Ничего не понимающий Жан взял в руки маленькую коробочку из красного бархата. Когда-то, страшно подумать сколько лет назад, точно в такой же лежало кольцо, которое Борис Воронин надел на палец своей невесты. А сейчас? Без меня меня женили? Судя по заинтересованным рожам, не исключено. Вон как таращатся, как дети на Коперфильда, ей-богу.

«Интересно, – подумал Жан, – у меня сейчас такая же глупая физиономия или еще глупее? Ну да ладно, открываем… Твою ж дивизию!»

Внутри сверкнул маленький топаз. Желтая Звезда, высшая награда Галлии для гражданских не дворян. Всё, приехали, конец традиции. Звездой награждают только один раз, это закон! А здесь… третья! И как теперь быть? От второй нельзя было отказаться, не раскрыв себя, да и награждался тогда вроде как совсем другой человек, но сейчас?! Он обязан был предупредить!

Секундочку, секундочку! Церемония вручения Звезды четко прописана и должна быть выполнена скрупулезно, иначе это и не Звезда вовсе, а так, банальное украшение. И, главное, четко расписан обязательный ответ награжденного, мол, клянусь, жизнь за короля и так далее. Но ведь он этого не говорил! Просто не мог сказать!

– Так, друзья, давайте подробно – сколько я тут отдыхаю и что за это время произошло.

Отвечать друзья вновь стали одновременно, все сразу, устроив гвалт, от которого немедленно разболелась голова. Но в конце концов ситуация прояснилась.

Жана действительно вытащили из воды те двое разведчиков, которых он отправил на берег на ялике. Вытащили, через потайной ход пронесли в крепость и сдали врачам, не забыв рассказать, что именно этому человеку защитники, да и вообще все жители Кале обязаны величественным зрелищем ночного фейерверка на море.

А наутро островитяне бросились на решительный, но абсолютно бесполезный штурм. Корабли полностью разрушили форт и ворвались на рейд. Только возвратившийся ночью галлийский адмирал первым делом приказал вывести из него все способные стрелять орудия и направить их именно на рейд. Всю ночь солдаты, моряки, да и все жители города, кто мог носить, тянуть и толкать, занимались этим делом. Команды капралов сломя голову бросались исполнять дворяне, купцы, студенты, все те, кто еще вчера этих капралов в упор не видел, да и завтра уже не увидит. Но это в случае победы, которую еще только предстояло добыть.

Вошедшие на рейд корабли островитян попали под кинжальный огонь. Возможно, капитаны и смогли бы организовать отпор, но они погибли в ночном взрыве на «Императоре». Их помощники были храбры, но недостаточно опытны. Моряки бились отчаянно, пушки стреляли даже с тонущих судов, шлюпки с десантом рвались к причалам. Тонут товарищи? Неважно, главное добраться до берега, завязать рукопашную, нас все равно больше! Лишь бы добраться.

Кому-то удалось, но слишком немногим.

Несколько дней после этой бойни на поверхность всплывали раздутые тела.

Одновременно с атакой с моря начался штурм с суши. В одном месте островитянам удалось прорваться, войти в город. Перед ними встал последний резерв – сотня бойцов, сумевших перекрыть квартал прорыва. Взвод сержанта Тома оказался на направлении главного удара. Он встретил врага на улице, что вела к центру города. Взвод против роты. Мушкет на мушкет, грудью в грудь. Разведчикам осталось лишь стоять и драться. Уже не думая о себе, забыв обо всем, отражая удары, нанося удары, стоять, потому что сзади нет никого. На узкой улочке, по которой с трудом могла бы проехать телега, между старых обшарпанных домов.

Разведчики плохо обучены сражению в строю, но здесь это и не нужно. Жестокая рукопашная, в тесноте, когда не размахнуться, не увернуться от удара. Звон железа, крики раненых, ноги спотыкаются о павших, скользят в лужах крови. И ярость. Запредельная ярость мужчин, уже забывших, что есть боль, жизнь и сама смерть. Лишь победа или поражение. И город, который сегодня будет либо спасен, либо захвачен, и тогда пусть Господь принимает души побежденных.

Казалось, бой длился вечность, на самом деле – не больше четверти часа. Подошла помощь, прорвавшихся окружили и после пары залпов в упор островитяне побросали оружие. Их связали, разместили на площади под охраной. Штурм был отбит. Крепостную артиллерию галлийцы усилили орудиями форта, после чего идти на новый приступ без поддержки магов стало бессмысленным. Всё. Можно вздохнуть и заняться ранеными и убитыми. Первых – санитарам, вторых – священникам. Галлийцев и островитян. Мертвым отныне, им делить нечего. Островитяне реформисты? Не важно. Всех отпеть по канону истинной церкви. Там, наверху, Господь определит своих.

Через пять дней с победой возвратился пикардийский корпус, которому досталась дополнительная слава – пленение пусть и потрепанных, но все же четырех полков островитян. После разгрома флота им просто некуда было уходить. Идти на север и восток в глубь страны – безнадежно, а с запада возвращалась галлийская армия, втрое превосходящая противника, с полноценной магической поддержкой, воодушевленная после удачного сражения, в котором наголову были разгромлены кастильцы.

А взвод Тома перестал существовать. Бойцы погибли, лишь немногие израненными попали в суровые руки средневековых санитаров, из которых не часто удавалось вырваться живыми. Спасла благодарность адмирала, который посетил освободивших его разведчиков и лично приказал магу, который обычно занимался лишь офицерами, снизойти до вот этих нижних чинов.

И все бы ничего, но излечить Жана маг оказался бессилен. Напрасно штудировал он труды великих врачей, конструировал самые изощренные заклятия – Жан умирал.

На его счастье, взглянуть на героя, спасшего Кале, решил командир пикардийского корпуса маршал де Комон. Узнать своего крестника было невозможно – его лицо было покрыто лечебными мазями, на голове лежал могучий компресс с чем-то очень волшебным и очень вонючим. Да что там маршал – находившийся в его свите Шарль-Сезар не узнал друга!

– Сколько ему осталось? – спросил де Комон мага.

– Если ничего не предпринять – до завтрашнего вечера, – развел руками врач.

– Что значит – если ничего не предпринять? Так что-то можно сделать?

– Я бессилен, ваша светлость. Он не реагирует на мои заклятия. Никогда с подобным не сталкивался, но знаю, что это бывает. К счастью, редко. Известен лишь один случай спасения такого больного, и тот в прошлом веке.

– Ну, я что, клещами должен из вас тянуть? Что за случай?

– Как же, наверняка вы и сами об этом знаете! Виконт де Безансон!


– Тот самый? Герой Великой войны?

– Именно. Он был смертельно ранен, его также не могли спасти, и Эдмонд II наградил умирающего Голубой Звездой. Никто до сих пор не понимает, что произошло, но мои учителя считают, что каким-то образом его спасла Звезда – все-таки это сильнейший артефакт.

– Звезда? Что скажете, кавалер? – обратился де Комон к адмиралу.

– Мы все живы благодаря ему, но он не дворянин, это точно, хотя я так и не узнал, как его зовут. И вообще не военный – амьенский полицейский, так что Желтая… Бог даст, и она сможет помочь? Но в любом случае наградить умирающего героя Звездой – народ такое примет с энтузиазмом. Только как?

– Если позволите, господа, – вступил в разговор маг. – Есть такой ритуал, именно его использовали при награждении де Безансона. Правда, тогда участвовал король, но этот парень простолюдин, а вы оба – кавалеры. Один из вас будет говорить от его имени.

– А имя? Хоть зовут-то его как?

– Все, кто это знает, лежат в соседней палате, но еще два дня должны спать – если прервать исцеляющее заклятие, оно убьет больных. Если согласны – к вечеру Желтая Звезда будет готова.

К вечеру госпиталь был не то что вычищен – вылизан! С недавних пор маршал стал требовать от санитаров чистоты, как в королевском дворце. Впрочем, куда там дворцу, в котором в качестве туалета утонченные придворные запросто использовали первый попавшийся закуток. Здесь же самые тупые солдаты боялись о таком подумать – командир был скор на расправу, а полковые палачи виртуозно владели плетью, после которой не умрешь, но урок запомнишь на всю жизнь. И что с ним случилось? Не было же такого раньше! После прошлогодней кампании в Пиренеях началось, стареет, видно, фантазировать начал.

И вот в госпиталь вошел весь свет высшего общества Кале. Из палаты Жана убрали других больных, чтобы те своими стонами и прочими неблагородными звуками и запахами не омрачали торжественность момента.

Де Комон, важный и нарядный, словно петух в курятнике, объявил о награждении вот этого героя. Адмирал, не уступающий маршалу в величественности, держа Жана за руку, от его имени поклялся служить Галлии, королю и членам королевской семьи, оба вежливо выслушали восторги и аплодисменты, после чего дамы и господа покинули обитель скорби, дабы достойно отметить знаменательное событие – рождение нового кавалера, пусть и простолюдина.

Одна молодая девица, а девицам свойственно любопытство, решила полюбоваться на героя. Задержалась, взяла висевшее у изголовья больного полотенце и вытерла ему лицо. Уродливый шрам на щеке настолько напугал юную красавицу, что она вскрикнула и поспешно выбежала из палаты.

На этот крик Шарль-Сезар, выходивший последним, как самый младший, обернулся… и увидел своего командира. Восстановить справедливость? Объявить о незаконности награждения? Эти глупые мысли даже не появились в его голове. Виконт просто остался, чтобы привычно, как когда-то в Сен-Беа, менять простыни, мыть, протирать и ждать. Либо магия Звезды сделает свое дело, либо он отдаст последний долг человеку, который стал самым близким в его недолгой, но и нелегкой жизни.

Повезло. Через два дня Жан Ажан открыл глаза.





Глава XXI




В Амьене героям была устроена грандиозная встреча!

Впервые за многие годы, да что там – за всю историю Амьена в парадный зал дворца был приглашен простолюдин, в честь которого сам граф устроил торжественный прием. В этот раз никто не досаждал Жану обучением этикету, но с костюмом возникла не просто проблема – проблемища! Его сиятельство пожелал чествовать героя уже на следующий день, а ничего, в чем можно было бы достойно посетить дворец, в гардеробе полицейского не было.

Выручил виконт де Романтен. Из своих запасов он подобрал скромный, немного старомодный, но сделанный из дорогих тканей костюм сине-черных тонов, на котором прекрасно смотрелся ярко-желтый топаз – Желтая Звезда. Марта напрягла свою подругу – владелицу лучшего ателье города, а уже та мобилизовала на трудовой подвиг лучших мастериц. Костюм подогнали по фигуре, пришили самые модные кружевные обшлага и воротник. Наряд дополнили гольфы и ботинки, в результате получился образ скромного, но знающего себе цену молодого человека.

Само торжество Жану запомнилось плохо. Вначале шли напыщенные речи о мужестве амьенцев, героизме амьенцев, славе амьенцев и вообще о том, что амьенцы – лучшие люди мира, что стало возможным благодаря мудрому, непрестанному, неподражаемому… короче, правлению владетельного графа.

Естественно, мужество, героизм и слава относились к амьенскому дворянству, хотя, надо отдать должное, быдло, включая и вот этого остолопа в синем, в речах как-то присутствовало. Просвещенный век, поди, можно сказать – демократия.

Затем начались танцы, на которых Жану нечего было делать. Ожидая, когда приличия позволят уйти, он встал в дальнем углу зала и просто слушал музыку. Прожив в этом мире уже немало лет, он впервые слышал оркестр. Не балаганные тру-ля-ля, не армейские дудки и фанфары, а именно музыку, написанную очень хорошим композитором и исполняемую очень хорошими музыкантами. Когда-то с женой они любили ходить в консерваторию, зал Чайковского. Как же им было хорошо…

Внезапно на плечо легла женская рука.

– Не знала, что ты любишь музыку. – Графиня, ну, сейчас начнутся упражнения в злословии. – И этот костюм… я надеялась на повторение тулузского зрелища. Кажется, в твоем окружении появился кто-то с хорошим вкусом?

– Достаточно того, что в нем не было господина маршала, – Жан улыбнулся. – В этот раз он ограничился лишь наградой.

Графиня улыбнулась в ответ.

– Скажем ему за это спасибо. Но, Жан, ради бога, расскажи, как он умудрился наградить тебя второй раз?

– А он и не знал, кого награждает. Я был без сознания, лицо врачи измазали какими-то мазями. Там провели какой-то хитрый ритуал. Вроде бы так награждали какого-то героя, виконта, как его, де Бесанон, кажется. Желаете рассказать о незаконности награды?

– Безансон! – глаза графини вспыхнули от восторга. – Виконт де Безансон, великий герой Великой войны и ты! Жан, я, конечно, графиня, мне стервой быть по статусу положено, но не до такой же степени! Так что поздравляю от всей души! И спасибо. Мы тут вроде как тебя не замечаем, у нас так принято, но поверь, каждый, кто тебя сейчас в упор не видит, прекрасно знает: если бы не ты, не то что бала – города могло не быть.

Вслед за графиней шла Николь. Впервые после истории с эликсиром принцев, когда ей доступно объяснили, что гадить полицейскому, имеющему друзей, чревато. Судя по всему, поняла. Но лишний раз разговаривать с ней Жан не собирался.

А Николь остановилась, вежливо улыбнулась, вроде как поздравляя героя, и тихо, чтобы никто не услышал, произнесла:

– А черное вам идет больше.

Сказала и поспешила вслед за госпожой. Все вежливо, все по протоколу – поздравила госпожа, поздравила и служанка. А то, что у человека челюсть на секунду отвисла, так это дело такое, естественное. Сам урод, а с ним такая красотка говорила! Какую каждый из присутствующих к себе в койку как ценный приз затащить готов. Жаль, граф не одобрит. А уж как графиня не одобрит – она уже кое-кому так намекнула, что все поняли.

За этой сценой внимательно наблюдал граф. Вначале полицейский интересовал его как хитроумная загадка, разгадать которую просто интересно, словно решить этюд в набирающей популярность игре шатрандж. Потом, когда Ажан умудрился выйти на кастильскую резидентуру в Амьене, став ключевой фигурой в ее разработке, необходимость понимания человека, на которого сделана ставка, возросла на порядок. Речь уже не шла о затратах – стоимость ошибки могла привести к катастрофе. И граф пошел с главного козыря – использовал эликсир принцев. Безумно дорогой, но и безотказно действующий препарат.

Он поручил его заботам Николь. Перевербованная когда-то им лично девчонка, агент кастильской разведки, она много раз доказывала свою преданность и мастерство. Изящно решала самые сложные задачи, используя красоту лишь как способствующий фактор. Главным для нее был по-мужски ясный и по-женски изворотливый ум.

Да, ей можно доверять, безусловно. Но что она умудрилась сказать такого, что наш кавалер обалдел? Чтобы вытянулось лицо и отпала челюсть у такого мастера, а Ажан несомненно мастер, – это надо суметь! Еще одна загадка. Мелкая, но сейчас с этим парнем мелочей не может быть. Потому что это раньше он был инструментом. С этого дня он стал оружием, которому боец должен доверять абсолютно.