Рулетка судьбы
Часть 58 из 71 Информация о книге
Так, с распахнутыми руками, Настасья обернулась. Лицо сияло улыбкой. – Вы не представляете, как долго я этого ждала! Как ненавидела его! Как презирала! Но теперь все кончилось! Я хозяйка своей жизни! Все теперь – мое! – И она загребла к себе воображаемое счастье. Нет, барышня не тронулась умом. Она была в здравом рассудке. Агата увидела в ней то, о чем говорил Тимашев. Да, эта наследница задаст жару. Самовластная, богатая, ни перед кем не держащая ответ… Отца не пожалела и про Прасковью легко забудет. Как и не было лучшей подруги… Агата ясно, будто пророчество, увидела, что случится: Настасья, войдя в права наследства, продаст имение, продаст дом на Большой Молчановке и укатит в Париж. Там найдет какого-нибудь юного смазливого барона, станет баронессой Кто-Нибудь и окунется в такой водоворот развлечений, в котором сгорит наследство. По сравнению с тем, что грядет, рулетка покажется детской шалостью. Смахнув глупые и никому не нужные слезы, Агата встала. – Примите мои искренние соболезнования, мадемуазель Тимашева, – сказала она. Настасья бросилась и сжала ее в объятиях. Теперь все можно… – Милая мадемуазель Бланш, не грустите! И не смейте ни в чем себя винить. Вы не знаете, каким чудовищем был этот человек. – Как вам будет угодно… – Прошу вас, не печальтесь! – Тимашева тормошила Агату. – Хватит нам слез. Сегодня вечером едем на рулетку. Вы со мной? – Вы же дали слово… Она засмеялась. – Раз нет того, кому дала слово, то и слово не действует! Прошу вас, составьте мне компанию… Вдруг выиграем много денег… Молча поклонившись, Агата поторопилась уйти. Она больше не могла и не хотела находиться в обществе мадемуазель Тимашевой. Пусть Пушкин живьем сожрет ее, отныне не станет ни охранять, ни опекать эту барышню. С такими, как Настасья, ничего не случается. Живут себе припеваючи. А страдают и гибнут только те, у кого есть сердце. Бессердечным барышням ничто не угрожает. 14 Любимого племянника тетушка изучила вдоль и поперек. Не было секретом, что означает каменное выражение его лица. – Ужель тюремная карета с кандалами ожидает на бульваре? – спросила она, склонив голову. Пушкин вошел молча, пальто снял молча и повернулся с молчаливой угрозой. – А у тебя на пиджаке прореха, – сказала Агата Кристофоровна. – И пальто порвал на груди… Маленьким себе такого не позволял. Призывы к миролюбию пропали зря. Шутить Пушкин не был расположен как никогда. – Тетя, – начала он строго, – будьте добры показать фотографию… Агата Кристофоровна была невинна как младенец. – Какую фотографию, мой милый? – Ту, что прячете за спиной. Она оглянулась. Зеркало прихожей подло раскрыло ее уловку. Непростительная ошибка. – Ах, эту… – сказала она, помахивая снимком, как веером. – Тебе зачем? – Почему скрыли от меня? – От тебя? Да разве от тебя что-то скроешь… Ты же сыщик. – Зачем соврали про Полину Завадскую? Вот теперь шутки в самом деле кончились. Тетушка вошла в гостиную. Пушкин двинулся за ней, как конвой. Она села на любимый диванчик. Который настрадался под игом Тимашева. И теперь радостно принял хозяйку. – Я не хотела вспоминать об этой женщине… Никогда больше… Пушкин стоял над ней, чтобы быть на высоте. С тетушкой это было непросто. – Что ужасного она совершила? – Если узнал, кто она… – Агата Кристофоровна глянула на лицо барышни, почти замазанное чернильным отпечатком ее пальца. – …знаешь, почему о ней забыли. Логика была несокрушима. – Хотел услышать вашу версию… – Она ничем не отличается от той, что разболтал тебе негодный Лабушев… Не мог удержать язык за зубами… – У него не было выхода, – сказал Пушкин и сел рядом с тетушкой. Высота положения ему надоела. С тетушкой она все равно бесполезна. Совсем некстати Агата Кристофоровна погладила его по щеке. – Какой ты стал суровый и жесткий, мой милый Пи… На миг Пушкин ощутил такую теплоту и нежность, что мог растаять. Что было для него непозволительной роскошью. Броня должна быть крепка. – Верно, что Амалия Тимашева выиграла после того, как Полина украла все деньги? – спросил он. Тетушка молча кивнула. – Полина играла на рулетке? – Никогда… Они с Верой были во многом схожи. – Что было причиной воровства? Ответила Агата Кристофоровна не сразу. – Все эти годы размышляла над этим… И не нашла ответ… – Полина утопилась в Рейне, – сказал Пушкин. – Так установила полиция… – При племяннике тетушка не стала расхваливать работу заграничных конкурентов, которую обычно высоко ценила. – Как узнали, что деньги украла Полина? – Этот день у меня перед глазами. – Агата Кристофоровна отбросила снимок. Будто ненужную вещь. – Мы отправились на пешую прогулку всей компанией: я, Лабушев, Тимашев, Вера и Анна… Как вдруг к нам прибегает Амалия, в слезах, вид совершенно безумный. Мы решили, что она окончательно проигралась на рулетке, хотя дала слово не подходить к ней… Амалия стал кричать, что деньги украла Полина, видела, как та убегала из номера отеля, но не смогла догнать… Это была катастрофа: Амалия, как старшая из сестер, должна была выйти замуж первой… Без приданого это невозможно… Мы тут же отправились заявить в полицию… Начались быстрые, не то что у нас, розыски… Вскоре нашли юбку Полины на берегу… Амалия подтвердила, что та убегала к Рейну, пока не пропала из виду… Тело искали, но не нашли, там сильное течение… Полиция составила протокол о смерти… Рассказ был слишком логичным, чтобы найти в нем плохо склеенные осколки. – Тетя, вам не кажется странным, что Полина утопилась с такими деньгами? – сказал Пушкин. – Эта мысль до сих пор не дает мне покоя, – ответила она. – Разумных объяснений, кроме внезапного сумасшествия, я не нашла… – А выигрыш Амалии на рулетке? Агате Кристофоровне не хотелось отвечать. – Значит, есть высшая справедливость… Рулетка вернула Амалии приданое. Ровно то, что украла Полина… – И больше она к рулетке не подходила? – Никогда… Поэтому с Настасьи было взято слово: не играть. Кровь никуда не денешь… Твое любопытство насытилось, мой дорогой? Настал момент, ради которого Пушкин так долго утомлял тетушку прошлым. – Раз сегодня открываются семейные тайны, поясните: Прасковью для Настасьи подбирали нарочно? Подобный вопрос Агата Кристофоровна предвидела. Что еще можно ожидать от такого умного племянника. Сама натаскивала его на ребусах. – А ты как полагаешь? – только спросила она. – Они сестры… – Дай мне слово, что ни прямо, ни косвенно не дашь понять Тимашеву, что тебе известно… Чиновнику сыска ничего не оставалось, как дать страшную клятву. Иногда тетушка бывала поразительно наивна. Немного помучив Пушинка отговорками, она рассказала обыкновенную историю. Такие часто случались в богатых семьях. После замужества Амалия никак не могла забеременеть. Прошло долгих девять лет, а детей у них с Тимашевым не было. По взаимному уговору она разрешила мужу вступить в связь с горничной с тем условием, что ребенок будет признан ее, а горничная останется кормилицей. Но случилось так, что забеременели обе: сначала горничная, а сразу за ней Амалия. Девочки родились с разницей в один день. Законная Тимашева росла в материнской любви, а дочка горничной была при ней вроде живой игрушки. Когда девочки подросли, стало заметно, как они похожи. Когда Амалия умерла, Тимашев больше не захотел видеть в доме обеих. Он решил, что Настасья не его дочь. – Я бы ничего не узнала, если бы Амалия незадолго до смерти не прислала мне покаянное письмо, закапанное слезами. – Агата Кристофоровна сама смахнула слезинку. – Амалия знала, что умирает, рассказала правду о дочери и Прасковье, просила не оставить Настасью заботой, если муж оттолкнет… – У подозрений Тимашева были основания? – спросил Пушкин. – В тот год в его имении гостил Лабушев… На правах старого друга… Но я тебе ничего не говорила… Пушкин и так узнал достаточно. Формула сыска раздулась удавом, который проглотил жертву. Он попросил тетушку уговорить Тимашева как можно скорее увезти дочь из Москвы. Агата Кристофоровна обещала сделать все, что в ее скромных силах. Но остановила племянника, собиравшегося сбежать. – Постой, мой милый, у меня к тебе дело…