Рулетка судьбы
Часть 59 из 71 Информация о книге
Сейчас было не до милых придумок мадам Львовой. Пушкин так заторопился по срочному делу, что выскочил на лестницу с пальто под мышкой. – И прошу вас, тетя, оставить попытки проникнуть в особняк мадам Медгурст… – Вот об этом я и хотела поговорить… – Говорить не о чем. Сегодня ночью старая дама умерла, – сказал Пушкин и помахал на прощанье. Оставив тетушку в тягостных раздумьях. Как порой бывают легкомысленны любимые племянники… 15 Закончив утренний разнос корреспонденции, Глинкин вернулся в почтово-телеграфную контору. Скоро с почтамта прибудет мешок, надо разбирать письма и посылки по адресам. А в него сложить корреспонденцию, готовую к отправлению. Почтальон стоял за конторской стойкой, когда вошел господин в черном пальто. Глинкин сразу узнал: тот самый полицейский, что не погнушался выразить благодарность. Не то что пристав и прочие… Он еще подумал, что пожалуется на самоуправство Нефедьева: тот не вернул письма Терновской. И никакие уговоры его не пробрали. Господин из полиции помнил, как зовут Глинкина. Что почтальону было особенно приятно. – В чем могу оказать содействие московской полиции? – дружелюбно спросил он. – Утром второго января могла быть отправлена телеграмма, – сказал Пушкин. – Посмотрите по книге регистрации. Такая пустяковая просьба. Глинкин вытащил толстенный гроссбух Ведомства почт и телеграфов, между прочим входившего в Министерство внутренних дел, и перевернул три страницы за прошедшие дни. – Кто отправитель? – Госпожа Терновская… Глинкин подумал, что его разыгрывают. У него память хорошая, он прекрасно помнил, что случилось в тот день. На шутника господин из полиции походил мало. – Невозможно сие, – только сказал почтальон. – Не уверен, что телеграмма отправлена из вашей конторы, но проверьте. Зная заранее, что будет, Глинкин стал водить по строчкам. Их было немного, и на одной из первых палец запнулся. – Что такое… – сказал он. – Нашли Терновскую? Гроссбух повернулся к Пушкину. Рукой телеграфиста были записаны фамилия отправителя, количество слов и полученная оплата. Телеграмма в Тверь. Отправлена в 10:10. – Ничего не понимаю… Как же так… Анна Васильевна не могла… – Бланк телеграммы сохранился? Почтальон был вынужден разочаровать: как только отстучат ключом текст, бланк отправляется в печку. Чтобы не захламлять контору. И так одни бумажки кругом. Пушкин попросил позвать телеграфиста. Из служебной комнаты вышел заспанный юноша в форменной тужурке. – Утром второго января вы дежурили? – спросил Пушкин. – Так точно, – ответил юноша, позевывая. – Около десяти часов кто-то отправил телеграмму в Тверь. Можете описать отправителя? Для начала телеграфист проверил учетную книгу. Действительно, телеграмма была. – Какая-то дама отправила, – сказал он. Не слишком уверенно. – Госпожа Терновская? Юноша почти возмутился. – Да что вы! Анна Васильевна у нас частый гость, в лицо знаем-с… – Тогда зачем вы приняли телеграмму от другого человека за ее подписью? Глинкин готов был съесть юного телеграфиста. Такой позор на контору! Куда катится почта! Однако юноша стыдом не страдал. – Нам положено слова для платы считать. Слово – четыре копейки. Извольте заплатить… И чтобы телеграмма не секретным языком была составлена. А за прочим следить не обязаны… Таковы правила. – Правила надо соблюдать, – сказал Пушкин. – Описать даму можете? Юноша пожал плечами. – Дама как дама, не толстая, не худая… Пришла и ушла… И вспомнить нечего… – На ней был белый платок с яркими бутонами? – Вот еще! Бутонами любоваться… Трудимся, не покладая рук… – Видели ее прежде в конторе? Телеграфист изобразил кипение мысли. – Кажется, видел… Да, точно, это же соседка Анны Васильевны… – наконец прозрел он. – Мадам Медгурст? Или ее экономка Агапа? – Да нет же. Эта… Живо… Жива… Сыну на Кавказ поздравительные депеши шлет… – Живокини, – подсказал Пушкин. – С подлинным верно! – согласился юноша канцелярским выражением. Но тут заявил несогласие Глинкин. – Невозможно! Я перед мадам Терновской всегда к мадам Живокини захожу… Дома она была утром… – Ну, значит, не она, – зевнул телеграфист и пошел прочь. Очень хотелось Глинкину отвесить юному чиновнику хороший подзатыльник. Но постеснялся при господине из полиции. Еще подумает, что на почте порядка нет… 16 Войдя в прихожую, Агата упала на колени. – Простите меня! – вскрикнула она, заламывая руки. К столь бурному проявлению эмоций Агата Кристофоровна не привыкла. Подняв кающуюся грешницу, привела на диванчик. Пристойного разговора не вышло. Агата упала к ней на грудь. И хлынул поток признаний. Захлебываясь в словах, она стала рассказывать обо всем. Как перепутала Тимашева с ухажером, как пропала Прасковья, а Настасья молчала больше суток, как прогнала мерзавцев Фуделя и Лабушева с букетами, как столкнулась в Тимашевым, как он пригласил завтракать, а потом защитил от купца, как упал от удара в сердце, как она неслась в аптеку, вернулась, но было поздно… И теперь во всем корит себя одну… – Прасковья пропала… Тимашев умер, – сказала Агата Кристофоровна, будто подведя черту, и ласково обняла ее за плечи. – Ну будет, будет, Москву слезами не возьмешь… – Вы меня простите? В лице Агаты было столько отчаяния, что не устояло бы и более твердое сердце. У Агаты Кристофоровны, как нам уже известно, сердце было излишне податливым. Ладошкой она смахнула барышне слезы. – Христианский долг прощать врагов, а уж тебя и подавно, моя милая… – сказала она. – Бедная Настасья, в один день лишиться и гувернантки, и отца… Нельзя оставлять ее одну в такой час, поедем… Агата чуть не силой усадила тетушку обратно. – Не надо ехать, – сказала она. – Это что значит? – Настасья, узнав о смерти отца, разве что в пляс не пустилась… Кричала, какая она теперь свободная… Агата Кристофоровна взглянула на чемоданы Тимашева, что оккупировали ее гостиную. Куда их теперь девать? – Вот как, значит, Настасья Андреевна скорбит по отцу… – Ни видеть, ни знать ее больше не желаю, – в сердцах выпалила Агата. – Я была воровкой, но подумать о подобной гадости не могла… – Какая сильная натура, – сказала тетушка, думая о своем. – Не удивлюсь, если наша милая Настасья подговорила купца ударить Тимашева… – Это невозможно… Я купца сама выбрала и подцепила в тот проклятый вечер… Потащила на рулетку… Он проиграл и взъелся на меня… За то, что не удовлетворила его желания… После такого признания Агата ждала, что ее погонят. И была к этому готова. Но раз Агата Кристофоровна простила, то простила за все и до конца.