Сажайте, и вырастет
Часть 73 из 75 Информация о книге
– Три года. – Не срок! А как бросил? – Могу рассказать. – Валяй. Только, это, обожди секунду… Старший лейтенант оказывается крупным мастером своего дела. Он совершает полный поворот кругом и одновременно, в долю секунды, выцеливает своим жезлом самую подозрительную машину в густом дорожном потоке – грязную, ржавую, помятую, но с затемненными стеклами и угрожающими наклейками по бортам; звучит свисток; и вот очередное транспортное средство остановлено для проверки. Быстро, решительно, без единого лишнего движения. – Какой проблема, командир? – жалобно восклицает из приоткрытого окошка заметно напрягшийся водитель, большеносый уроженец имперского высокогорья. – Сиди жди! – небрежно велит ему страж, поворачивается ко мне и бормочет: – Командир… Командиры – в армии! А я – на перекрестке… Давай, говори быстрее, как бросил пить. – Пошел в аптеку, – рассказываю я кратко. – Купил книжечку «Как победить пьянство». В ней все написано. – Так и я могу, – разочарованно говорит инспектор. – Ладно, езжай. Тоже мне, способ… Расставшись с лейтенантом, я улыбаюсь еще шире. Все-таки мне пришлось слегка обмануть краснолицего магистра полосатой палочки. Не сильно. По мелочи, но обмануть. Моя машина не совсем исправна: не работает звуковой сигнал. Однажды он сломался. Какой-то неведомый мне тонкий провод отскочил. Разошелся разъем, отгорела клемма или что-то в этом роде. А я – не стал исправлять. Оставил как есть. Я теперь не бибикаю. Вообще. Никогда. «Кстати, ты опять впал в обман, – говорю я самому себе, – и опять тебе хорошо! Пора бы вырасти из этого детского увлечения, как из мастурбации! Просветленный муж – никого не обманывает. Ему нет необходимости лгать. Он скользит, как вода, по действительности, словно по руслу реки, легко избегая любой преграды. Все, что тебе надо, – никого не обманывать. Себя – в первую очередь. И не жрать яды. Не лги, не пей водку – что в этом сложного?» Я жму на педаль и ускоряюсь, но тут некий шикарный яппи освещает меня сзади нестерпимо ярким светом фар. Намекает, что я ему мешаю. Приходится переложить руль и культурно откочевать в сторонку. Исполинская машина угольно-черного цвета проносится мимо. Внутри мощного джипа, видный мне через раскрытое окно – надежно защищенный тонированными стеклами, сигнализациями, хитрыми удостоверениями, спецпропусками, а также наличными деньгами в карманах дорогостоящего клифта, – сидит совсем молодой, узкоплечий, хорошо обстриженный юноша. Мой собственный клон образца девяносто шестого года прошлого века. В кожаном седле внедорожника, небрежно сжимая баранку, словно уздечку породистой кобылы, удобно гарцует чрезвычайно озабоченный не кто иной, как Андрюха-нувориш. Мальчик-банкир из моего далекого прошлого. Я снисходительно улыбаюсь. Мальчик, я знаю, спешит в офис. Московское время – восемнадцать часов пятнадцать минут. Конец рабочего дня. Трафик. Добропорядочные горожане разъезжаются по домам. Но младой бизнесмен еще в бою. После серии деловых встреч он мчится в контору. Все спешат по домам – он движется в противоход. Он едет работать. Он сам, лично, закроет свой офис на замок. Уйдет после всех, последним. Он вытащит из своей борсетки связку ключей и начнет действовать. Сам себе вертухай, он замкнет сейф, и кабинет, и второй кабинет, и первую входную дверь, и вторую дверь, и промежуточную решетку. Не забудет и про железные ставни на окнах, и про сигнализацию. Он станет долго звенеть ключами, перебирать в пальцах их позвякивающие гроздья и чертыхаться. Он спешит. У него проблема: тотальный недостаток времени. Но скоро – по нему это видно – он прорвется к другому статусу. Наймет себе водителя. И еще – охрану. Шофер будет возить его, а охранник – дежурить по ночам в конторе и помнить, какой ключ совать в какой замок. Но даже убедившись, что все закрыто, что решетки крепки, а сейфы герметичны, Андрюха не сможет ночью уснуть спокойно. Вечером жена устроит скандал. Упрекнет супруга в том, что он уделяет семье слишком мало времени. Это будет стресс, и Андрюха крепко выпьет. И погрузится в сон, психуя и жалуясь самому себе, что в семье у него – как в тюрьме, и на работе тоже. Где же моя свобода? Как и когда я ее потерял? Мучаясь такими вопросами, озадаченный и пьяный, Андрюха уснет. А в шесть часов утра пропищит специальный будильник – пейджер. На изумрудном дисплее появится надпись: «Деньги не спят». Это любимая фраза Андрюхи. Цитата из голливудского фильма «Уолл-стрит». Мрачный, с тяжелой головой, Андрюха-нувориш проснется, умоет лицо, употребит сильную дозу кофеина (две чашки подряд, вареного, свежемолотого, на минеральной воде, с добавлением соли, с таблеткой аспирина). Это придаст Андрюхе если не бодрость и тонус, то хотя бы необходимую взвинченность. Затем он поспешит делать деньги. …Газуя со страшной силой, Андрюха-нувориш пролетает мимо, не посмотрев в мою сторону. В принципе так и должно быть: ведь он – человек из прошлого. 3 Что характерно, я тоже еду не домой, а в офис. Там меня ждет мой нынешний босс. Семьи у него нет, и он любит задерживаться на работе допоздна. Кабинет босса отделан зелеными пластиковыми панелями – примерно такими же, как в приемном боксе Лефортовского изолятора. Я ощущаю легкий приступ дежавю. Подкожный слой босса внушает крайнюю степень уважения. Сало мощно наросло на его плечах, на боках, на заду и бедрах – везде, где можно и нельзя. Пальцы обратились в пухлые сардельки. Щеки формой и размером схожи с ракетками для пинг-понга. Исполинское кресло жалобно стонет под тяжестью огромного тела. Справа от кресла, на расстоянии вытянутой руки, стоит сейф – вместительный, ярко-синий, с никелированными ручками ящик. Слева, тоже вблизи, помещен холодильник. Толстяк, по мере надобности, поворачивается то вправо – к деньгам, то влево – к продуктам питания. Молча приблизившись, я извлекаю из кармана деньги и кладу их на стол перед боссом. – Это что? – спрашивает он с подозрением. – Здесь пятьсот долларов. Мы в расчете. У Толстяка багровое, испитое лицо старого клиента алкогольной тюрьмы. Он с подозрением шарит по мне глазами. – Не может быть! – Десять месяцев, – с наслаждением произношу я, – по триста пятьдесят долларов в месяц – это три тысячи пятьсот. Вот еще пятьсот. Итого четыре. В расчете, Вадим! В расчете! Толстяк берет со стола зеленые бумажки, бережно перегибает пополам, сует в нагрудный карман. – Откуда у тебя взялись деньги? – с подозрением интересуется он. – Краску, небось, воровал? Я выдерживаю паузу и задаю встречный вопрос: – У тебя бухгалтерия есть? – Конечно. – И как? Дебет с кредитом сходится? – Вроде да. – Значит, Вадим, никто у тебя ничего не воровал. – Логично… Выходит, твой долг погашен? – Именно. – Все четыре тысячи? – Ага. Я вздыхаю. – Чего? – добродушно спрашивает мой бывший сокамерник. – Когда-то я зарабатывал такие деньги за один день. Толстяк вяло отмахивает рукой. – Это дело прошлое… Я смиренно киваю; здесь не возразишь; с тех времен, когда я за день делал по четыре тысячи долларов, прошло семь лет. Те деньги, быстрые и большие, развратили меня. Именно на это намекал мой собеседник. – Кстати, – продолжил он негромко, – прикрой-ка дверь, пожалуйста… Я послушно выполняю просьбу. Сегодня я погасил весь свой долг и намерен уволиться к чертовой матери из фирмы Толстяка. Теперь он не может отдавать мне распоряжения, а только просить. Повернувшись к холодильнику, он достает бутылку яда, затем лезет в сейф и кладет передо мной бумаги. – Распишись вот тут, – еще тише просит босс. – Только не за себя. Без лишних слов я беру протянутую авторучку и изображаю на квитанции к приходному ордеру замысловатый вензель. – Мастер ты, – говорит Толстый. Я морщусь. – Все равно твои бумаги подписаны одной рукой. Это видно. Невооруженным глазом. – А кто будет смотреть в мои бумажки вооруженным глазом? – Вадим подсовывает вторую квитанцию. – Теперь еще здесь что-нибудь нарисуй. Другим почерком. – Не выйдет, – авторитетно возражаю я. – Почерк нельзя изменить. Я тренировался почти три года. Никакого эффекта. – Вот видишь, – снисходительно усмехается Толстяк. – А ведь тогда, в камере, мы – вдвоем! – никак не могли тебя убедить, что твои занятия бесполезны… – Не все, – отвечаю я и подхожу ближе к столу Толстяка. Он сидит прямо передо мной, ко мне лицом. Глядя в узел галстука строительного магната, я показываю пальцем на лежащие на столе бумаги. – Это… заявление на кредит… в местное отделение Сберегательного банка, – читаю я. – От вчерашнего числа. Это… письмо… от судебного исполнителя. Это… – Хватит, я понял, – обрывает меня Толстяк. – Развил, значит, периферийное зрение? – Тренировался семь месяцев, по полтора часа каждый день. Много интересных бумажек на столе у следователя прочел. – Верю. – Толстяк озабоченно прячет документы в папку. – Значит, увольняешься? – Да. – Куда ты теперь? – Не знаю. Две руки, две ноги, голова есть – не пропаду. – Ладно. Давай по пятьдесят граммов? – Алкоголь, кофеин, никотин – не употребляю. – А я – выпью… Помнишь Фрола?