Счет
Часть 66 из 80 Информация о книге
– Говорила же. Я толкаю его, он падает на матрас и приподнимается на локтях. – Я собираюсь кончить на тебя. Множественные оргазмы и все такое. Дин тянется к ящику за презервативом, а я уже сижу верхом на нем. – Люблю тебя, – шепчет он и прижимается ртом к моему рту. Поцелуй выходит сладким и нежным, и от него по телу пробегают мурашки удовольствия. Рука Дина дрожит, пока он надевает презерватив. Мы продолжаем целоваться, когда он переворачивает нас и втискивает в меня головку. Я кладу руки ему на плечи и поднимаю бедра, чтобы пенис Дина проник глубже. Это срабатывает. С тихим стоном Дин входит еще на дюйм, потом еще и еще, и вот он уже полностью внутри, растягивая и наполняя меня. Наши затуманенные взгляды встречаются, когда Дин начинает двигаться. Черт, я ощущаю себя такой полной! Дин убирает прядь волос с моего лба и проводит пальцами по моей щеке, занимаясь со мной любовью в ленивом, блаженном ритме, от которого у меня поджимаются пальцы на ногах. – Люблю тебя, – повторяет Дин, и будь это не я, если все мое тело не поет от радости. Я прижимаю его к себе, принимая каждый его медленный толчок. Дин подкладывает руку под мою попу, поднимая меня так, что его лобковая кость упирается в мой клитор каждый раз, когда он входит глубже. У меня перед глазами вспыхивают звезды. Я ловлю ртом воздух, издаю стоны и извиваюсь под Дином, и он становится центром моей вселенной. Меня накрывает волной оргазма, с моих губ слетает: «Я люблю тебя». Зеленые глаза Дина вспыхивают. Хрипло простонав, он опускается на меня, глубоко проскальзывая в меня в последний раз. – Я тоже тебя люблю, – говорит он, дрожа от наслаждения. 29 Элли Декабрь пролетает почти незаметно, я и опомниться не успеваю, как наступают праздники. Как же приятно будет провести три недели, отдыхая с семьей и объедаясь рождественскими вкусняшками! Почти все каникулы я проведу с папой, за исключением первых двух дней, когда буду с Дином в Коннектикуте. Его семья отправляется на Сен-Барт на пару недель, так что это мой единственный шанс увидеться с ним до его отъезда, а потом, когда Дин вернется, он приедет ко мне в Нью-Йорк, чтобы насладиться последними тремя деньками свободы. Дин просил меня поехать на остров вместе с ним, но я предпочла остаться в Бруклине, хотя на душе кошки скребли из-за того, что пришлось отказаться от бесплатного путешествия в рай. Кто знает, что меня ждет после окончания университета? Мне нужно пользоваться каждой секундой, которую я могу провести с папой. И все же мне было грустно покидать Коннектикут. Дин говорил мне, что его родители – легкие в общении и непринужденные люди, но я все равно не могла в это поверить. Ведь они богатые юристы, у которых три дома, может, даже больше. Дин никогда не хвастается, но я знаю, что у его семьи есть по дому в каждой стране. Глядя на них, ни за что об этом не догадаешься. Все время, пока я была в Гринвиче, мама Дина носила джинсы и фланелевую рубашку и призналась мне, что в выходных она больше всего любит возможность забыть про деловую одежду. Ее зовут Лори, она сохранила свою девичью фамилию и ведет практику под именем Лори Хейворд. Папа Дина, Питер, такой же добродушно-веселый. Каждое утро он занимался какой-то бумажной работой в своем кабинете, но бо́льшую часть времени старался проводить с детьми: катался на лыжах с Саммер, играл в хоккей со своими сыновьями на открытом катке позади их особняка. Да-да, у них есть собственный каток. Ник, брат Дина, оказался необыкновенно приятным мужчиной. Он привез с собой свою новую девушку, которая тоже работает юристом, но в другой фирме. Поначалу она показалась мне чересчур чопорной, но потом, когда я узнала ее поближе, оказалось, что она очень даже милая. А Саммер… ну, Саммер есть Саммер. Никаких фильтров, яркая, с заразительным смехом. Иногда мне кажется, что я люблю сестру Дина больше, чем его самого. Но, как бы печально мне ни было прощаться с Хейвордами Ди Лаурентисами, я с радостью жду встречи с папой. Решаю немного побаловать себя, заказываю такси из Гринвича в Бруклин и уже поздно вечером качу свой чемодан через парадную и зову отца. Папа сидит в гостиной в спортивных штанах и читает книгу под называнием «Физика хоккея». Он приветствует меня снисходительной улыбкой и брюзжит, когда я целую его в щеку и принимаюсь расспрашивать о самочувствии. Наконец ему удается перебить меня и спросить о том, как прошла моя поездка в Коннектикут. Когда я рассказываю ему, как здорово провела там время, он выглядит немного разочарованным, что заставляет меня нахмуриться. Мы созваниваемся пару раз в неделю, так что папа уже в курсе, что я встречаюсь с Дином. Но, к моему удивлению, старается не говорить на эту тему. Когда я рассказала ему, он лишь немного поворчал и с тех пор в разговорах больше ни разу не упоминал о наших отношениях. Но сейчас отец решил высказаться. – Он не создан для длительных отношений, Эй-Джей, – устало вздохнув, говорит папа. – Надеюсь, ты это понимаешь. Эти откровенные слова вонзаются в самое сердце. Конечно, мы с Дином не планируем на следующей неделе рассылать всем приглашения на свадьбу, но и расставаться в ближайшее время вроде тоже не собираемся. Нам по двадцать два года. Мы влюблены. Дальше будет тяжело, особенно когда я получу работу в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке, а Дин следующие два года будет учиться в Кембридже, но уверена, если мы постараемся, у нас все получится. А когда Дин закончит юридическую школу, сможет работать в любой точке страны, где захочет. Где буду я. Мы еще не обсуждали это, но Дин даже не намекал на то, что хочет расстаться после окончания университета. – Он может, – тихо говорю я, – быть в длительных отношениях. Папа упрямо качает головой. – Нет. – Его голос вдруг теряет свою резкость. – Хочешь узнать самое важное, что я уяснил для себя после восемнадцати лет жизни с твоей мамой? Я опускаюсь на диван рядом с ним и жду, когда он продолжит. – Иногда отношения могут быть настоящей занозой в заднице. Я не могу не засмеяться. – Мама говорила мне то же самое. Воспоминания о нашем последнем с мамой разговоре отзываются болью в сердце. – Она рассказала мне, что однажды у вас были серьезные проблемы, – признаюсь я. Мы с папой никогда не затрагивали эту тему. Хотя мама всегда была откровенна со мной об их с отцом трудностях. Без подробностей, но она хотела, чтобы я знала, как сильно им порой приходилось бороться за свой брак. – Да, было такое, – с болью в голосе подтверждает папа. – Все из-за моих разъездов. После твоего рождения Ева оставила модельную карьеру и все время была дома. А я все время был в дороге. – Тут он бросает на меня грозный взгляд. – Я ни разу не притронулся к другой женщине, Эй-Джей. Проблемы у нас были не из-за этого. – Я знаю. – Это было чертовски трудно: долгие разлуки, короткие телефонные разговоры. Я приезжал домой, и мы чувствовали себя двумя незнакомцами, которым заново приходилось узнавать друг друга. Нам потребовалось приложить немало усилий, чтобы справиться с этим. – В его глазах отражаются все пережитые муки. – А потом она заболела, и все стало еще сложнее. В моем горле встает ком. Мне было двенадцать, когда маме диагностировали рак легких. Я помню, как упрашивала их взять меня с собой каждый раз, когда папа отвозил ее на химиотерапию. Они никогда не разрешали мне, а в те дни, когда побочные эффекты проявлялись очень сильно, когда мамина кожа была пепельного оттенка, когда ее тошнило так сильно, что трескались ребра, они отправляли меня к тете, в Куинс. Они не хотели, чтобы я видела ее такой. Но я насмотрелась достаточно. – Дин… – папа прочищает горло, снова меняя тему разговора, – я знаю таких, как он. Они не в состоянии справиться с чем-то по-настоящему серьезным: с ударами судьбы, с коренными переломами. А что если ты, упаси господь, заболеешь или пострадаешь в какой-нибудь аварии? Или в стране наступит кризис и империя твоего мужчины рухнет? – В голосе папы появляются презрительные нотки. – Он развалится на части, как дешевая палатка. – Это неправда, – возражаю я. – Дин – прекрасный человек. Он хорошо относится ко мне. Я счастлива с ним. – Ты обманываешь саму себя, Эй-Джей. Да, он хорошо к тебе относится – сейчас. У него идеальная жизнь. Он платит другим, чтобы те решали его проблемы. Пока все идет так, как ему нужно, лучше него в твоей жизни ничего не будет. Но если случится что-то непредвиденное? Он исчезнет, не останется с тобой, потому что иначе ему придется покинуть пузырь идеального мира, в котором он живет, и столкнуться лицом к лицу со всякими неприятными вещами. А этот парень избегает неприятных ему вещей. – Ты ошибаешься, – шепчу я. Папа ругается. – Боже, если бы ты знала, милая, как тяжело мне говорить тебе все это! Думаешь, мне нравится видеть это обиженное лицо? Оно разрывает меня на части, Эй-Джей. Но я хочу, чтобы ты была готова, если это когда-нибудь произойдет. – Он смиренно вздыхает. – Запомни мои слова. На него нельзя рассчитывать. Лучше пойми это сейчас, нежели когда будет слишком поздно. * * * Я не позволяю папиным предостережениям – и его совершенно несправедливому отношению к Дину – испортить нам праздники. Он переживает и не хочет, чтобы я снова осталась с разбитым сердцем. И я даже не могу рассердиться на то, как бесцеремонно папа выкладывает все, что у него на уме, потому что прямолинейность – его второе имя. Но он ошибается. Дин будет рядом, если я буду нуждаться в нем. Он уже доказал это, примчавшись в общежитие в ту ночь, когда безжалостные обвинения Шона разрывали мое сердце на части. Так что я не собираюсь сомневаться в отношениях, которые приносят мне столько радости, и вместо этого наслаждаюсь оставшимися каникулами. Канун Рождества и по совместительству свой день рождения я провожу дома с папой. Мы, как всегда, смотрим «Эту замечательную жизнь», и я, как обычно, реву навзрыд на протяжении всего фильма. Потом мы пьем горячий шоколад, папа вручает мне свой обычный подарок: триста баксов с запиской, написанной небрежным почерком, в которой велит мне купить что-нибудь приятное сердцу. Папа не умеет дарить подарки. Но для меня это неважно, потому что я уже получила единственный желанный подарок: здесь, рядом со мной, мой отец, живой и здоровый, насколько это пока возможно. Спустя несколько дней из Сен-Барта возвращается Дин, загорелый и отдохнувший, и забирает меня у нашего особняка. Почему-то он захотел приехать на машине, хотя было бы гораздо удобнее, если бы я поехала поездом и встретилась с ним в городе. Когда я спрашиваю его об этом, Дин лишь широко улыбается и говорит: – Мы едем не на Манхэттен. У меня для тебя сюрприз ко дню рождения. – Ты уже сделал мне сюрприз ко дню рождения, – напоминаю я ему. Да еще какой! Его звонок из Сен-Барта закончился самым горячим сексом по телефону в моей жизни. Я так громко кончала, что нужно было благодарить судьбу за то, что папа всегда крепко спит. – Этот еще лучше, – обещает Дин, быстро целует меня в губы и отъезжает от тротуара. – Я скучал по тебе. Я не могу удержаться от глупой улыбки. – А я скучала по тебе. Подмигнув мне, Дин берет мою руку и кладет ее прямо себе между ног, на весьма заметную выпуклость. – Дин-младший тоже по тебе скучал. – Я вижу. Я потираю рукой растущий бугор под его брюками, и Дин стонет. – Будешь продолжать – я кончу себе в штаны. Моя улыбка становится шире. – Это вызов? Я расстегиваю его ширинку и залезаю рукой внутрь, где сжимаю пальцы вокруг его твердого пульсирующего члена. Боже, он не шутил. Несколько движений рукой вверх-вниз, и Дин снова стонет, мертвой хваткой вцепляясь в руль и выдавливая сквозь сжатые зубы: