Счет
Часть 71 из 80 Информация о книге
Я не оцениваю его сарказм. – Рассеян? Ты был все время пьян! А теперь ты, черт бы тебя побрал, под кайфом! – От обиды сжимается горло и начинает покалывать в глазах. – Знаешь что, Дин? Люди умирают! Я тоже подавлена гибелью Бо. Мне тоже тяжело смириться, мать твою! Но нельзя же только и делать, что запивать свое горе! Лицо Дина краснеет. – Все ясно, жизнь Дина – это сплошь бабочки-цветочки… – Теперь моя очередь источать сарказм, – Но реальная жизнь не такая. В ней случаются плохие вещи, и тебе нужно справляться с ними. Я поднимаю чемодан и марширую к двери. Но внезапно останавливаюсь и снова разворачиваюсь к нему. Во мне столько злости и обиды, что я не соображаю, что делаю. – Жизнь неидеальна, Дин. Тебе нужно, черт побери, повзрослеть и принять этот факт. Я пыталась помочь тебе, но ты не позволяешь мне. Я почти месяц наблюдала, как ты напиваешься до бессознательного состояния, как отталкиваешь всех от себя, как разочаровываешь окружающих. Он по-прежнему не говорит ни слова, и от этого я распаляюсь еще больше. – Я ездила к тренеру Эллису! – кричу я. – Убедила его дать тебе еще один шанс, когда ты наконец решишь вернуться тренировать команду. Слезы уже ручьями текут по моим щекам. – Я сидела рядом с Дакотой, пока она рыдала! Девочка думает, ты ненавидишь ее, потому что она не захотела надевать мальчиковые коньки! – Я хватаю ртом воздух. – Все, я больше не буду держать тебя за руку и решать твои проблемы. С меня хватит, Дин. Он втягивает в себя воздух. Наконец-то мои слова задели его. – Ты не можешь так говорить. – Еще как могу. – У меня так сильно дрожит рука, что я чуть не роняю чемодан себе на ногу. – Думаешь, ты единственный, кто потерял близкого человека? Я смотрела, как моя мама умирала от рака. В буквальном смысле наблюдала, как она чахнет и умирает. – Элли… – Тебе пора найти способ справиться со своим горем. Но я больше не стану помогать тебе. Не буду стоять рядом и наблюдать, как ты тянешься к бутылке, потому что настолько боишься встретиться с ним. С меня хватит. Я вылетаю из комнаты, оставляя Дина изумленно смотреть мне вслед. 32 Дин Я просыпаюсь от громкого, мучительного стона. Господи, похоже, кто-то умирает, и мне требуется целая минута, чтобы понять, что стон исходил из меня. Я стону, потому что голова раскалывается. Нет, болит глаз. Почему у меня болит глаз? Я сажусь в кровати и осторожно касаюсь лица. Левый глаз опух и не открывается. А во рту сухо, как в пустыне Сахаре. Черт, как же мне хочется пить! И еще я чувствую себя изможденным – я поднял руку к лицу, и уже одно это высосало из меня всю энергию. Наверное, все дело в молли. Когда я принимал его в последний раз, то на следующее утро у меня тоже все болело и я чувствовал себя как выжатый лимон. Я слезаю с кровати, и тут выясняется, что я уснул полностью одетый. Пошатываясь, бреду к шкафу, открываю дверцу и изучаю свое отражение в висящем на ней зеркале. Господи Иисусе, глаз фиолетово-черный. Пока я разглядываю себя, в голове вспыхивают воспоминания о вчерашнем вечере. Я пропустил премьеру Элли. Элли бросила меня. Гаррет вернулся домой и наорал на меня. Только почему он орал на меня? Я пытаюсь вспомнить. Точно, потому что я не пришел на премьеру Элли. О, и потому что пригласил к нам домой половину футбольной команды, и они… м-да, несколько полузащитников нюхали кокс в нашей кухне. Дерьмо. Именно в этот момент Гаррет оттащил меня в сторону и принялся орать на меня. Наверное, я сказал что-то, что ему не понравилось, потому что… теперь у меня фингал под глазом. Отвернувшись от зеркала, я опускаюсь на край кровати и прикидываю в уме, с чем сейчас имею дело. Фингал. Злой сосед, который поставил мне этот фингал. Девушка, которая меня бросила. И девочка, которая плакала из-за меня. Я сидела рядом с Дакотой, пока она рыдала! Девочка думает, ты ненавидишь ее, потому что она не захотела надевать мальчиковые коньки! Наполненные гневом слова Элли гремят в моей голове как тромбон, вызывая пульсацию в висках и тошноту. Я едва успеваю добежать до ванной, давясь желчью, бурлящей в горле. Я наклоняюсь над фарфоровой чашей унитаза, и меня выворачивает наизнанку, кажется, в течение нескольких часов. Вечером я ничего не ел, так что блевать нечем, но желудок продолжает сводить и крутить, а меня продолжает выворачивать. Когда тошнота отпускает, я чищу зубы, опускаюсь на выложенный плиткой пол и какое-то время просто сижу и думаю о том, что наделал. О том, что потерял. Элли. Бо. Бо, будь он проклят! Ну зачем ему понадобилось умирать? Эта абсурдная мысль вызывает прилив смеха. Я громко ржу как ненормальный, пока не начинаю икать, а на глазах не выступают слезы. Раздается стук в дверь. – Дин… ты там? Я морщусь, услышав голос Гаррета. Но в его голосе больше не слышно злости. Только усталость. Я открываю двери, и меня пронзает взгляд пары серьезных серых глаз. – Ты в порядке? – хрипло спрашивает друг. Я опять начинаю смеяться. – Нисколечко. На его лице появляется виноватое выражение. – Прости за глаз. – Он ругается. – Но, черт, мужик, этого следовало ожидать! Ты бы видел, что оставили после себя те парни. Разнесли весь дом. Я провожу дрожащей рукой по волосам. – Я все уберу. И не переживай из-за фингала. Я заслужил. Удивлен, что Элли не поставила мне такой же под правым глазом. Мне невыносимо даже произносить ее имя. Ощущения такие, будто мне вскрыли грудь коньком, вонзили лезвие прямо в сердце и кромсают его на части. Не могу вообразить, что она когда-нибудь сможет простить меня. Я не пришел на ее премьеру. Ужас, я совсем забыл про нее. Три недели ходил как в тумане, делая все возможное, чтобы забыть о гибели Бо. Стоило мне подумать о нем, как я открывал очередную бутылку пива или выкуривал косяк, потому что это был самый быстрый, самый простой способ отключить сознание. Отец Элли не верил, что я смогу позаботиться о его дочери. И он оказался прав. Судя по всему, я и о себе позаботиться не в состоянии. – Уэллси злится на тебя, – говорит Гаррет. – Я сам на себя злюсь! – Я тяжело вздыхаю, думая о масштабах того, что натворил. Горло пощипывает. – Я… Мне не хватает Максвелла. – Я понимаю, – шепчет Гаррет. – Меня убивает то, что я никогда больше его не увижу. – Я понимаю. Спустя секунду Гаррет удивляет меня, крепко обняв. Не вскользь, не быстро, а по-настоящему обняв меня обеими руками и крепко стиснув. Я обнимаю его в ответ. – Прости, мужик. И за дом. И за то, что постоянно пил. За все. – Я понимаю, – говорит он в третий раз. Дверь приоткрывается. – Можно нарушить ваш интимный гомоэротический момент? Я слабо смеюсь, когда входит Логан. Гаррет отходит в сторону, и теперь меня обнимает Логан. Его объятия не такие долгие, но такие же умиротворяющие. Логан хлопает меня по спине и говорит: – Поедешь сегодня на тренировку? При этом он внимательно изучает мой левый глаз. – Похоже, у меня нет выбора, – со вздохом отвечаю я. – Поеду, конечно, а там пусть тренер решает, выпускать меня на лед или нет. Хотя, увидев этот фингал, он, наверное, отправит меня в тренажерку. Честно говоря, мне совершенно не хочется ехать на тренировку. Мое единственное желание – отправиться в Бристоль-Хаус и увидеться с Элли. Упасть перед ней на колени и умолять ее вернуться ко мне. – Скажем ему, что репетировали сцену из «Бойцовского клуба», – смеется Гаррет, но его лицо тут же становится серьезным. – Ему необязательно знать, что произошло на самом деле. Я про вечеринку… наркотики. Я с благодарностью киваю. – Спасибо.