Селфи с судьбой

– Я люблю здесь ходить, – сказал Матвей. – Особенно осенью. Осенью холодно и темно.

– Логично, – пробормотал профессор Субботин.

– Так приятно наступать в свет. Идёшь в темноте и приходишь в свет. Смотрите под ноги!

Илья уставился на асфальт.

– Видите, как красиво? А теперь опять темнота. Какие у вас отличные сапоги. Я бы тоже себе купил. Где вы нашли такие?

– В «Торговле Гороховых». Но там больше подобных нет.

– Не везёт мне, – сказал Матвей и улыбнулся. – А что за девушка была сегодня с вами?

– Какая девушка? – не понял Илья.

– Я шёл в магазин Зои Семёновны, а вы сидели на скамейке с девушкой.

– Это же наша поэтесса, мы вместе завтракали. А потом водку пили тоже вместе. Вы и её не помните?!

– Нет, это совершенно другая девушка, – заявил Матвей убеждённо. – Ту я бы узнал. Точно, точно!

Через эркер они вошли в тёплый мраморно-золотистый зальчик, и Илья стянул перчатки.

– Нагулялись? – женщина за конторкой заулыбалась приветливо. – Зябко небось, да? У нас тут кругом леса, холодает моментально!.. Олег Павлович звонил, спрашивал, забрали папочку, нет ли, велел её вам в номер отнести.

– Спасибо, – пробормотал Илья и оглянулся.

Матвей, замерев, во все глаза смотрел на стену. Лицо у него из смуглого сделалось болотным, в цвет свитера. Илья тоже посмотрел.

Стена, на стене картина.

Он тронул Матвея за рукав.

– Что случилось? А?..

– Её здесь не было.

– Кого, меня?! – поразилась администратор. Матвей дёрнулся, словно от тока.

– Картины! – крикнул он тонким голосом. – Откуда она взялась?!

Илья посмотрел ещё раз.

– Здесь висела другая картина, – бормотал Матвей, – кувшин на окне, в кувшине ромашки, а за окном поле! Другая!

– Да вы не волнуйтесь, – зачастила женщина. – Это Олег Павлович распорядился повесить. Да что с вами такое, может, водички налить?

– Какой… Олег Павлович?!

– Наш, наш, директор. Он заехал, привёз эту, а ту велел на второй этаж перевесить. Мы так и сделали. А что? Вам не нравится?..

– Откуда… откуда у него эта картина?!

Илья ещё раз посмотрел.

Он не разбирался в живописи, но отчего-то сразу было понятно, что картина хороша. И не просто хороша, а удивительна. Что именно на ней изображено, Илья затруднился бы сказать, но зато точно понимал, о чём она.

– Где ваш директор её взял?!

– Так я же не знаю! Может, водички, а?..

Илья подошёл поближе, потом оглянулся на Матвея.

– Вы знаете эту картину? Или художника?

– Я не знаю, откуда она взялась, – ответил Матвей сквозь зубы. – А вы можете её снять?

– Как?!

– Просто снять, и всё. Перевесить в подвал.

Администраторша от неожиданности, кажется, отступила немного.

– Без разрешения Олег Палыча нет, конечно… Что вы… Хорошая же картина…


Матвей сморщился, замотал головой, замычал что-то и побежал по лестнице.

Илья подошёл к картине и посмотрел вблизи – это было трудно, широкие яростные мазки расползались, словно хлестали по глазам. На полотне не было ни даты, ни подписи. Илья аккуратно приподнял раму и снял картину.

– Да нельзя, ну как же! – Администратор выскочила из-за конторки. – Зачем вы её трогаете?

– Я только посмотрю.

На задней стороне холста тоже не было никаких пометок.

– А кто автор, вы не знаете? – Илья ещё раз внимательно посмотрел и так и сяк и стал прилаживать картину обратно.

– Да откуда же! Олег Павлович велел повесить, мы и повесили! Равняйте, равняйте, правый угол поднимайте!

– Он в котором часу заезжал?

– Да после обеда сразу же.

– И картину привёз с собой?

Женщина вздохнула и покачала головой:

– Какие все нервные, сил моих нет. – Она спохватилась и улыбнулась. – Ну, слава богу, на месте, а то попадёт мне от Олег Палыча. Да, да, с собой и привёз. Должно быть, новая какая-то, у нас такой не было никогда. Небось в Ярославле купил или даже в Москве. Деньги большие заплатил, как пить дать. И чего она Матвею Александровичу не понравилась?..

Они стояли вдвоём и рассматривали полотно.

– Не пойму только, чего на ней нарисовано-то. А вы? Понимаете?

– Мне кажется, тревога, – сказал Илья. – Или даже страх.

Женщина вздохнула.

– А что? Похоже.

Поднявшись на второй этаж, Илья подумал немного и постучал к Матвею. Подождал и ещё раз постучал.

– Кто там? – приглушённо спросили из-за двери.

– Матвей, это Илья! Откройте, пожалуйста.

Внутри завозились, кажется, что-то упало и покатилось, потом Матвей сказал:

– Я… не могу. Я заболел.

Илья вздохнул и спросил злобно, не нужно ли врача. Матвей проблеял, что ничего и никого не надо, он уже лёг спать.

– Какие все нервные, сил моих нет, – под нос пробормотал Илья Сергеевич и отправился к себе.

В люксе «Николай Романов» было очень тепло и свежо – горничная приоткрыла окно, выходившее в парк. Кеды бодро стояли на батарее. Илья подошёл и пощупал. В резиновое нутро каждого башмака была затолкана мятая газета. Они были абсолютно сухие и чистые.

– Так, хорошо, – сказал Илья. – Спасибо большое.

На обширном нетронутом пространстве письменного стола выделялась пухлая чёрная папка. Илья, стягивая куртку, несколько раз покосился на неё. Ему очень хотелось посмотреть, что в ней, и именно потому что не терпелось, он решил пока не смотреть.

Он плюхнулся в кресло и начал стягивать сапоги, сработанные знаменитым дядей Васей Галочкиным. Ясное дело, сапоги застряли и не шли, и он долго с ними возился. Пошвыряв их по очереди на середину тусклого ковра, он вытянул ноги и стал думать. Потом достал блокнот и принялся быстро писать.

…Сам виноват!.. Он был уверен, что такое простое дело разъяснится в два счёта. Он был уверен в этом в Москве, когда беседовал по телефону с исчезнувшим директором, – кстати сказать, директор уверял его, что Илья очень быстро во всём разберётся! Он был уверен в этом, когда словоохотливый старик в электричке убеждал его, что Петрович ни в чём не виноват. Он был уверен, когда утром за завтраком прикидывал, кто из присутствовавших больше всего подходит на роль убийцы, и пришёл к выводу: никто не подходит. Были разные странности, мелочи, несовпадения, но они казались или чепуховыми, или уж точно не могли иметь отношения к делу, как цепи, украшавшие бюст Ангела.

День потрачен впустую – или почти впустую. Ну что сегодня вечером он знает такого, чего не знал вчера?

Дочь убитой мечтает вернуться в Нью-Йорк и не собирается выходить замуж. Смерть матери не нанесла ей никакого сокрушительного удара. Вспоминать о том, что случилось, она не хочет, ей тяжело и неприятно. Что это значит?.. Ничего. Так бывает – дети не любят родителей, а родителям нет дела до детей. Это современный подход! Кажется, он называется – мы разные люди.

Жених – назовём его по старинке – то ли прибыл с девушкой из Нью-Йорка, то ли образовался на её горизонте уже здесь, самый обыкновенный молодой человек. Интернет интересует его гораздо больше, чем происходящее вокруг. Вполне возможно, что он не нравился Лилии Петровне, женщине деловой и хваткой, по всей видимости, неглупой. Разговоры про стартапы, мудборды и обучение в Израиле вряд ли могли произвести на неё завораживающее впечатление. Коллекция дорогих очков и раритетных автомобилей тоже едва ли её вдохновляла. Вполне возможно, что она желала дочери совсем другой партии, – тоже по старинке! – человека солидного, занятого делом и главное – понятного. Чтобы вместо палки для селфи клюшка для гольфа, вместо воркшопов и хакерспейсов химический заводик, и чтоб не в форксваре чекинился, а в бане парился. Что из этого следует? Ничего.

Уж тонны исследований написаны о том, что люди, родившиеся в начале двадцатого века, отличаются от людей, родившихся в середине, значительно меньше, чем сегодняшние молодые люди от своих родителей. Интернет, Интернет изменил всё!.. Стив Джобс, в изобилии снабдивший планету гаджетами, умудрился сделать то, что оказалось не под силу Сталину, Гитлеру и всем камбоджийским людоедам чохом, – удалил из реальной жизни значительную часть населения планеты. И для этого не понадобилось проливать кровь!.. Всего-то – в изобилии снабдить детей весёлыми, постоянно меняющимися картинками. Загипнотизированные дети очень быстро привыкли к простеньким зрелищам и, открыв ротики, принялись следить за мелькающими персонажами, мультяшными героями, красавицами и пейзажами, без этого им скучно, они не могут себя занять и начинают плакать. Чтоб они не плакали, умные и жёсткие кукловоды из абсолютно реального и жёсткого мира придумывают для них новые завлекательные картинки, и здесь, на поверхности, остаются только самые сильные или не подверженные гипнозу. Таким образом, конкурентная среда становится менее конкурентной – живущим в Интернете оттуда не выбраться и к реальности не приспособиться, а немногочисленным оставшимся и просторней, и свободней.

Следует ли из этого, что интернет-жених Ванечка задушил в магазине «Народный промысел» свою будущую тёщу? Нет, не следует. Вряд ли он на это способен.

Николай Иванович, который хвастал перед Клавдией, будто он из Министерства культуры, Екатерина в загадочных мехах – кто они на самом деле? Что они делают в селе Сокольничьем?

А Матвей, которого так перепугала картина, привезённая директором? Кто он такой? Почему он врёт напропалую, зачем? И зачем эта картина? Почему невидимый дух по имени Олег Павлович распорядился повесить её именно сейчас и так, чтобы её уж точно увидели все обитатели Дома творчества? Какую роль она должна сыграть?

Кого прячет на втором этаже своего магазинчика несчастнейшая Зоя Семёновна? Кого заметил водитель на лавочке за несколько минут до убийства? Как и в какой момент Петрович попал в магазин, если его видели на пристани, а подъём там крутой, трудный? С кем Лилия Петровна встречалась в лесу незадолго до смерти и встречалась ли? Зачем она оставила водителя и пошла в Сокольничье пешком, если ни с кем не встречалась?