Сердце Сумрака

В августе 1917 года в семье праправнука Михаэля, Виктора фон Вюртемберга, родилась дочь Нелли. Девочка стала первой потенциальной Иной в длинном ряду потомков Жака де Моле. Год спустя Виктор был расстрелян петроградской ЧК по обвинению в участии в контрреволюционном заговоре. Старший брат его жены, Светлый маг третьего уровня, известный под именем Ивана Кравцова, не успел спасти его – но вывез из города мать Нелли вместе с дочерью. В действительности он не был с ней в родстве, но называл сестрой, чтобы избегать лишних вопросов. Вскоре сам Кравцов стал объектом охоты: он колесил по России, спасая из пламени Гражданской войны ценнейшие книги, – и перешел дорогу одной из Темных банд…





* * *


В церкви Миноритенкирхе – в четырехстах метрах от парадного входа в Хофбург – распахнулись двери, в вышине ударил колокол, и в храм потянулись люди: в основном нетерпеливые утренние туристы, среди которых преобладали китайцы. В толпе двигались вместе со всеми двое высоких мужчин в солнцезащитных очках, черных плащах и деловых костюмах. Не замеченные никем, они поднялись по винтовой лестнице на высокую колокольню, с которой открывался обзор на площадь Героев и императорскую сокровищницу. Один из «черных» высадил рукояткой пистолета стекло в оконце и аккуратно сгреб осколки под лестницу. Его спутник извлек из складок плаща длинный, как дротик, украшенный странными рунами жезл из потемневшего от времени металла, положил его на узкий каменный подоконник, вытертый за много веков руками звонарей. Лица «черных» были бесстрастны и неподвижны, словно то были не люди, не Иные, а роботы. Оба устроились у окна и принялись наблюдать за выходом из Нового замка.

В то же время на площади, у памятника эрцгерцогу Карлу, появились две юные девушки в коротких шортах и цветастых майках, с гитарными чехлами в руках. Они остановились у передвижного автомобильного кафе, заказали по сэндвичу с чашкой капучино и присели за столик в ожидании заказа. Эрцгерцог понукал бронзового скакуна; он указывал древком знамени на вытянутый полукружием фасад Нового замка, словно звал немедленно взять его штурмом. Девушки пили кофе, вполголоса обсуждая что-то и улыбаясь.

На Рингштрассе появилась колонна из четырех черных автомобилей разных марок, они медленно проехали мимо замка и припарковались вдоль площади Героев на расстоянии в несколько десятков метров друг от друга.





* * *


Артем закрыл Книгу Судеб и поставил на полку. Руки его слегка дрожали. Он дошел до каморки хранителя архива, разбудил его, расписался в каком-то гроссбухе и пожал бородачу на прощание его руку.

– Нашли, что искали? – спросил поляк (или чех) с ленивым интересом.

– Ничего особенного, – легко солгал Артем, – но Книга весьма любопытная.

– Своих предков видели?

– Не успел, к сожалению.

Смотритель посмотрел на него как на дурака:

– Что может быть интересней этого? Мой пращур, к примеру, разрушил Рим вместе с Аларихом. Не то чтобы я этим гордился, конечно…

Локшин пожал плечами. Ему и в голову не пришло изучать по Книге свою родословную.

– Ладно, приятель, вижу, у вас и в самом деле что-то срочное. – Бородач запахнул халат, проводил гостя до выхода; распахнул маленькую дверцу, впуская солнечный свет в коридор.

– Счастливого пути, коллега. Ауф видерзеен!

– Ауф видерзеен.

Инквизитор вышел на площадь. Здесь уже суетились первые группки туристов, щелкали затворами фотоаппаратов. Он постоял немного, улыбаясь своим мыслям и робкому осеннему солнцу. Дверь за спиной захлопнулась. Артем достал сигарету, чиркнул зажигалкой – но от волнения руки все еще немного дрожали, и зажигалка упала на каменные плиты площади. Он нагнулся…

…и в то же мгновение воздух над ним вспыхнул, прошитый мгновенным разрядом белого огня. Тайная дверца с треском расселась, ее верхняя часть обратилось в круглую дыру. Смотритель, еще не успевший отойти в сторону, глухо вскрикнул и упал замертво.

Артем катился по мостовой, вскинув «серый щит». Он видел, как две девицы в кафе в пятидесяти метрах от него раскрыли гитарные чехлы и вынули из них автоматы. Одна из девушек пинком опрокинула стол, чашки с недопитым кофе разбились о мостовую.

Инквизитор юркнул за каменный парапет у парадного входа, когда по тому ударил шквал пуль. Но Локшин уже пришел в себя. Он видел площадь как на ладони, видел Темные ауры девчонок и их мерцавшую в Сумраке защиту. Вложив силу нескольких амулетов в свой «серый щит», Артем смело встал на ноги и шарахнул по киллершам «прессом». Волна Силы отбросила их далеко от памятника эрцгерцогу, вместе с автофургоном кафе, столиками, стульями, урнами, голубями и торговцем сувенирами, что подошел купить хот-дог.

Воздух вокруг Артема наполнился воем и свистом: его защита походила на шар огненного золота. Он обернулся к Рингштрассе и увидел автомобили и стрелков, ведущих по нему огонь из множества стволов. Вспышки огня наблюдались и на крышах обоих музеев на той стороне улицы. Это Локшина не слишком пугало – он долго закалял свою эксклюзивную защиту против огнестрела. Инквизитор перебежал за постамент памятника эрцгерцогу и прикинул траекторию того оружия, что лишь по случайности не снесло ему голову в самом начале боя, – оно находилось где-то в стороне Миноритенкирхе.

Силы слишком неравны. Уходи.

Бегство претило Артему, но самоубийцей он не был. Однако прежде чем унести ноги, нужно преподать гиенам небольшой урок.

Артем выхватил из-за пазухи жезл и ударил в сторону Рингштрассе, не считаясь с расходом Силы, забыв о возможных жертвах и последствиях. Все припаркованные вдоль площади автомобили взлетели, кувыркаясь, сметенные дланью невидимого великана. Огонь сразу стих. Вдалеке истошно закричала женщина. Туристы разбегались в стороны, роняя рюкзаки и фотоаппараты.

Локшин страшно усмехнулся и зашагал через площадь в сторону церкви. Пусть стреляют, его защита выдержит. Ублюдки еще не поняли, с кем связались.

Как и он сам!

По Сумраку прокатилась волна, где-то рядом охнуло, и площадь Героев как будто вдавило в землю на миг от исполинского выплеска Силы. Ткань пространства затрещала, но выдержала. Солнце закрыла тень – и Артем обернулся.

Огромное бронзовое изваяние эрцгерцога Карла пришло в движение. В зданиях императорской резиденции задрожали стекла. Оживший скакун спрыгнул с пьедестала, разбивая каменные плиты в мелкую крошку, – и поскакал на Артема. Лицо эрцгерцога – бесстрастная металлическая маска в зеленой патине – обернулось к Инквизитору, темные провалы глазниц искали его, тяжелый палаш взвился к небу, готовый рассечь его надвое.

Теперь – только бежать!

Артем вскинул ладонь, открывая портал, – но отрепетированное сотни раз заклятие не сработало. Во рту вмиг стало сухо, как в Аравийской пустыне. Кто бы ни был его враг, он оказался достаточно силен, чтобы закрыть участок пространства для мгновенных перемещений. Сам Завулон? Или Гесер?

Инквизитор почувствовал, как каждый волосок на его теле встает дыбом. Он попробовал искать спасения в Новом замке (все же тот принадлежал Инквизиции) – но не успел сделать и десятка шагов к нему. Сумрак вновь задрожал от выброса Силы. Гарцевавший на коне у парадного входа принц Евгений Савойский сорвался с пьедестала и двинулся ему наперерез. Теперь два бронзовых гиганта неслись на Артема с двух сторон, круша копытами каменную мостовую.






* * *


Рига, улица Матиса, частная резиденция «Midzenis»

25 сентября 2015, 19:35



Вечерний полусвет лился в окно и заполнял просторную комнату, как медленное голубое наводнение. Снаружи сонно покачивались на ветру ветви деревьев. Дориан безжизненно откинулся в кресле. Сигарета в его руке догорела и обожгла пальцы, но он не заметил.

Темный маг смотрел в зеркало в глубине комнаты. Там отражалась измятая постель и обнаженная девушка на ней, журнальный столик, заваленный пустыми бутылками и использованными шприцами, и он сам – в распахнутом шелковом халате, длинноволосый, как женщина… с расплавленным кислотой лицом, похожим на уродливую маску.

За эти дни Дориана не раз пытались убедить, что с лицом все в порядке, и порой ему казалось, что это и в самом деле так, но потом ужас возвращался. Его прекрасное лицо, которое он так любил, после встречи с Нелли превратилось в отвратительное месиво облезлой синеватой кожи. Темные целители только развели руками – для них его лицо выглядело неповрежденным. «Все у вас в голове. Наваждение. Пройдет со временем».

Но заклятье, наложенное Нелли, было незнакомым и сильным. Он верил, что выглядит как средневековый цирковой уродец.

А если это навсегда?

– Не навсегда.

Дориан вздрогнул и выронил окурок.

В мутной глубине зеркала проявилось вытянутое лицо Тайпана с обрамлявшей его шапкой белых волос.

– Как ты нашел меня, дружочек? – сипло спросил Дориан.

– Это моя работа. Я найду тебя хоть в аду.

– Я и есть в аду.

Дориан поднялся с кресла и, пошатываясь, подошел к столу. Взял одну из бутылок, сделал несколько глотков. Тайпан сел в его кресло и задумчиво смотрел на него своими водянистыми буркалами.

Дориан откопал на столе измятую пачку, но все сигареты в ней были сломаны. Он нашел одну более-менее целую, закурил, стоя в облаке сизого дыма.

– Знаешь, – сказал Тайпан, – твоя физиономия и в самом деле выглядит как прежде. Ты и раньше был страхолюдиной, кстати. Хватит гнить в этой норе, обложившись шлюхами и бутылками коньяка.

– Ничего ты не понимаешь в женщинах, гадюка, – равнодушно ответствовал Дориан. Он подошел к окну, расстегнул штаны и зажурчал тугой струей, поливая деревья под окном.

Тайпан просканировал ауру девушки. Действительно, она не была проституткой. Ее звали Сауле. Выросла в семье музыкантов, хорошо пела, рисовала, знала несколько языков. Любила певицу Zaz, фильмы Жан-Люка Годара и латте с шоколадными эклерами. Пару лет назад по дороге в университет она встретила Дориана, тот соблазнил ее и накрепко привязал к себе. Иногда он наведывался в Ригу и проводил с ней несколько дней в этом доме. В остальное время Сауле преданно ждала. Он был единственным мужчиной в ее жизни. Чувства, которые она к нему испытывала, нельзя было назвать любовью, это было мазохистское обожание на грани ненависти. Надо ли говорить, что Дориан питался ее тяжелыми эмоциями, как вампир кровью. «Трайфл», – вспомнил Тайпан. Так назывались эти люди в среде Темных. Если ты голоден и тебе нужна энергия – зачем бегать по улицам в поисках страдальцев? Ты можешь вырастить себе вот такую трайфл или несколько, как цветы в теплице, – покорных, во всем зависимых от тебя, и вечно «доить» их, пока они не завянут. Если раньше Светлые дозорные не поймают тебя и не развоплотят. Впрочем, Тайпан сомневался, что Дориан испытывал страх перед Ночным Дозором; вряд ли чувство страха вообще было ему знакомо.

Тайпан подошел к Сауле и откинул ее светлые волосы, обнажив плечи и лицо. Девушка была молода и красива, но вокруг губ и носа уже скопились морщинки. Почувствовав его руку, она недовольно застонала. Змей присмотрелся: на шее темнели следы от зубов.

– Ты ведь не вампир, – сказал глава Особого отдела, – зачем ты кусаешь ее?

Дориан тяжело опустился в свое кресло и посмотрел на него как на глупого ребенка:

– Вампиры – несчастные твари. Они сосут кровь, чтобы не сдохнуть. Разве у меня может быть что-то общее с ними?

– Тебе просто нравится вкус?

– Когда ты пьешь их кровь… или съедаешь кусочек-другой… они становятся частью тебя. – Дориан выпустил в темноту струю дыма. – Все, кого ты любил или ненавидел, – навсегда с тобой. Они поют по ночам в твоих снах. Они горят в твоей душе, на самом дне… все до единого.

Дориан бросил дымящийся окурок на пол.

Тайпан молча смотрел на Сауле. Он все еще был девственником и о любви имел расплывчатые знания. Ненависть же он считал оружием, которое можно «прокачивать» и направлять, подчиняя холодному разуму.

– И что же, ты любишь эту девчонку? – поинтересовался он.

– Конечно, дружочек, – вяло рассмеялся Дориан, – я люблю всех, кого трахаю. А теперь – не будешь ли ты любезен свалить туда, откуда приперся? Меня тошнит от твоей постной рожи.

Тайпан остался спокоен:

– Тебя больше тошнит от собственной рожи – но это не важно. Сейчас я помогу тебе протрезветь, и мы отправимся по делам. Ты должен довершить начатое.

Дориан сделал глоток из бутылки:

– Иди к черту, змей. Мне нужен отдых. Если бы ты был на моем месте…

– Ты знаешь, от чьего имени я приказываю.