Сердце Сумрака

Часть 3

Тайный дозорный




Глава 1





Королевство Франция, Париж,

остров Жюиф

Вечер 18 марта 1314 года



Они стояли в толпе ротозеев на берегу Сены, в стороне от места будущей казни. Светлый и Темный – двое юных Иных, похожие друг на друга как братья-близнецы или зеркальные отражения. Оба среднего роста, с горделивой осанкой, нежной белой кожей и холодными серыми глазами. Даже одеты они были одинаково – шелковые кюлоты, искусно расшитые золотыми узорами котарди, и длинные венецианские плащи: все черное, как крыло летучей мыши, – в знак траура; на головах – изящные шапероны, на тонких поясах витого серебра – арагонские кинжалы. Оба со скукой наблюдали, как палачи громоздят связки поленьев для костров. Лишь две детали отличали облик юношей друг от друга: Светлый носил на безымянном пальце перстень с крупным рубином, ограненным в форме черепа; на груди Темного покоился широкий амулет, украшенный сложным рисунком с драконьим глазом и многоногой свастикой. В этих ли пугающих талисманах было дело, или в надменных взглядах, но парижские ротозеи не осмеливались приблизиться к юным дворянам – и в толпе вокруг них образовалась пустота.

Тысячеглавая масса горожан гомонила взволнованно, ее теснила стража из нескольких сотен лучников. Невзирая на пронизывающий ветер, зеваки сходились со всего города, заполняли берега, гогоча, почесываясь и предвкушая. В грязных волнах Сены качались многочисленные лодки. Но дворцовый сад, отделенный от острова Жюиф тонкой протокой, оставался тих, а окна королевской галереи темны.

– Где же наш обожаемый монарх? – спросил Светлый.

– Появится, когда чернь будет занята зрелищем, – процедил его спутник с ироничной улыбкой, – он не слишком-то любит свист и улюлюканье простолюдинов.

И в самом деле, как только на вытоптанном лугу перед кипами дров появились осужденные на смерть и внимание толпы обратилось на них, окна во дворце распахнулись, и на галерею вышли несколько высокородных зрителей. Среди них – король Филипп Красивый и принцы. К тому моменту пала ночь, но весь островок был ярко освещен огнем многочисленных факелов.

Великий магистр Ордена тамплиеров Жак де Моле и осужденный вместе с ним приор Нормандии Жоффруа де Шарне, подгоняемые стражей, взошли на скрипучий деревянный помост. Измученные многолетним заточением, истерзанные пытками старики держались с достоинством. Ветер играл их длинными бородами как паклей. Палачи, глумясь, украсили седые головы рыцарей бумажными митрами, которыми обычно венчали еретиков. Сегодняшнее аутодафе знаменовало окончание разгрома ордена. За несколько лет были обвинены в самых ужасных грехах, казнены, ограблены или изгнаны из Франции тысячи благородных рыцарей. Настала очередь их вождя взойти на костер.

– Де Моле – величайший маг нашего века, – по лицу Светлого пробежало облачко тревоги, – и вся его стража – это сотня лучников?

Темный ответил с легкой улыбкой:

– Его давно лишили способности к колдовству. Присмотритесь сквозь Сумрак.

– Действительно. У них на шеях… что это, мессир? Какие-то серебряные кольца?

– «Поводки». Великий Светлый магистр, пред коим трепетала вся Франция, вот уже семь лет как не сплел ни единого заклятья. Все тамплиеры, до кого Инквизиции удалось дотянуться своей карающей десницей, не опаснее ныне, чем обычные люди.

– Вы успокоили меня, мой друг, – кивком поблагодарил Светлый.

По толпе пронесся гул возбуждения: «еретикам» дали поцеловать распятие и привязали к столбам. Казалось, весь Париж затаил дыхание и смотрит на казнь с обоих берегов реки. Тускло подсвеченные окна дворцов походили на бесчисленные подслеповатые глаза. Одиноким оком подмигивала вдали Нельская башня. Самое высокое здание города – замок Тампль, возведенный столетие назад рыцарями добиваемого ныне ордена, – как будто покосился под грузом горя. Суетливо забегали палачи с факелами в руках. Они напоминали испуганных крыс. Костры разгорались неохотно: дрова отсырели, едкий дым полз по-над берегом. Из-за резкого запаха смолы и чада горящих сучьев дамы на галерее прикрывали лица платками.

– Немного жаль беднягу де Моле, – проговорил Светлый, нервно сжимая тонкими пальцами рукоять кинжала, – в конце концов, он был моим добрым товарищем. Жаль, что иначе его нельзя было остановить.

– В политике жестокость – залог выживания, – ответствовал Темный, – порой ради общего блага приходится отправлять на смерть даже лучших друзей. Дело тамплиеров было губительно для всех Иных, и для Светлых тоже. Но взгляните на его величество и на господина Ногарэ. Эти серые ауры. Я никак не могу привыкнуть.

Филипп Красивый стоял на галерее, опершись о мраморные перила. Его глаза блестели отраженным огнем костров. Из-за края парчовой занавеси за казнью наблюдал рыцарь Гийом де Ногарэ (его могли заметить только Иные, и то лишь очень наблюдательные: Хранитель печати годом ранее инсценировал свою смерть – в страхе перед местью оставшихся на свободе тамплиеров). Пусть не их руки поджигали костры и опускали топоры палачей – но именно эти двое вместе с папой Римским Климентом уничтожили великий магический орден. Трое высокоранговых Иных, отрекшихся от своей масти, ставших Серыми. Ради справедливости, ради мира, ради общих интересов Тьмы и Света.

Пламя жадно рванулось вверх, охватило Жоффруа де Шарне, старик закричал от страха и боли. Публика невольно подалась назад. Платье на старике загорелось с треском, борода вспыхнула и исчезла. Ужасная агония длилась не больше минуты, затем несчастный тамплиер без сил повис на веревках.

Настала очередь Великого магистра. Когда огонь объял его, де Моле долго сдерживал крики, содрогаясь у своего столба от непредставимой боли.

Внезапно шум пламени прорвал голос Великого магистра – и слова его были обращены ко всем и беспощадно разили каждого.

– Позор! Позор! – вскричал он. – Вы все видите, что гибнут невинные! Позор на всех вас! Вам не уйти от Божьего суда!

Коварный язык пламени подкрался к нему, опалил бороду, в мгновение ока уничтожил бумажную митру, поджег седые волосы.

Толпа безмолвствовала в оцепенении. Лицо де Моле, пожираемого пламенем, было повернуто к королевской галерее. И громовой голос, сея страх, вещал:

– Папа Климент… рыцарь Гийом де Ногарэ, король Филипп… не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий, и воздастся вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..

Пламя закрыло ему рот и заглушило последний крик Великого магистра. И в течение минуты, которая показалась зрителям нескончаемо долгой, он боролся со смертью.

Наконец тело его, перегнувшись пополам, бессильно повисло на веревках. Веревки лопнули. Великий магистр рухнул в бушующий огонь, и из багровых языков пламени выступила поднятая рука. И пока не почернела, не обуглилась, все еще с угрозой вздымалась к небесам.

Не дожидаясь окончания казни, многие зрители принялись расходиться, едва ли не разбегаться по домам. «Ведь это же не нас он проклял? – спрашивали они друг друга. – Ведь это про короля и папу?» Студеный ветер немилосердно трепал изысканные мантии дворян и дырявые лохмотья клошаров, словно в Париж вернулась зима. Великий город, будто устыдившись совершенного его жителями, испуганно отхлынул от пепелища на острове Жюиф.


Двое юношей стояли на берегу Сены, пока не прогорели костры, и завороженно смотрели на скорченные черные силуэты в рдеющей мешанине углей. Рой огненных мотыльков взлетал к небу. Ветер разнес тяжелый запах гари вдоль реки, и остров Ситэ казался скрытым за стеной тумана.

– Что-то мне не по себе, – сказал Светлый сиплым голосом.

– О, еще бы, – только и смог ответить Темный.

– Ведь он потерял всю Силу, не так ли?

– Вне всяких сомнений.

– И проклятие – просто слова?

– Пустые слова, – эхом повторил Темный.

Они долгим взглядом посмотрели в глаза друг другу, пытаясь прочесть в их глубине подлинные мысли.

– Что ж, раз дело кончено, предлагаю оставить это печальное место.

– Идемте поищем нашу лодку, мессир.

Лодка нашлась неподалеку. Перевозчик, коренастый бретонец в высоких кожаных сапогах, стоял по колено в воде, удерживая ее. Завидев господ, он подтащил челн к берегу и помог дворянам подняться на борт. Светлый отблагодарил его золотым денье Людовика Святого – и задохнувшийся от удивления лодочник сразу же налег на весла, направляя лодку к Гревской площади, пока молодой господин не сообразил, что по ошибке отдал золотой вместо мелкой монеты, и не потребовал его обратно.

– Все могло бы кончиться иначе, не будь Великий магистр таким упрямцем и собственником, – снова заговорил Светлый. Казалось, ему тяжело дается молчание.

– Все закончилось наилучшим образом, – снова успокаивал его Темный, – без де Моле дело тамплиеров мертво.

– Но Инквизиция не нашла ни его золото, ни артефакт. Вообразите, сколько добра можно было бы свершить с его помощью.

– Или зла…

– Добро и зло – абстрактные философские понятия, вам ли не знать, мессир? Каждый меряет субъективной мерой.

– Никто не запрещает творить добро и зло безо всяких артефактов. – Темный задумчиво смотрел на черные волны. – Де Моле был великим – возможно, величайшим из Иных за многие века. Но сила без провидения не сила, а искусность не равна мудрости. Он пошел по гибельному пути и увел следом слишком многих. Помыслил, что имеет право решать за всех, какими нам быть. Каким быть всему миру! Хотел заставить нас изменить своей природе. И заставил бы – если бы успел осуществить свой план. Он слишком многое желал в него вложить… и в итоге не сделал ничего. Представляю, какие ужасные мучения он пережил из-за этого, томясь в заключении в Тампле. Хвала Изначальным Силам: верно говорят мудрецы – их тяга к равновесию безгранична. Свет воссиял слишком ярко – но приход в мир Серости стал ответом Сумрака на вызов. Мы с вами только что стали очевидцами конца тамплиеров и их безумной затеи. Де Моле ушел во мрак, а без его крови артефакт – только красивая игрушка.

– Надеюсь, вы правы, мессир. К счастью, у союза Темных и Светлых магов хватило сил остановить магистра. Но ведомы ли нам пределы его возможностей? Что, если Сердце Сумрака – где бы оно сейчас ни находилось – исполнит последнее желание своего создателя?

Лодочник мерно поднимал и опускал весла, борясь с течением. Он не слышал разговора своих пассажиров – ему казалось, они проделали весь путь до острова Жюиф и обратно в полном молчании. Что ж, ему не было до этого дела. Может быть, благородные юноши были подавлены ужасным зрелищем. Главное, они щедро платили.

– Если Сердце Сумрака выполнит волю магистра, – прошептал Темный на ухо спутнику, – тогда королю нужно бежать без оглядки на край света. И не только ему.





* * *


Крым, окрестности Судака

29 сентября 2015, 05:55



Артем падал в мрачную ледяную пропасть. Теплый свет остался далеко позади, черная пустота с тихим шелестом проносилась мимо, и звук рвущегося пространства рождал в сердце тоскливое чувство обреченности. Скорость падения росла каждую секунду. В глубине бездны поджидало нечто голодное и злобное – нечто огромное, как сама бездна.

– То, что заперто там, – вне вашего понимания, – прошептал странно знакомый голос, от которого веяло замогильным холодом. Где Артем мог его слышать? Что-то жуткое, связанное со Швейцарией и тамошней тюрьмой.

Он видел движение во мраке – хищное скольжение исполинской изголодавшейся змеи, что почуяла живую плоть. Странно: Локшин не чувствовал страха. Только тоску и безнадежность.

– А ведь из тебя мог бы получиться прекрасный Инквизитор, – заметил другой голос. Подзабытый голос из детства.

Артем увидел падающего рядом старенького Карла Ивановича, что жил в соседнем дворе. Мудрого товарища, с которым столько раз беседовал о жизни. Ветер сорвал с головы Инквизитора-пенсионера серый берет и забросил в бесконечную тьму. Остатки седых волос венком окружили голый череп старика.

– Я старался, – пролепетал Локшин, – я был хорошим.

– Светлые воспользуются твоей Силой и сделают так, как им нравится. Ты просто поможешь им провести мальчика в Золотой Чертог, а потом от тебя избавятся, как от ненужного свидетеля.

– Нет-нет-нет, – горячо воскликнул Артем, – я сильнее любого из них!

– Но не сильнее их всех вместе. Среди них ты снова становишься Светлым.

– Я сам по себе. Я над схваткой – и этим прав.

– Схватка вот-вот начнется – и ты, выходит, поможешь одной из сторон.