Сердце Сумрака

– Или одна из сторон поможет мне!

– Разочарование – вот что я чувствую, глядя на тебя…

– Я не могу забрать мальчишку силой! Его мать и отец скорее убьют меня.

– Ты мог бы убежать с ним, пока все спят.

– Мальчик возьмет с собой в Золотой Чертог только друга. Нельзя стать другом насильно!

Карл Иванович не ответил. Лицо старого Инквизитора потемнело – первыми исчезли глаза, затем нос и рот; осталась черная пустота, сквозь нее просвечивали колючие звезды.

– Куда вы? – Локшин почувствовал непередаваемый ужас. – Не бросайте меня!

Полет резко ускорился. Исполинская тварь из глубины рванулась навстречу, раскрыв пасть…

…Артем вскрикнул и проснулся.

Он лежал среди обветренных валунов на ложе из ворсяного одеяла, накрывшись курткой. Небо над головой посветлело до оттенка кофе с молоком. На востоке алела тонкая полоса рассвета.

Локшин сел, растирая затекшее плечо. Рядом спали, завернувшись в одеяла (их реквизировали в хостеле на берегу моря), его Светлые спутники. Скиф исчез. Вечером он вызвался в караул и сейчас, по-видимому, в одиночку патрулировал окрестности. Над обрывом на уступе темнел тонкий силуэт. Огонек не спал. Он сидел на плоском камне, обхватив колени, и смотрел на город внизу.

Инквизитор поднялся и бесшумно – только бы никого не разбудить! – направился к мальчику.

– Волнуешься перед завтрашним днем?

Огонек посмотрел на него с удивлением. В глазах его отражался рассвет.

– Не очень. Мне лично ведь ничего не угрожает, так?

– Темные хотели бы захватить тебя и использовать. Но, не зная пределов нашей силы, могут попытаться просто убить.

– Я всем нужен. Без меня этот ваш артефакт не заработает.

– Ты знаешь боевые заклятья?

– Мама показывала мне «фриз». Но я еще не пробовал по-настоящему.

Локшин сдержал улыбку.

– Позволишь сесть рядом?

– Садись.

Артем опустился на покрытую сухим мхом каменную плиту. Отсюда открывался вид на Судак – старинный торговый город, выросший меж скал и холмов на берегу моря. Вниз убегала разбитая дорога – месиво сухой земли и белого камня с едва заметной колеей от протекторов автомобилей, что когда-то переваливали здесь через гряду гор и двигались в сторону Феодосии. С тех пор городские власти проложили новую асфальтовую дорогу, к северу отсюда. Судак представлял собой неровные ряды частных домиков, разбитых на кварталы все той же грунтовкой, которые ближе к берегу моря перемежались отелями и кафе. Вдалеке, на противоположном конце города, возвышалась крепость. Каменная стена отделяла ее от кварталов, взбиралась высоко на вершину – как защита со стороны моря. Квадратные зубцы башен и стен темнели на фоне рассветного неба.

А над всем городом, словно прозрачный зонтик, как призрак ядерного гриба, висел Столп отчуждения. Он был виден только в Сумраке, но даже в физическом мире Артем ощущал себя так, будто на плечи давит тяжесть. Кто поставил его? Завулон и Гесер, конечно же, будут все отрицать, но без ведома хотя бы одного из них Столп бы не возник.

А что, если они оба в курсе того, что здесь творится? Что, если они с ухмылками наблюдают сейчас за нами?

– Настоящий средневековый замок, – нарушил молчание Огонек.

– Его построили генуэзцы в четырнадцатом веке. Конечно, с тех пор несколько раз перестраивали…

– Ты был внутри?

– Нет, но я знаю, что там. Старые храмы, казарма для солдат, музей… руины. Золотой Чертог скрыт где-то в самой горе.

– Неужели никто не смог войти в него за все эти века?

– Тамплиеры делали все очень основательно. Даже твои предки долгие годы не знали, что у них есть наследство в Крыму. Сердце Сумрака искали многие – но в иных краях. Лишь недавно Завулону удалось каким-то образом разузнать о его местонахождении. Раз уж он не смог обойти защиту, значит, вряд ли смог бы кто-то еще.

– Завулон – это главный злодей?

– Главный Темный Иной.

– Это он присылает за мной охотников?

Артем хотел кивнуть, но понял, что косвенно настроит этим Огонька против Темных и усилит таким образом в нем и так сильную склонность к Свету, – и не стал.

– Были бы твои родители Темными, – объяснил он, – прислал бы своих охотников главный Светлый Иной. Ты же знаешь, что они вечно цапаются.

Из-за горы показался багровый краешек солнца. Артем и Огонек помолчали, глядя на рождение нового дня, что мог стать для обоих последним.


– Уже несколько ночей вижу во сне эту гору, – тихо проговорил мальчик, – мне кажется, я видел ее во снах всю жизнь, но наутро забывал.

– Твоя судьба связана с этим замком.

Огонек сказал, поколебавшись:

– Я должен выбрать кого-то одного, да? Ну, кто войдет со мной туда.

Локшин осторожно оглянулся – Лина и родители Огонька по-прежнему лежали неподвижно, завернувшись в одеяла, Скифа не было видно.

– Выбор нелегкий. Но придется его делать. Ты наследник Великого магистра.

– Я понимаю. Я хочу помочь – но боюсь ошибиться.

Инквизитор изобразил равнодушный взгляд вдаль, внутренне ликуя.

Удача, какая удача, что я застал его здесь одного.

– Никто не будет тебя заставлять, Огонек. Ты уже взрослый и можешь решить сам.

– Какой же я взрослый. Отец верно сказал – дали бы мне сначала вырасти!

Мальчик тяжело вздохнул, и стало видно – он очень устал.

– Может быть, – сказал Артем, – только ты и можешь сделать правильный выбор. Твой взгляд на эту бесконечную войну еще не замутнен. Цвет твоей ауры еще не предопределяет всех твоих шагов.

– Моя семья за Свет. Как я могу пойти против?

Артем положил руку мальчику на плечо:

– Они не виноваты в том, что хотят победы Света. Они всю жизнь сражаются с Тьмой. По-иному и быть не может. Но Великий магистр де Моле сам не решился пойти на подобное. Он был очень мудрым Иным, мудрее всех нас, вместе взятых.

– Чего он боялся?

– Представь, что Свет победит навсегда. Бо́льшая часть Силы в этом мире уйдет Светлым. Станет ли мир лучше? Будут ли счастливы многие и многие Иные? Темных – большинство, им придется подчиниться. Они никуда не исчезнут – но будут вечно жить на положении второго сорта. То же самое, только с другим цветом, случится, если победит Тьма. Равновесие уйдет из мира навсегда. И ничего нельзя будет изменить.

– Почему победа Света – плохо? Ведь Светлые добрые. Я уже видел много Иных… Светлые правда хорошие. А Темные… они как чудовища.

– Ты так думаешь, потому что сам не стал Темным. И твои родители не стали. С точки зрения Темных – все наоборот. Все субъективно. Знаешь, что это значит?

Огонек кивнул:

– Это значит, что зависит от точки зрения.

– Молодец. Кто бы ни получил власть над миром, с точки зрения другой стороны это будет ужасной катастрофой. Я – Инквизитор. Я – судья и защитник мира. Защитник объективности. Посмотри на цвет моей ауры. Я выбрал его для того, чтобы не участвовать в бесконечной войне, потому что объективно обе стороны не правы.

Мальчик долго смотрел на него в задумчивости:

– Но для защиты объективности тебе приходится убивать и тех и других. Ты воюешь и со Светом, и с Тьмой.

– Верно! – воскликнул Артем. – Верно! И я не хочу этого больше, мне всегда больно от этого. Я хочу мира. Понимаешь, о чем я прошу тебя?

– Ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой… туда?

– Я страстно желаю этого.

– Чтобы остановить войну?

– Чтобы война вообще была более невозможна. Изменим мир, Ярик! Пусть все Иные будут одного цвета. Взгляни на меня: я Серый – и я наслаждаюсь этим. Мы ничего не потеряем, лишь приобретем. Довольно крови, довольно интриг. Больше не будет субъективного добра и зла, эти понятия станут общими для всех. Надо только пожелать. Желчь поражений, похмелье побед… но любую цену искупит вечная ничья.

Скиф, прижавшийся спиной к скале в трех метрах позади Артема, внимательно слушал. Его пистолет был заряжен патронами с острыми золотыми пулями, на каждом из которых лежало мощное заклятье. Любая из пуль была смертельной даже для Иного первого уровня, каким был Локшин.

– Звучит классно, – тихо вымолвил Огонек, – но я не уверен.

Артем скрипнул зубами от разочарования:

– Герда настроила тебя против меня…

– Не обижайся, – торопливо добавил мальчик. – Я всегда был за мир, представляешь? Я не принимаю их вечную войну. И я не трус, честное-пречестное слово, просто война не для меня. Может быть, я стану целителем, как Книжник. Так жаль: я с ним только познакомился – а он уже умер.

– Если ты не боишься, то почему…

– Потому что это большое дело, решать за всех. За весь мир!

– Сильные всегда решают за слабых, – возразил Локшин.