Сердце умирает медленно

– Осторожнее! – возмутилась мамаша, ребенка которой я едва не сшибла по пути.

– Прошу прощения! – на бегу сложила ладони в молитвенный жест и прикусила губу.

Малыш не успел испугаться, а вот его матушка продолжала хмурить брови.

Я уже опрометью кинулась вперед, тщетно рыская взглядом по проходящим навстречу людям. Девушка пропала.

Пробежав еще немного, остановилась, чтобы отдышаться. Сердце требовательно билось о ребра, в боку кололо. Пришлось приложить ладонь к очагу боли и немного надавить, чтобы стало терпимее. Мой организм еще не приспособился к подобным нагрузкам.

Тяжело дыша, я продолжала оглядываться.

Что это вообще? Наваждение? Почему я, как сумасшедшая, бегала по парку, окликая какую-то девушку? Зачем?

Хотите честно? Она показалась мне знакомой… Ее лицо, глаза, летящие по ветру каштановые волосы. Даже поза. Клянусь, она смотрела прямо на меня. Хотела что-то сказать.



Убедившись, что музыка мне теперь не мерещится и странные незнакомки тоже, я, не переставая оглядываться, поплелась на выставку. Похоже, приветственная речь устроителей уже закончилась, и процессия с официальными лицами во главе и сопровождаемая репортерами двигалась вдоль картин, ненадолго останавливаясь у каждой. Даже охранники имелись: они рассредоточились по периметру следования делегации.

Ясное дело, они не рисунки больных детей охраняли, а высокопоставленных персон, решивших почтить своим присутствием столь благородное и полезное для города мероприятие, но мне было приятно, что мою работу никто не утащит и никакой бездельник не решится подрисовать усы героям детских картин.

Я плелась, закусив губу от ноющей боли в ноге. Кажется, я ее натерла или что-то вроде того. Ослабив ремешок на босоножке, тихонько ковыляла, пока не добралась до первых треног с картинами, возле которых столпились зеваки. На самом деле, народа было немного. Маловероятно, что все присутствующие пришли на выставку специально. Наверное, просто услышали шум, заметили прессу с телекамерами, важных персон с охраной возле стендов и решили поглазеть на то, что здесь творится.

Двигаясь вдоль представленных работ, я надолго задерживалась у каждой. Дети, многие из которых и не надеялись на выздоровление, изобразили на удивление самые радужные сцены из собственной жизни. Их картины лучились счастьем, на них светило солнце, сияли улыбки. Кто-то нарисовал маму или всю семью, кто-то представлял, как он играет в футбол, кто-то мечтал о визите к королеве на чашечку чая. Другие показывали красоту природы в незатейливых видах реки, холмов или гор.

И, клянусь, все картины дышали надеждой и верой.

– Потрясающе, правда? – отвлек меня чей-то голос.





-13-




– А?.. – я повернулась.

Голос принадлежал молодому мужчине. Он замер возле одной из картин с фотоаппаратом у лица. Послышался щелчок.

– Я говорю, потрясающе, – оторвавшись от объектива, незнакомец выразительно посмотрел на меня и улыбнулся. – Посмотрите сами.

И отошел на шаг назад.

С трудом переведя взгляд на рисунок, я застыла в изумлении. Это был водопад. Мой.

– И она не статична, вот что удивительно, – мужчина склонил голову набок. – Видите, летящие капли и потоки воды? – он указал пальцем. – Какая динамика! У меня ощущение, что сейчас стихия вырвется с полотна и снесет и меня, и вас, и… – всплеснув руками, он задумался.

– Вы так считаете? – пробубнила я себе под нос.

Нерешительно подошла ближе и наклонилась к холсту.

– А вы? – рассмеялся он. – Посмотрите, какая прелесть. Не то чтобы я был суперхудожником, всего лишь архитектор… Я пришел на выставку детского творчества и никак не ожидал увидеть такое, – незнакомец взмахнул рукой, указывая на вереницу картин.

– Всего лишь архитектор, – усмехнулась я, смутившись.

Мне было неловко. Мои глаза не отрывались от водопада.

– Да, – подтвердил мужчина. – В моей работе мало романтики. И, черт возьми, сегодня я так вдохновился, что впервые за последние пять лет захотел вновь взять в руки кисть.

Теперь я решилась посмотреть на него. Незнакомец оказался загорелым, с большими яркими зелеными глазами и светлыми бровями не совсем правильной формы, что придавало его лицу слегка удивленное выражение.

Ну а глаза его… они были загадочными и даже слегка печальными. Но стоило ему только улыбнуться, и мое сердце тут же подпрыгнуло.

Он не красавец, конечно, в общепринятом смысле слова, но оказался обаятельным настолько, что на него и смотреть невозможно было – прямо вся краска в лицо бросилась.

Мне пришлось поспешно отвернуться к картине, но перед глазами так и маячили его светлые, коротко стриженные волосы, обветренные губы правильной формы, прямой нос, мужественная фигура, широкие плечи.

– Значит… – мои мысли спутались. – Вы находите работу интересной?

– А вы? – он опять задавал мне этот вопрос.


Не смогла удержаться от улыбки. Опустила взгляд.

– Ну… Вроде неплохо.

Мужчина наклонился, чтобы рассмотреть подпись к работе.

– «Э. Уилсон». Как думаете, сколько ему лет?

– Ей, – поправила я и осеклась.

– Почему вы так решили? – он с интересом уставился на меня.

Мои щеки снова залились ярким румянцем. С ума сойти, еще два месяца назад я круглосуточно была то бледной, то синей, а теперь это.

– Потому что это мой рисунок…

Его глаза округлились. Мужчина посмотрел на нарисованный водопад, затем на меня, потом на картину и развел руками.

– Ничего себе… – он расплылся в улыбке, и его обаяние подействовало на меня так, будто чеку у гранаты выдернули. – Выходит, что «Э»…

– Эмили, – подсказала я.

Пара подростков протиснулась к стенду, оттеснив нас назад.

– Очень приятно, Эмили. А я – Дэниел, – он протянул мне свою ладонь.

– Очень приятно, Эмили, – вложила в нее свою руку и ощутила крепкое пожатие.

– Дэниел, – повторил он, глядя прямо в глаза.

И мы рассмеялись.

– Нужно щелкнуть еще разок, – мужчина взял висевший на шее фотоаппарат и навел на подростков. – Хороший получится кадр. Нет, ребята, – обратился он к мальчикам, – не отходите. Смотрите на холст.

– А вы… – замялась я. – И фотограф вдобавок?

– Я?.. – щелкнул затвор, Дэниел выпрямился и взглянул на меня. – Вообще-то, нет.

И почему рядом с ним я ощущала себя так неловко? Даже отворачиваясь, чувствовала на себе его взгляд. Открытый, добрый, заинтересованный. Он явно смотрел на меня в ожидании ответов. Хотя лишних вопросов не задавал.

Я удивлялась себе: быстро нашла общий язык с кем-то посторонним, легко разговорилась с незнакомцем прямо на улице. Понимаю, что у нормальных людей принято перекинуться со случайно встреченными парой фраз, но я-то… Из меня обычно и клещами слов не вытянешь.

– А кто вы? – спросила, когда Дэниел уверенным жестом попросил подростков отойти, чтобы сделать очередной снимок картины. – В смысле, если не фотограф…

– Я… – он будто издевался надо мной, продолжая кружить возле работы с фотоаппаратом. А его улыбка, она действовала на меня, как волшебные чары. А может, мне просто очень давно не хватало общения с другими людьми.

– Вы, – кивнула я. – Не говорите мне, что вы проходили мимо.

– Нет, – в меня полетела новая порция обаяния. – Я с выставкой непосредственно связан, Эмили. Не могла бы ты встать поближе к своему рисунку?

– Ох… Кто? Я? – только и смогла пролепетать, увидев надежду в его взоре.

– Да. Ты ведь автор картины?

– Я… да… – неохотно подошла ближе.

Вытянула руки по швам, выпрямилась и уставилась в объектив.

– Отлично, – его лицо закрывал фотоаппарат. Дэниел наклонился, пытаясь поймать наилучший ракурс. – Ты улыбнешься мне, Эмили – автор чудесного водопада?

И мужчина расплылся в своей, как я уже поняла, фирменной, улыбке. Не было сил сопротивляться, и я смущенно улыбнулась ему в ответ.

– Вот – то, что надо!

Щелк. Щелк.

– Все?

– Ага, – и Дэниел посмотрел на дисплей, чтобы проверить, что получилось.

– Вы еще не сказали… – пожала плечами, отходя от стенда.

– Моя фирма – один из организаторов мероприятия, – похоже, к его непосредственности и чудным бровям так просто не привыкнешь.

Он виновато прикусил губу, и я машинально сделала то же самое.