Серотонин

Меня долго сдерживала мысль о времени падения, я представлял, как в течение нескольких минут парю в пространстве, постепенно осознавая, что от удара о землю неминуемо лопнут внутренние органы, нестерпимая боль пронзит все мое существо, по мере падения меня будет все больше и больше охватывать чудовищный тотальный ужас и его не смягчит даже счастье блаженного обморока.

Не зря я столько лет посвятил научным штудиям: расстояние h, пройденное телом в свободном падении за время t, вычисляется по формуле h=gt2/2, где g – ускорение свободного падения, таким образом, для высоты h время падения будет равно 2h/g. Учитывая высоту (почти сто метров) моей башни и тот факт, что сопротивлением воздуха для данной высоты можно пренебречь, получаем время падения, равное четырем с половиной, максимум пяти секундам, если все же ввести параметр сопротивления воздуха; в общем, как мы видим, у страха глаза велики; после нескольких стаканов кальвадоса, может, и времени на размышления не останется. Знай люди эту простую цифру – четыре с половиной секунды, число самоубийств значительно выросло бы. Итак, я достигну земли на скорости 159 км/час, удовольствие ниже среднего, конечно, ну да ладно, я ведь страшусь не столько самого удара, сколько полета, а физика убедительно доказала мне, что полет будет кратким.



Но десять лет – это слишком, мои душевные муки станут невыносимыми, более того, смертельными гораздо раньше; с другой стороны, я же не собирался оставлять наследство (да и кому, государству, что ли? В высшей степени неприятная перспектива), так что мне следовало потратить все свои сбережения в ускоренном темпе, а это не то что мелко, а прямо-таки отвратительно, но мысль о том, что я умру, имея деньги на счету, была мне нестерпима. Я мог бы расщедриться, отдать их людям, но кому? Паралитикам, бомжам, мигрантам, слепым? Ну не румынам же отстегивать, еще чего не хватало. Мне редко делали подарки, и я не то чтобы мечтал одаривать других; доброта так и не развилась во мне, этот психологический процесс не состоялся, напротив, мое безразличие к человеческим особям только усилилось со временем, я уж не говорю о тех случаях, когда я испытывал к ним откровенную неприязнь. Я пытался сблизиться с отдельными представителями рода человеческого (особенно с представительницами, поскольку они изначально больше меня привлекали, но об этом я уже говорил), в общем, я думаю, что я совершил общепринятое, стандартное, среднестатистическое количество попыток, но по ряду причин (которые я также упомянул) ничто не сбылось, ничто не давало мне оснований думать, что у меня есть свое место на земле, или какое-то окружение, или причина жить дальше.

Уменьшить средства на банковском счету я мог, только наедаясь до отвала и стараясь при этом выбирать самые изысканные и дорогостоящие продукты (трюфели из Альбы? омары из штата Мэн?), я и так уже весил больше восьмидесяти кило, но на длительности падения мой вес никак не отразится, это уже давно доказали замечательные опыты Галилея, проведенные им, как гласит легенда, на вершине Пизанской башни, но скорее все-таки на какой-нибудь Падуанской.

Мою башню тоже назвали в честь какого-то итальянского города (Равенны? Анконы? Римини?). Ничего веселого в этом совпадении не было, однако мне показалось вполне уместным выработать ироническое отношение к происходящему, считая просто удачной шуткой тот момент, когда я высунусь из окна и отдамся на волю гравитации, в конце концов, чувство юмора в восприятии смерти вполне достижимо, столько людей умирает каждую секунду, отлично справляясь с этой задачей с первого раза, без лишней суеты, некоторые даже, воспользовавшись случаем, острословят по этому поводу.



У меня тоже получится, я чувствовал, что у меня уже почти получилось, я вышел на финишную прямую. Рецепта на капторикс мне хватит только на два месяца, видимо, придется напоследок увидеться с доктором Азотом; на этот раз я вынужден буду ему солгать, притвориться, что мне лучше, чтобы он, не дай бог, не вознамерился меня спасать, предложив срочную госпитализацию или что-то в этом роде; мне надо будет держаться с ним светски, оптимистично, но не перегибая палку, мои актерские таланты все же весьма ограниченны. Мне придется нелегко, Азот далеко не дурак, но я ведь и дня не проживу без капторикса. Главное – не допустить, чтобы страдания зашкалили, а то, не ровен час, наделаешь глупостей, глотнешь какой-нибудь жидкости для прочистки труб, и тогда внутренние органы, состоящие из тех же веществ, которые обычно забивают раковину, начнут разлагаться, причиняя страшные муки; можно еще броситься под поезд метро, лишиться ног, размазать яйца по рельсам и вдобавок остаться в живых.



Маленькая белая таблетка овальной формы с насечкой посередине.



Она ничего не создает, не видоизменяет; она интерпретирует. Все окончательное делает преходящим, неотвратимое – случайным. Она дает жизни новое толкование, обедненное, искусственное, слегка деревянное. Счастья она не приносит ни в какой форме, ни даже настоящего облегчения, ее смысл заключается в другом: превратив жизнь в последовательность механических действий, она просто помогает обманываться. А стало быть, и выживать или хотя бы не умирать – какое-то время.



Смерть меж тем берет свое, молекулярный щит дает трещину, процесс распада набирает обороты. Все заканчивается гораздо скорее для тех, кто всегда был не от мира сего, кто никогда не собирался ни жить, ни любить, ни быть любимым; кто всегда знал, что жизнь ему не по зубам. Таким людям – а их довольно много – грех жаловаться, как говорится; но это не мой случай.



Я мог бы осчастливить женщину. Даже двух женщин; я их уже назвал. Все было ясно, предельно ясно с самого начала; но мы этого не учли. Поддались иллюзиям, поверили в свободу личности, в то, что перед нами все двери открыты и возможностям нет числа? Не исключено, что так, тогда эти идеи витали в воздухе; но мы особо не вдавались, нам было неинтересно; мы послушно следовали идеям, позволив им таким образом себя уничтожить, и потом долго страдали.



На самом деле Бог заботится о нас, думает о нас каждое мгновение и порой дает очень точные указания. Все эти внезапные порывы любви, от которых теснит грудь и перехватывает дыхание, озарения и восторги – совершенно необъяснимые, если исходить из нашей биологической природы, нашего удела обычных приматов, – суть предельно ясные знаки.

Сегодня я понимаю точку зрения Христа, его постоянное возмущение ожесточением сердец: людям даны все знаки, но они не принимают их в расчет. Неужели правда я еще и жизнь должен отдать за этих несчастных? Неужели правда нельзя без таких наглядных аргументов?



Похоже на то.



* * *





notes


Примечания




1




Клодетками называли танцовщиц Клода Франсуа, короля диско 1970-х. (Здесь и далее – прим. перев.)





2





Круто… Не то слово (исп.).





3




От исп. Indignados, «Возмущенные», движение испанской молодежи против снижения уровня жизни и отсутствия реальной демократии.





4




Н. Некрасов. Когда из мрака заблужденья…





5




Пиво… комбинированные блюда (исп.).





6




Поля (исп.).





7




Мировоззрение (нем.).





8




Эспрессо (исп.).





9