Сильное имя Надежда!

Поки що я була на двох війнах — в Іраку (2004–2005 рр.) та в Україні (2014–2015–? рр.). Якщо описувати все, то вийде роман Л. Толстого «Война и Мир», тільки в двохстах томах… Та хіба потрібно знати все? Є таке поняття — державна та військова таємниця. І в моїй атестаційній карточці офіцера написано, що зберігати її я вмію. Тому писати буду тільки про той бій, 17 червня 2014 року під Луганськом. Напишу так, як бачила, як думала і як відчувала…

06:10 ранку 17.06.2014. Сплю. Дзвінок від комбата: «Наших у гольф-клубі обстрілюють, підіймай начрозвідки!» Підіймаюся, дзвоню начрозвідки: «А? Що? Бля! Добре!..» Ясно, ще не прокинувся. Бужу сестру Віру, яка до мене напередодні на нашій машині приїхала. Я думала з нею повертатися в Київ, так як мені на службу, відпустка закінчувалася. Я до сестри: «Віра, заводь машину, бій почався!» Сестра підірвалася миттю і діяла швидко і точно, без зайвих запитань і паніки, як справжній солдат, хоч солдатом ніколи не була і зброю не любить. Вона — архітектор. Будує, а не руйнує. Бігаю, бужу розвідку. Хлопці прокидаються мляво… Фраза одного пристаркуватого горе-вояки мене взагалі вразила:

«А я ще кави не попив…» Ах же ж мать його! Він, блядь, ще кави не попив! Так! Ясно! Ну, начрозвідки, їбись зі своею розвідкою сам!.. Ми поїхали. Хапаю розгрузку, автомат. Ні бронежилета, ні каски я не носила — тільки заважає, а як помирати, то все одно не врятує.

Їдемо. Наближаємось до мосту в м. Щастя Луганської області. Там раніше був блокпост, підконтрольний «сепаратистам». Потім ЗСУ відбили і зайняли там оборону. Бачу перші наслідки бою: скрізь поранені, метушня, медики є, першу допомогу хлопці один одному надають, отже, мені тут робити нічого.

— Де бій?

— Далі по дорозі, гольф-клуб, під Луганськом.

Свого часу я об’їздила всі обласні центри і великі міста України, а Луганськ, як назло — єдине місто, в якому ще ніколи не була і дорогу не знаю. В сестри в машині, звичайно, є дорожні карти і атласи, але то довго гортати. Бачу, на підлозі в будинку, де колись був пост ДАІ, а зараз медпункт, валяються якісь роздруківки і склейки карт з аркушів формату А4. Хапаю. В машину. По дорозі вивчаю. Розумію, що ті карти належали сепаратистам. Вони їх кинули, коли втікали. На картах помітки і нанесені розташування їх блокпостів і місць дислокацій в м. Щастя, а також по дорозі на Луганськ. На картах вже застаріла інформація. Ситуація змінилась. Але головне — дорога на Луганськ є, і села позначені. Пізніше слідство буде доводити, що ці карти мої, як наводчика, помітки і записи зроблені моєю рукою, а графічна експертиза доведе, що це не так. В картах я нічого не писала, тільки дорогу дивилась. Поїхали далі. Під’їжджаємо до рубежу оборони. Швидко на око дивлюся розташування сил (так, щоб відразу й забути… якщо полон, то багато пам’ятати і не треба…). Аналізую ситуацію… Ну, чому бій спонтанний і безтолковий, зрозуміло. Що до того робили, що сепаратисти змогли так близько підійти, теж зрозуміло. Але зараз не про це. Попереду ще чути перестрілку.

— Наші в гольф-клубі ще є?

— Ні, всіх вивезли.

— А хто стріляє?

— Людей вперед послав.

— Бля!… Нахера?!…

Бій спонтанний, зустрічний. Операція не спланована. Централізованого командування немає. Самоуправство та й годі. Іноді так треба, бо командування чохлить довго. Але зараз душа відчуває, що не варто. Луганськ — велике місто. Міський бій — це не бій у полі… Нікому нічого не говорю. Приймаю рішення — йду забирати людей. Вірі наказую стояти на рубежі. Далі не сунутись. Йду пішки, наздоганяю 10–15 чоловік. «Хлопці! Куди ж ви лізете у воду, не знаючи броду! А як їх там 30?! І в засаді, і в обороні?! По співвідношенню один до трьох — оборона-наступ, сили вже дуже не рівні!» (насправді сепаратистів, як я пізніше дізналась, у засаді було 70!) «Давай назад! Спочатку розвідати треба!» — відвожу людей назад, на рубіж оборони. Пізніше комітет Російської Федерації заявив, що я вела бійців на Луганськ. Мені, напевне, як старшому лейтенанту, мало бути «легко» слухати такі бредні, але, крім мене, там ще шість полковників, підполковників, майорів і капітанів було. Радяться. Я стою, думаю, краєм вуха слухаю… Відправляють техніку. 2 БТРи чи 2 БМП — вже не пам’ятаю (різниця невелика), на повільній швидкості. Ну, добре хоч на повільній! Але чому наказ на простріл «зеленки» не дають? Підходить до мене майор:

— Ну, ты людей даешь на броню, или я танк просто так отправляю?!

— Танк?!? На броню?!? Це тобі що, БТР чи БМП, щоб на броні їздити?! У танка башта на всю платформу крутиться! Не дуже на броні танка наїздишся, та й не навоюєшся! Знесе баштою і пушкою до чорта!

І людей?! А вони в мене є, ті люди?!…

Але байдуже! На війні хто перший прийняв рішення і взяв на себе відповідальність, той і командир! Розумію весь парадокс і ідіотизм ситуації.

Даю саму дурну команду в своєму житті: «Полтава! 5 чоловік — на броню!» Чому Полтава? Цих хлопців я вже трохи знала. Вони були доросліші і хоч колись в армії служили. Решта —<…>





Из главы «Похищение»




… — Глаза завязать?

— Да, давай.

Надевают бандану «Самооборона Майдана», пересаживают в первую машину-внедорожник. Залезает туда с нами еще и замполит! И тот, что возле меня сидел. Едем еще минут двадцать. Преимущественно вверх. Дорога асфальтированная заканчивается, начинаются терриконовые полевые горы-ямы. Останавливаемся.

— Дальше я не поеду, там окопы.

— Ну, ждем здесь, они придут.

— Хлопцы, а окопы наши или ваши? :))

— И наши там есть, и ваши…

Интересно же, куда привезли. Отсчет времени веду по ощущениям, приблизительно.

— О! Они! Выходим!

Меня выводят в наручниках с мешком на голове, отводят в сторону, ставят боком к машине. Слышу: «Здорова, мужики!» А вот и москали! Акцент явно из России… Светотени хорошо играют на солнце, потому неплохо вижу все. Даже различаю пятна на камуфляже. Кепки, балаклавы, оружие.

Россиян двое. «Вещи ее передай!» — говорит один из автоматчиков, которые меня держат. Россияне подходят, берут меня под руки… Ковыляем по каким-то колдобинам, спотыкаюсь, справа поддерживает… Сажают в военный УАЗик.

Выехали на гравийный плацдарм. Слышу, как под колесами шуршит, знакомые звуки. Дальше, впереди, шумит трасса, машины ездят достаточно часто, но трассу лесополоса перекрывает. Выводят из машины, пересаживают в другую. По типу грузовой ГАЗели черного цвета, номера есть, белым светятся, но цифры рассмотреть не могу. Заводят через задние двери. Открыты обе стулки. Интересно, много они людей выкрали из Украины этой машиной?… Стало совсем темно. Но моим похитителям почему-то показалось, что я дохрена вижу. Перечирикиваются, перемигиваются. Тот, кто рядом, достает скотч. Заклеивает мне глаза поверх повязки, вокруг головы. Ну, молодец! Додумались сейчас!

Пока мотал — двинулись. Пошатнулась, оперлась ему на колено рукой. Таак… Ткань формы достаточно качественная, даже полушерстяная на ощупь, только у нас формы из такой ткани нет.

Ехали долго, часа три с половиной.

— Мне в туалет надо.


— Что?

— Ей в туалет.

Дальше без единого слова выводит один к лесополосе за заправку. То, что заправка, уже по освещению догадываюсь. Но либо какая-то закрытая или малопосещаемая… Ни наручники, ни повязку не снимает.

— Так сходишь?

— Ну, если ты отвернешься!

Чуть отвернулся. Хрен с тобой, у меня китель длинный. Приседаю… Слышу, притормозила еще какая-то машина, ведут переговоры. Ах ты ж твою, еще не конец? Одна стулка дверей открыта, но так, чтобы от дороги не видно было. Меня ставят за нее, начинают открывать наручники, ключ не подходит. Тихо чертыхаются, ковыряют минуты три. Не выдерживаю:

— Что, снять?

Быстро вырываю левую руку из наручников. Хлопцы прыскают смехом: «Вот это да!» Пробую стянуть правый. Не выходит. Уже сильно затянулся. «А вот так?» — спрашивает один и подливает мне на руку масла, да так щедро, что аж на берцы без шнурков течет…

Посадили в пятую по счету машину. Снимают повязку… «Жигуль», девятка. По капоту, в подсветке фар встречных машин, различаю цвет авто — темно-синий. В машине двое, гоповатой внешности, в спортивных костюмах.

— Куда везете?

— А? Че? (водитель)

— Спрашивает, куда везем. (сосед.)

— А, подарок атамана. Домой едешь. (водитель.)

Так, блин, я в России. Номера на машинах, указатели на дорогах — все российское. Указатель на дороге — Богучар — 56 километров назад. Т-образный перекресток. Впереди большая стела с железобетонными буквами, с названием какого-то колхоза. Прочитать не могу — совсем темно. Посреди перекрестка островок безопасности, стоят менты с машиной «ДПС». Двое. Менты российские. Хоть, может, это и хорошо? Хоть какие-то представители закона…

Водитель пошел «тереть», здоровается за руку. Значит, знакомые… Тут на всех парах подлетает еще одна машина, бусик цвета металлик. Двое в черной спецформе, в черных масках, с пистолетами, на поясе — палка, наручники, газовый баллончик, ни шевронов, ни надписей.

Выходит третий, вида забавного: деловой костюм, сорочка, галстук и маска-балаклава. Садимся в серебристый бусик. Едем в направлении Воронежа, 200 километров, часа два. По дороге общаемся. Темы все те же — Майдан, Украина, война. Мой украинский понимают, что не понимают — перевожу. Агрессивно не настроены. Перед тем, как в машину сажать, спросили:

— Боевыми искусствами владеешь?

— У меня рука ранена. С двумя вашими соколами точно не справлюсь.

Улыбнулись, посадили без наручников.

Доехали до Воронежа. Позвонили, куда дальше. Возле какого-то учреждения остановились. На выходе нас встретил какой-то хрен в штатском (позже выяснилось, аж целый подполковник! Начальник отдела следственного комитета РФ по фамилии Медведев!) Поднимаемся через все турникеты и ментовскую охрану на второй этаж учреждения, в кабинет 309.

— Садитесь, поговорим.

— Что я тут делаю?!

— Ну, к вам еще будут вопросы.

— А в Украине их задать нельзя было? Надо было меня в Россию переть?

— Но вы же знаете, что наши российские журналисты у вас там погибли?

— Вы понимаете, что это похищение человека?!

А то падло только лыбится… Куда-то вышел, я осталась с двумя «соколами» в черном. Следак предложил и сделал мне кофе, дали сигареты. Пью, курю. Уже светает. Выводят.

— До свидания, Надежда Викторовна…

…Итак: выкрали и вывезли меня тайно, незаконно, против моей воли, в наручниках и с мешком на голове, через границу Украины с Россией в ночь с 23 на 24 июня 2014 года, из пункта «А» в пункт «В» в течение одиннадцати часов. На шести машинах, под вооруженной охраной. Дальше была неделя незаконного удержания меня в мотеле «Евро» в городе Воронеж. За эту неделю никто в Украине не знал, где я. Консульство Украины в РФ тоже не известили о моем нахождении на территории России. Я просто пропала без вести. С 23 июня по 4 июля 2014 года.

В Луганске конечно же заявили, что я убежала из плена, и потому они не могут меня обменять по спискам военнопленных…

Охраняли меня так: к окнам не подходить, окна не открывать. Кури в комнате, сколько хочешь. Сами через одного курили, еще и сигаретами «подогревали». И за это спасибо. Когда обслуга мотеля приносила еду, меня в комнате закрывали. Когда идешь в душ или в туалет, двери на замок не закрывать. Дежурный свет всегда горел в коридоре, наблюдали за мной в зеркало шкафа-купе, который был в коридоре.

Каждый день с новой сменой похитителей-охранников начинался с вопросов: Украина, Майдан, война. Я терпеливо объясняла позицию украинцев, свою личную. Однажды так устала отвечать, да еще и после ночного допроса на детекторе лжи, что пошла в «отказ» от общения — завалилась на бок и продрыхла целый день.

Неделя проходила не только в общении с охранниками. Не успела в пятом часу лечь спать, как в девять приперлось «оно»: моих лет, около тридцати, хорошо откормленное, с пузцом, сразу видно — парень не из спецкоманды, в светлой одежде, с борсеткой, рост около 180 см, темно-русые волосы, карие глаза. «Следователь отдела Следственного комитета России майор юстиции Маньшин Дмитрий Сергеевич. Из Москвы приехал!» И что мне должно это говорить? Я знать не знаю ваши комитеты, в России никогда не была и Москвы отродясь не видела!

— А от меня что надо?

— Мы проводим расследование против Авакова и Коломойского по статье «Ведение войны незаконными методами». Вы у нас проходите как свидетель.

— Какой свидетель? Я Авакова и Коломойского в глаза не видела, разве по телевизору, и то редко.

— Ну, вы же там воевали!

— Воевала, потому что я офицер ВСУ…