Сюрприз для отца-одиночки

— Забудь, — отрезает она. — Ты пришел чтобы забрать бензопилу?

— Нет, я собирался научить тебя, как ею пользоваться.

— Кто сказал, что я не знаю этого?

Я указываю на ее телефон.

— Мистер Эл Борланд здесь, на YouTube, говорит мне, что ты не имеешь ни малейшего понятия об этом.

Ее лицо покраснело.

— Ладно, я не знаю, как ею пользоваться. Ты прав. Я делаю массаж, ок? У меня это очень хорошо получается. В наше время важнее быть действительно хорошим в чем-то одном, а не быть мастером на все руки.

Я вздыхаю.

— Послушай, я довольно хорошо расчищаю ветки бензопилой. Я просто хотел показать тебе, как пользоваться этой штукой, но тебе, наверное, все равно нужен грузовик, чтобы вывезти ветки. Ты собиралась просто положить их на заднее сиденье своей машины, или как?

Она вздыхает:

— Я еще не зашла так далеко.

— Подкинь меня домой, — говорю я. — Мы возьмем мой грузовик.

Она идет забрать бензопилу, но я помашу ей.

— Оставь ее здесь, мы ненадолго.

Я сажусь в ее внедорожник и морщусь от того, как плохо она делает разворот, но задумываюсь о том, как Эмили нахмурилась бы на меня, если бы я критиковал навыки вождения Наоми.

К тому времени, когда она развернет эту штуковину, она, вероятно, окажется в кювете.

— Ха! — она говорит. — Ты можешь поверить, что я все-таки развернулась?

— Отличная работа, — говорю я, изо всех сил стараясь не выдать свой сарказм.

Она подъезжает к развилке и нерешительно останавливается у знака.

— Давай, — говорю я, махнув рукой.

Она едет вверх по дороге, мимо травяного сада, и останавливается в нескольких десятках футов от моего грузовика.

Мы выходим из ее машины, и я вижу лицо Эмили. Ее нос прижат к стеклу, как и обе ладони.

— Я сказал ей, что она должна оставаться внутри, — говорю я, наклоняя голову в ее сторону.

По какой-то причине Эмили очень нравится Наоми. Может быть, ей просто нравится мысль о том, что хоть раз рядом будет женщина. Женщина, не похожая на ее учительницу, которой около семидесяти лет.

— Эй, — говорю я, глядя на Наоми.

— Да?

— У меня только одна бензопила, и я довольно быстро расчищаю ветки. На самом деле это работа только для одного человека... — я замолкаю и откашливаюсь.

— Хочешь сказать, что я не смогу этого сделать? — спрашивает она. — Если ты научишь меня, я смогу...

— Не-а, — говорю я, пожимая плечами. — Просто, э-э, может быть, ты лучше поиграешь с Эмили, пока я этим занимаюсь? Ты ей нравишься.

— О, — говорит Наоми, глядя на окно. — Значит, у меня есть выбор расчищать ветки деревьев в холодной грязи или играть с милой маленькой девочкой?

— Ага, — говорю я.

— Тогда я буду играть с Эмили.

Она улыбается, и я не могу не заметить, что веснушки на ее носу действительно выглядят красиво, когда она улыбается.

— О, — говорю я, внезапно вспоминая, — еще кое-что.

— Да?

— Прости, что ранее вел себя как придурок.




Глава 4

НАОМИ



Как только Тео закрывает дверь и возвращается к своему грузовику, Эмили смотрит на меня, нахмурив брови.

— Папа сказал, что ему очень жаль?

— Хм, — говорю я, — вообще-то, да.

— Хорошо. Обычно он не такой злой. Правда-правда.

Я нервно смеюсь, удивляясь, почему Эмили так беспокоится о том, что я думаю о Тео.

— Хочешь посмотреть мою комнату? — спрашивает она.

— Да, с удовольствием.

Я иду за Эмили через весь дом. Везде на удивление чисто и аккуратно. Деревянные полы выглядят отполированными, и здесь на удивление мало беспорядка, особенно для одинокого папы с маленьким ребенком. Весь дом выглядит так, будто его спроектировал какой-то суперсовременный датский архитектор — все это чистые линии и красивый минимализм.

Мы попадаем в большую комнату с мягкими кожаными диванами, огромным камином и потолком, который тянется до самого второго этажа. В центре комнаты-винтовая лестница, похожая на подвешенный в воздухе столб. Я следую за Эмили наверх, и лестница соединяется с тем, что я могу описать только как подиум, так как она как бы нависает над большой комнатой под нами. По обе стороны подиума прозрачные стеклянные стены, и я следую за Эмили через подиум и за угол. Мы оказываемся в коридоре с комнатами по одну сторону. Проходим мимо комнаты с открытой дверью, и я невольно заглядываю внутрь.

— Это папина комната, — говорит она, останавливаясь и оглядываясь на меня.

Мое лицо краснеет, и я чувствую себя неловко из-за того, что она поймала меня, когда я заглядывал внутрь.

— Хочешь посмотреть? — спрашивает она.

Я еще больше заливаюсь румянцем.

— Нет, нет. Все нормально.

— Хм, — говорит Эмили, изучая меня. — Ты ведешь себя как взрослая, когда говоришь «нет» из вежливости. Я всего лишь ребенок, так что тебе не обязательно делать это со мной. Я тебе покажу.

Прежде чем я успеваю что-либо возразить, Эмили исчезает в комнате Тео, распахивая двери настежь.

Я чувствовала бы себя глупо, просто стоя одна в коридоре, поэтому следую за ней внутрь.

В комнате Тео находится большая кровать, аккуратно застеленная, и сама комната настолько большая, что кажется, кровать едва занимает много места. Есть несколько книжных полок, на которых выстроились книги с красивыми корешками. Снаружи льется солнечный свет — вся внешняя стена — это просто сплошное стекло. Я подхожу к стеклу и смотрю вниз, и вижу лес, что на многие мили спускается с горы. Вдалеке, внизу, я едва различаю огни маленького городка, исчезающего в сером тумане.

— Ух ты, — говорю я.

— Смотри, — говорит Эмили.

Она хватает пульт с прикроватной тумбочки и нажимает кнопку.

Стекло начинает темнеть, пока не становится совершенно черным.

— Круто, да? — спрашивает она.

— Очень, — киваю я.

На стене позади нас я замечаю маленькую дверь. Эмили замечает, что я смотрю на нее, и говорит:

— Это всего лишь ванная комната. Я совершенно уверена, что тебе не хочется ее смотреть.

— Нет. Конечно, нет.

Она смотрит на меня, раздумывая, действительно ли я хочу посмотреть ванную, а затем хватает меня за руку и тянет.

— Пойдем. В моей комнате веселее.

Мы идем дальше по коридору, и Эмили ведет меня в свою комнату.

Она выкрашена в ярко-желтый цвет, и вместо целой стеклянной стены у нее более стандартные — но все же очень большие — окна с видом на горы. В центре комнаты большим кругом расставлены мягкие игрушки, а ее кровать отодвинута в угол. У нее есть и другие игрушки, разбросанные по комнате, но мягкие игрушки как бы главные в этой комнате.

— Это мои друзья, — говорит она.

Я широко улыбаюсь ей, внезапно задаваясь вопросом, не застряла ли она в ловушке наедине со своим отцом, из-за чего никогда не сможет завести настоящих друзей.

— У меня есть и настоящие друзья, — говорит она, словно читая мои мысли. — Но они не могут приезжать слишком часто, потому что я живу очень далеко от школы. Это мои повседневные друзья.

— Они выглядят прелестно.