Скандальный Роман

— О Боже, этот запах. Как будто я в России. Давно не ел блинчиков, — вздрагиваю от звука знакомого бархатистого голоса и не успеваю повернуться, как руки Алекса ложатся мне на живот. — Теперь до моих рубашек добралась, негодница? — он быстро находит мои губы, прижимая спиной к своей груди. Ловко раскрывая мои губы языком, дарит мне сладкий поцелуй, от которого голова кружится и подкашиваются ноги.

— У меня сейчас все пригорит, — бормочу я в его раскрытый рот, ощущая теплое дыхание со вкусом мяты и дыма. Недовольное шипение сковородки напоминает мне о том, что стоит выключить плиту прежде, чем мы выпадем из реальности.

— Выглядит обалденно. Я жутко есть хочу.

— Ты почему так долго ходил за кофе? — спрашиваю, нажимая на кнопку выключения. Поворачиваюсь к столу, прихватив две тарелки с панкейками, и чуть не роняю их на пол, когда вижу, как весь стол завален огромными, яркими пакетами из разных магазинов. Потрясающий букет пионовидных роз нежно-розового цвета украшает эту гору покупок и благоухает на всю кухню. У меня даже все перед глазами расплывается и в глазах щиплет, когда я смотрю на такую красоту. Вновь обретая дар речи, я выдыхаю:

— Боже, ты скупил всю пятое авеню? — выпаливаю я, пряча улыбку в букете, вдыхая их сладковатый аромат полной грудью. Алекс держится рядом и, сдерживая улыбку, начинает наблюдать за тем, как я начинаю с любопытством и нетерпением заглядывать в каждый пакет и восторженно вздыхать, не сдерживая своих эмоций.

У меня, и правда, нет слов. Я просто в шоке от такого количества подарков без повода.

— Сегодня что? Уже Рождество? — с благоговением шепчу я, заглядывая в очередной белый пакет.

— Нет. Это прелюдия. Начни с этого, — Алекс протягивает мне белую коробку, и я не сразу понимаю, что это телефон — точно такой я разбила в тот день, когда мы встретились. Тот самый, на который зарабатывала три месяца почти без выходных. Тот самый телефон, виновник нашего знакомства. Я замираю, с удивлением глядя то на коробку, то на Алекса.

— Кажется, что это было так давно, — мягко произносит Алекс, словно читая мои мысли. Не сомневаюсь, что сейчас он вспоминает то же, что и я — наши эпичные объятия на асфальте и первый разговор в уютном кафе.

— Ааааааааа! — сначала прижимаю к груди коробочку телефона, а потом и самого Алекса, душа в объятиях. — Боже, ты сумасшедший просто! — обхватываю его лицо руками, засыпая быстрыми и хаотичными поцелуями. Не знаю, как передать свои эмоции. Парни обычно закидывали меня словами, но никогда не прикладывали столько усилий и не запаривались на подарки, чтобы просто меня порадовать. Никто обо мне так никогда не заботился так, как Алекс.

— Ты не против, если я посмотрю все, прежде чем мы начнем завтракать? — потирая ручки, я залезаю в еще один черный пакет с эмблемой книжного магазина. И вот тут я реально теряю дар речи, ощущая, как буря эмоций сжимает грудь в стальные оковы. Я даже вдохнуть не могу и расплакаться толком тоже. Я просто задыхаюсь, глядя на то, о чем мечтала с пятнадцати лет. Коллекционное издание всех частей «Гарри Поттера», которого он, кстати, терпеть не может. Ощущая себя полной идиоткой, но счастливой идиоткой, я начинаю смахивать слезы с щек и пытаюсь унять дрожь в руках.

— Господи, где ты их откопал? — едва слышно спрашиваю я, проводя рукой по бархатному книжному переплету. Ощущения такие, словно прикасаюсь к мировой реликвии или к святая святых. Я буду сдувать пылинки с моей прелести, а Алекс, наверное, даже не понимает, насколько осчастливил меня этими книгами. — Их же за пять минут раскупали, а потом сняли с продажи. Я столько раз пыталась купить, но все было тщетно! Ты волшебник, милый. Самый лучший, — зачарованно лепечу я, прижимая к груди одну из книг. Алекс смотрит на меня, как на маленького ребенка, в первый раз попавшего в Disnеуlаnd.

— Я знал, что тебе понравится. Но мне больше по душе это, — Алекс вручает мне последний пакет, в который я не заглянула. Белье Адепt Рrоvосаtеur. — Это скорее подарок для меня, — со смешком добавляет он, когда я заглядываю внутрь. Я достаю из пакета черные кружевные трусики кхм… с разрезом на самом интересном месте. Между ягодиц.

— Так, я что-то не поняла, это намек? — настороженно интересуюсь я, изучая содержимое пакета. Любимый извращенец. Он там такого понабрал, что даже вам рассказать стыдно. — Я не буду совать себе это туда, — выразительным тоном сообщаю я, доставая из пакета небольшой предмет в форме заостренного овала, украшенный брильянтом.

— Я засуну, детка, — обещает Алекс, порочно улыбаясь.

— Нет, Джордан! Нет, и еще раз нет! — настаиваю я, упирая руки в бока.

— Да, да, да, и еще раз да, — кивает Алекс и тут же обхватывает меня за попку, приподнимая рубашку. Вздрагиваю, ощущая его горячие ладони на обнаженной коже.

— Ну, малыш, не дави на меня. Я подумаю, — томным голосом умоляю его я, потираясь о слегка небритую щеку.

— Что еще за малыш? Мне не нравится, когда ты меня так называешь, — сердится Алекс скорее не из-за ласкового прозвища, а из-за того, что я сказала ему твердое «нет». Пока «нет».

— А как мне тебя называть? Ну, хочешь, буду звать «мой Князь» или как там? Барин?

— Меня так в школе дразнили, — морщится Алекс.

— Ну, разве это дразнили? Шикарно звучит. Тогда будешь королем или Богом, — хихикаю я, обхватывая его полную нижнюю губу зубами, и оттягиваю на себя. — Спасибо тебе за чудесное утро, — я запрыгиваю на Алекса, обвивая ногами его торс. Не успеваю опомниться, как тут же оказываюсь на столе, на том самом месте, где мы занимались любовью в первый раз.

Незабываемые воспоминания.

— Повторим на столе? — сбрасываю с плеч его же рубашку, наблюдая за отблесками неудержимого желания и похоти в потемневших глазах.

— О да, — он забирает мои губы, и все жаждущее его прикосновений тело в плен, и мы снова выпадаем из реальности на полчаса. Боюсь, панкейки остынут, когда мы закончим… вот это я понимаю «доброе утро». И началось оно совсем не с кофе.





* * *


— Ты тоже постаралась. Безумно вкусно, — за обе щеки уплетая блины, хвалит Алекс, пока я едва осиливаю один кусочек и рассматриваю странички коллекционного издания любимой книги детства.

— Я старалась, — мы переглядываемся озорными взглядами, пока наши гляделки не прерывает очередной звонок… уже со знакомой мне до скрежета зубов мелодией. Я вопросительно смотрю на Алекса, когда он берет телефон и резко встает из-за стола. Нахмурившись, он направляется в другую комнату и отвечает на чертов звонок. Говорит едва слышно, и я замечаю, как каждая мышца на его спине напряжена до предела.

— Детка… — начинает Алекс, возвращаясь, и я со звоном роняю вилку на стол, смерив его недовольным взглядом.

— Дай угадаю: нужно бежать? Что опять стряслось? — сдержанно интересуюсь я, понимая, что не в праве предъявлять ему никаких претензии.

— Да. Это Райт. Оказывается, у меня сегодня утром стояла пара. А я ее провел на пятой авеню. Теперь он вызывает меня на срочный разговор. Не терпится сообщить ему о своем увольнении.

— А что, сегодня уже понедельник? — растерянно интересуюсь я, проверяя дату и день недели на своем телефоне. Черт, с Алексом я теряю счет времени.





* * *



Не скажу, что не буду скучать по штрафным лекциям по философии. Это были единственные лекции, на которых я писала конспект, а не свой одиночный роман, все время опасаясь, что кто-то заглянет в мой ноутбук. В обед я получаю сразу две смски, одну от Алекса, другую от Дэнни.

«Малыш, я сегодня вечером опять задержусь. Стейси достала. Вызывает меня на разговор с издателями. Как насчет того, чтобы померить мой подарок, пока ждешь меня?»

Быстро набираю ему ответное сообщение: «Я подумаю, Джордан. Встреча с редактором? Опять до ночи?» и открываю сообщение от брата.

«Ну что, встретимся после школы?» — и расплываюсь в улыбке, осознавая, что не смогу отказать брату. Может, сходим в кино или отведаем нашу любимую пиццу с грибами в Итальянской забегаловке. В общем, это даже к лучшему, что Алекс сегодня задерживается — я давно не общалась с мелким, а он как никогда нуждается в моей поддержке, перед чередой товарищеских матчей в последнюю неделю уходящего года.

После утомительных пар я, наконец, сажусь в Саdillас и отправляюсь за Дэнни. С тоской гляжу на ворота средней частной школы, в которой училась и я, и выхожу из машины, чтобы подышать свежим, зимним воздухом и насладиться снегом, покрывающим дорожки у школы плотным белым ковром. Ровно через пять минут после звонка ворота распахиваются, и у меня в глазах рябит от количества подростков с сумками наперевес. Улыбаюсь, наблюдая за черлидершами в зимних парках, размахивающих красными помпонами, и целыми стаями бурно обсуждающих учебный день парней, выходящих из школы, ища среди них и компанию Дэниела. Наконец, мой брат выходит на улицу и, натягивая на голову шапку, направляется ко мне. Уверена, он бы ее не одел, если бы не знал, что я за ним заеду.

— Ну что, сдала философию в пятницу? — интересуется Дэнни, когда мы крепко обнимаемся. Водитель открывает перед нами дверь, и Дэн запрыгивает в машину.

— Да, — с гордой улыбкой отвечаю ему я, как вдруг… сердце пропускает удар, мгновенно реагируя на до боли родной аромат. Я ощущаю шлейф от чертовски знакомого парфюма и по инерции поворачиваю голову в его сторону. Внутренности леденеют, желудок скручивает тугими цепями, пока я медленно понимаю, что не могла ошибиться. Я узнаю своего мужчину даже со спины… по походке, по тому, как он поправляет темные волосы, пока направляется к воротам школы. Но что Алекс здесь делает? Неужели узнал, что я забираю Дэнни, и решил пересечься со мной посреди всех важных дел?

— Алекс! — кричу я, по-прежнему не закрывая дверь машины. Джордан не слышит меня, и я достаю новый телефон, чтобы позвонить ему, читая от него очередную смс:

«Я уже на встрече с издателями. Тут тоска. Безумно соскучился» — написал он пять минут назад.

Нет, я не могла ошибиться. Это Алекс. Это он… и он мне…

Лжет.

Нервно сглатываю, сжимая руки в кулаки, я буквально впиваюсь взглядом в его спину и широкие плечи, параллельно молясь Богам, которые еще могут мне подкинуть достойное оправдание его лжи, но… надежда умирает последней.

— Лана, ты чего там застряла? Холодно же так стоять, — кричит Дэн, зазывая меня в машину.

— Минутку, Дэнни… — слова застревают в горле, когда я вижу такую картину, которую даже в страшном сне не ожидала увидеть. Даже в самом жутком из кошмаров я не могла представить подобного. Я прижимаю ладони к губам, пытаясь скрыть немой крик отчаянья, и сгибаюсь пополам, хватаясь за дверцу машины, чтобы устоять на ногах. Удар под дых. Контрольный в самое сердце. И мне не нужно никаких официальных подтверждений, чтобы расшифровать значение развернувшейся передо мной картины.

Алекс приобнимет за плечо одного из учеников на вид возраста Дэнни, и они вместе направляются к машине. Мое сердце оглушительно бьется в груди, пока я лихорадочно стараюсь придумать логичное объяснение этой картине, но не нахожу его. Последние сомнение рассеиваются, когда я замечаю, как дверца Вentley открывается, и из машины выбегает прелестная, маленькая девочка, побежав к ним на встречу. Она крепко обнимает брата, а потом берет Алекса за руку. Джордан резко останавливается, чтобы опуститься к дочери и, судя по напряженному выражению лица, говорит ей что-то важное, пока сын Алекса опережая их, уже успевает исчезнуть в машине.

Дыхание спирает, я теряю способность дышать, пока слезы душат меня, скапливаются в непроходимый снежный ком, царапающий изнанку горла. Мелкая, лихорадочная дрожь начинает простреливать каждую отдаленную клеточку тела.

Я слишком хорошо знаю, как любящий отец смотрит на свою дочь. Ведь я всегда вижу эту безусловную, бескрайнюю любовь даже в самых тяжелых и разочарованных взглядах моего отца. И именно также Алекс смотрит на эту маленькую девочку, что доверительно жмется к нему, обнимая за плечи. Папина дочка. Издалека мне кажется, что она на него похожа… остальная картина расплывается перед моими глазами, потому что Алекс встает, и я понимаю, что риск того, что он увидит меня прямо сейчас слишком, велик, и прячусь в машине, с жутким звуком хлопая дверью.

— Лана, что случилось? На тебе лица нет. Ты дрожишь. Что случилось, Руслана? — тараторит Дэнни, пока я смотрю на свои трясущиеся как у наркоманки руки. Все тело ломит, словно меня только что избили камнями, и самый огромный угодил в сердце, одним махом раскроив его на части.

Я не верю в это.

Не может быть такого…

Не может быть, что он лгал мне все это время.

— Все хорошо, Дэнни… — не узнаю свой собственный безжизненный голос и поворачиваюсь к брату, совершенно не различая черт его лица из-за пелены застелившей взор.

— Ты в порядке?

— Да, в порядке… — начинаю я, но мой голос резко срывается, я ощущаю, как машина трогается, и, закрывая лицо руками, я начинаю рыдать во весь голос. Водитель резко тормозит, но я не слышу вопросов, которые мне задают. Не хочу слышать. Я ничего не хочу кроме как свернуться в позу младенца и проспать так целую вечность, пока не забудется Алекс, пока он не исчезнет с лица земли, чтобы больше никогда не напомнить мне о том, что между нами что-то было.

Весь мир погружается во тьму, пока я, захлебываясь слезами, стараюсь объяснить водителю, чтобы вез меня домой.

Последнее, что чувствую перед тем как потерять сознание от боли, сковавшей грудь — это как утыкаюсь в плечо своего ничего не понимающего брата и заливаю его куртку слезами.

Болью, что непрерывно течет с ресниц.





Алекс




Ненавижу понедельники. И уверен, что большая часть жителей планеты солидарна со мной. И каким бы отличным, бодрым и местами сексуальным не выдалось утро, тягостное ощущение, возникшее в момент выхода из дома, прогнать невозможно. Особенно тяжело погружаться в рабочие будни после безумных контрастных выходных. В субботу я чувствовал себя совершенно разбитым и потерянным, а в воскресение жизнь определенно наладилась, но частично и местами. Однако утро понедельника диктовало свои условия и правила, и ненавистная работа требовала моего внимания и отдачи.

Не забывая о данном Лане обещании уволиться из Колумбии, я все-таки решил не рубить с плеча и довести студентов до конца сессии, а с Райтом побеседовать во время или до рождественских каникул. Подготовил, так сказать, подарочек для ректора. Но не думаю, что он будет меня уговаривать остаться. Разойдемся мирно, и оба вздохнем с облегчением. Я даже на хер посылать его не буду, как планировал каждое утро последних двух лет. Хотя… там видно будет.

К тому же не ровен час, когда Райт снова решит ознакомиться с материалами таблоидов, где фигурирует мое имя, и узнает на паре снимков студентку с факультета школы бизнеса. И хотя фактически с пятницы, когда я поставил ей последний зачет, Руслана больше не является конкретно моей студенткой, эта история, если всплывет, наделает немало шума как в стенах университета, так и в прессе. Я привык к скандалам, которые окружают меня с момента переезда в Америку. Их на пустом месте ради привлечения внимания к моей персоне разжигала Стейси, дабы упрочить за мной репутацию сердцееда и плейбоя. Но Руслане Мейсон такая слава совершенно не нужна. У нее вся жизнь впереди, и любая компрометирующая связь с личностью, вроде меня, может негативно сказаться на ее будущем.

Мне нет никакого дела до того, что пишут газетчики и журналисты, а мифы в желтой прессе о похождениях Алекса Джордана, кроме ироничной улыбки, ничего не взывают. Не скажу, что подобное равнодушие мне далось с легкостью. Если я еще как-то пытался смотреть на происходящее сквозь пальцы, то Аня приходила в дикий ужас от каждой поганой статейки в дешевых журналах, которые она поначалу скупала пачками и тыкала носом в каждую статью, заставляя меня оправдываться. Со временем Аня тоже поняла, конечно, что раздутые на пустом месте скандалы не стоят ни одной нервной клетки, но по началу и ей, и мне приходилось непросто. И я бы не хотел, чтобы Руслане тоже пришлось отбиваться от журналистов и читать о себе гнусные нелицеприятные новости. Но, видимо, подумать об этом стоило до того, как мы начали оба наших романа. Мне как взрослому умудренному опытом мужчине (даже звучит смешно) надо было предвидеть любой поворот событий, но соблазн оказался слишком велик. Не думаю, что отмотай я время назад, то поступил бы как-то иначе.

Помимо вопроса с уходом из педагогического состава Колумбийского университета мне предстояло выполнить еще одно данное слово.

Встреча с адвокатом. Развод.