След предателя
Часть 15 из 29 Информация о книге
К месту назначения капитан Романцев прибыл на следующий день на «Пе-2», переделанном из пикирующего бомбардировщика в транспортный самолет. Прямо на взлетном поле, располагавшемся посреди густого леса, его встретил подтянутый высокий капитан с добродушным, располагающим лицом. — Здравия желаю! — шагнул он навстречу. — Вы капитан Романцев? — Он самый. Старший оперуполномоченный военной контрразведки Смерш капитан Романцев. — Командир роты разведки капитан Сухарев. Я за вами. Значит, будем работать вместе. — Очень на это надеюсь. Капитан Сухарев произвел на Романцева благоприятное впечатление — внимателен, предупредителен; с первого взгляда в нем чувствовался профессиональный военный. Рукопожатие тоже не разочаровало — крепкое, надежное. Таким встречают только близких людей. Показав на легковой автомобиль, стоявший неподалеку от служебных помещений, капитан Сухарев сказал: — Поедем на этой машине. — А что там за грузовик с автоматчиками? — Это охрана. На всякий случай. Расстояние до штаба не большое, но все-таки без надобности не рискуем. Вот пример вчерашней давности: в соседней части старшего лейтенанта застрелили. Вышел на крыльцо покурить, бац — выстрел! И нет человека… Разумеется, никто ничего не видел и не слышал. А рисковать таким гостем, как вы, мы не имеем права. Сели в командирский легковой «ГАЗ-64», прозванный красноармейцами «козликом»: капитан Сухарев за рулем, Романцев — на пассажирском месте рядом. И покатили через лес в сторону трассы. Грузовик с охраной выехал следом. — Вы надолго к нам? — спросил Сухарев, широко улыбаясь. Было заметно, что новое знакомство ему пришлось по душе, расположен он по-свойски, что не редкость для людей открытых и простых. — Как получится, — честно признался капитан. — Расскажите о старшине Щербаке, в чем там суть дела. Капитан стал рассказывать о Богдане Щербаке подробно и обстоятельно, как умеют делать только люди дотошные, способные смотреть в корень, не забыл Сухарев сказать и о человеческих достоинствах старого разведчика. А их получалось немало. Сдержанно, чтобы это не выглядело откровенным наветом, рассказал капитан и о майоре Карнаухове, своем непосредственном начальнике. — Конечно, старшина Щербак малость погорячился, для разведчика это недопустимо, нервы всегда нужно в кулаке держать, но ведь и его можно понять: человек только что друзей своих потерял, сам мог погибнуть. Хорошо, что живой вернулся, а тут такие обвинения… Вдали показалось небольшое живописное село: по одну его сторону текла небольшая речка, по другую — виднелся редкий лесок. Село чистенькое, пригожее, по всему видать, богатое, с плодовыми деревьями в каждом дворе; центральную улицу, как здесь заведено, устилал крупный серый булыжник. Дома в селе были крепкие, построенные из большого тесаного камня, с черепичными крышами, непременно высоким крыльцом и большими окнами. В центре поселка на пригорке тянулся к небу костел, островерхой крышей задирая белесое облако, проплывающее мимо. Село было богатым: каждая семья имела собственное подворье со скотиной, пара коровенок здесь — вполне обычное дело. Такое впечатление, что война обошла эти места стороной, зацепив село только краешком: за околицей стоял подбитый немецкий танк с белыми крестами на башне, гаубица на гусеничном ходу с разорванным стволом, там же валялись россыпи стреляных гильз, которые местные ребятишки приспособили для своих незамысловатых игр. А еще было очень жарко — резкий контраст с унылой сырой погодой, оставленной в Москве. Даже дышалось тут как-то по-другому: воздух был настоян на полевых цветах, горьковатой пыльце, повсюду витал запах свежего меда. Но удивляла не только природа — буйная, широколиственная, с огромным количеством цветов, не свойственных средней полосе России, — люди тоже были другие. Одетые в разноцветные расшитые одежды, казавшиеся Тимофею праздничными, в отношениях между собой и чужаками они соблюдали дистанцию, которую полагалось поддерживать даже при самом тесном знакомстве. К бродяге с котомкой в руках и к тому они обращались не иначе как «пан». Подчас подобное обращение вызывало невольную улыбку. — До штаба дивизиона авиационной разведки далеко? — Не особенно, — несколько обескураженно ответил Сухарев, у которого была собственная программа действий: разместить капитана, представить его руководству, отобедать (в конце концов!), а там и за дело. — Как у вас со временем? — Располагаю. — Отвезите меня в штаб авиационной разведки. — Но я бы сначала хотел показать вам место, где вы расположитесь. — Все это можно оставить на потом. Сначала дело. — Если вы так решили… На лице Сухарева отобразилась некоторая озабоченность. Мог бы, конечно, вещички-то и бросить. Хотя, с другой стороны, капитан Романцев представляет организацию серьезную, а по-другому работать они не умеют. — Если не сложно, давай без всех этих «выканий» и политесов, договорились? — Подходит, — широко улыбнулся Сухарев. Минут через тридцать они подъехали к большому полю. Вокруг не наблюдалось никаких одиноко стоящих деревьев и сооружений, которые могли бы служить ориентиром для артобстрела. Поодаль редкая дубовая рощица и узенький ручей, пробивавший себе дорогу через черный глинозем пологого склона. Вдали раскиданы хутора. Обыкновенный сельский пейзаж, характерный для этих мест. Только когда они подъехали ближе, Тимофей в полной мере оценил мастерство военных инженеров. То, что он ошибочно принял за колючее жнивье, в действительности было искусно развешанной маскировочной сеткой с нашитыми на нее кусками темно-зеленой ткани и пучками порыжевших колосьев. Под ней скрывались одноэтажные помещения штаба дивизиона авиационной разведки. В пятидесяти метрах от зданий располагалась взлетная полоса, убегающая в сторону дубовой рощицы, тоже искусно замаскированная. Аэродром был огорожен колючей проволокой, у входа на КПП стояли дежурный с помощником. Показав удостоверение, капитан Сухарев с сопровождавшими его автоматчиками въехали на территорию. — Кто в дивизионе отвечает за аэрофотосъемку? — спросил Романцев. — Командир дивизиона майор Артемьев, — ответил капитан Сухарев. — Он же возглавляет отдел аэрофоторазведки. Без его подписи из здания штаба не выходит ни один аэрофотоснимок. — Что он за человек? — Ничего плохого сказать о нем не могу, — ответил Сухарев, направляясь к двери штаба, рядом с которой, подняв подбородок, стоял дневальный и внимательно наблюдал за приближением офицеров. — Свое дело знает хорошо. — Разберемся, — проговорил Романцев и, козырнув дневальному, прошел в деревянное длинное помещение. Здание было сколочено наспех, в нос густо бил запах свежей стружки, полы были неструганы, но шероховатости никого не смущали — надолго здесь оставаться никто не собирался, скоро наступление, а то, что останется от штаба, растащат местные жители под личное строительство. Прошли по затемненному коридору. — Вот сюда, — показал капитан Сухарев на дощатую дверь, за которой раздавался громкий голос. Похоже, его обладатель разговаривал по телефону, кому-то что-то яростно доказывая. Тимофей потянул на себя дверь и уверенно перешагнул через порог: — Здравия желаю… Капитан Романцев, старший оперуполномоченный военной контрразведки Смерш. Положив телефонную трубку, хозяин кабинета представился в ответ: — Майор Артемьев, командир дивизиона авиационной разведки. Это был франтоватый малый лет двадцати восьми. В передовых частях такие встречались нечасто. Обычно как-то все по-простому: полевая выцветшая форма, звездочка защитного цвета на старенькой пилотке. На Артемьеве же был новенький китель с ярко сверкающими золотистыми погонами. Брюки из светло-синего сукна — такие же новенькие, стрелки на них ровнехонько отутюжены так, что можно порезаться. Сапоги яловые, щеголеватые, с высокими зауженными голенищами, обтягивающие полноватые икры, надраенные до такого блеска, что в них можно смотреться. С первого же взгляда Романцева в майоре Артемьеве стало раздражать все: начиная со смазливой физиономии с тоненькими усиками под аккуратным прямым носом, заканчивая белоснежными манжетами, кокетливо выглядывающими из-под рукавов. Поддаваться первому впечатлению — дело неблагодарное, зачастую оно бывает скверным советчиком. Не исключено, что майор — вполне боевой парень, оказавшийся в тылу не по собственной инициативе, а по распоряжению начальства. Ведь кому-то же надо дешифровать снимки. Работа непростая, тонкая, тут требуются специальные знания, опыт, с такой работой справится далеко не каждый. Переборов в себе нарастающую неприязнь, Романцев даже улыбнулся, давая понять, что ничего особенного не происходит и визит военной контрразведки — всего лишь рабочий момент, какие на фронте случаются во множестве. Однако от Тимофея не укрылась бледность, мелькнувшая на лице капитана Артемьева. — Прошу вас, товарищи, садитесь, — майор указал вошедшим офицерам на стулья. — Чем могу быть полезен? — Нас интересуют аэрофотоснимки семьдесят первого квадрата. Результаты дешифрирования и пояснительные записи к ним. — Что-нибудь не так? — участливо поинтересовался майор. На его красивом ухоженном лице появилась озабоченность. А может, все эти подозрения ничего не стоят? Возможно, что к происходящему майор не имеет никакого отношения. Не исключено, что летчики перепутали квадрат действий, засняли не то, что нужно. Возникла суматоха, такое тоже встречается. Если дело обстоит таким образом, в любом случае придется создавать комиссию и выявлять виновных: на кону жизни солдат и судьба наступления. Мелочей в таких крупных делах не бывает, одна неудача может потянуть за собой другую, и такая цепь способна разрушить четко спланированную операцию. — Данные пешей разведки показывают, что на этом участке немцы не сооружают огневых позиций. По аэрофотоснимкам получается наоборот: в квадрате имеется хорошо укрепленная эшелонированная оборона. Мы бы хотели по возможности детально разобраться с этим делом. Аэрофотоснимки находятся у вас? На какой-то миг правый уголок рта Артемьева невольно дернулся, но тут же на лице вновь появилось любезное расположение. Определенно майор хотел произвести благоприятное впечатление, но этому мешал скрип стула, раздававшийся при каждом его движении, — отчего-то Артемьев очень сильно нервничал. Хотя кто знает, имела ли его нервозность какое-то отношение к делу. Не всякий будет соблюдать спокойствие, когда к нему приходят сотрудники военной контрразведки. — Увы… Сейчас ничем не могу помочь. У меня их нет. — Где они могут находиться? — В штабе армии. — Но ведь они же у вас не в одном экземпляре, насколько я понимаю? — Совершенно верно, в нескольких… Но все аэрофотоснимки подучетны и розданы по штабам и в разведку. Если не верите, я могу показать расписки в их получении. — А вы разве не оставляете для себя копии? — Оставляем, но я не знаю, где они. — Тем не менее мне бы хотелось получить снимки семьдесят первого квадрата. Напечатайте их с негатива и предоставьте мне. — Хорошо, сделаю, давайте договоримся на завтра. — Завтрашний день меня не устраивает. Подготовьте аэрофотоснимки через три часа… И подробнейшие расшифровки! У вас наверняка остались черновики. Надеюсь, это не будет для вас затруднительно? — Романцев пристально посмотрел на Артемьева. Майор уверенно выдержал прямой взгляд контрразведчика и твердо ответил: — Можете не беспокоиться, товарищ капитан, сделаю все, что от меня требуется. Поймите меня правильно, мы делали аэрофотосъемку по всему фронту, и везде нужно дешифрировать. А у нас катастрофически не хватает специалистов. Немцы очень хорошо маскируют свои позиции. Тут нужно определенное чутье, чтобы правильно все разглядеть. Вот буквально не так давно младший лейтенант Виктория Рычкова дешифрирование проводила в восемьдесят третьем квадрате… Поле, лес — ничего особенного, сделала свое заключение: никаких позиций не наблюдается. Ладно, я успел ознакомиться с ее результатами, прежде чем документацию в штаб фронта отдать. Смотрю, на снимке среди травы едва просматривается линия. Пригляделся как следует, так и есть — очертание траншеи. А внешне — обычная линия посреди поля. Весь фокус в том, что кусок материи с маскировочной сетки сорвало — может, ветром, может, ударной волной, непонятно как, — вот через нее кусок траншеи и просматривался. И таких примеров я могу привести множество. А бывает и наоборот. Вот буквально вчера случилось… В девяносто шестом квадрате авиационная разведка обнаружила немецкие артиллерийские позиции и небольшой аэродром. Отбомбились как следует, буквально все с землей сровняли. А сегодня выяснилось, что там ложные позиции оборудованы. Бомбили фанерные домики с картонными самолетами. Вот так бывает в нашем деле. — Все это очень интересно, я прекрасно понимаю сложности вашей работы, — согласился Тимофей, — но меня интересует именно семьдесят первый квадрат. Майор Артемьев успокоился окончательно. Прежняя нервозность прошла, перед Романцевым снова сидел уверенный в себе офицер, эдакий баловень судьбы, глядя на которого хотелось верить, что впереди его ожидает блестящая военная карьера. Не каждый в его возрасте получает столь внушительное хозяйство. И вновь Романцев поймал себя на том, что не следует к человеку относиться предвзято и поддаваться неприязни. Видно невооруженным глазом, что парень — доблестный служака, любит и знает свое дело, очень за него болеет. А то, что у него надраенные сапоги и белоснежные манжеты, так это не должно ставиться ему в укор. Наоборот, тем самым он показывает личному составу, как должен выглядеть офицер.