След предателя

— Три недели.

К утечке информации, происходящей последние пять месяцев, радистка не имела никакого отношения. Здесь действовал кто-то другой — более искушенный, хитрый и опасный. Он не может не знать, что военная контрразведка топчется рядом с ним, он чувствует на затылке ее горячее дыхание, знает, что счет его враждебной деятельности пошел на часы, а потому враг может занервничать и наделать ошибок и тем самым выдать себя с головой. Правильнее было бы набраться терпения, вот только времени на ожидание не оставалось. В ближайшие часы — наступление.

Глафира подняла на капитана испуганный взгляд:

— Меня расстреляют?

Ей было не больше двадцати четырех. Вряд ли она раскаивалась в содеянном. В глазах только животный страх, ей хотелось выжить, как тогда, в июле сорок первого, когда она решилась пойти на предательство. Можно было посочувствовать, отнестись с пониманием, ведь в армии служила добровольно, а не по призыву. Вот только здесь все решало одно обстоятельство. Если ты надела форму и приняла присягу, спрос с тебя уже совершенно иной. Потому что предательство не знает пола и возраста, за него спрашивают одинаково строго со всех.

— Тебе придется очень постараться, чтобы этого не произошло. С кем ты поддерживала связь?

— Ни с кем, — покачала головой Глафира.

— Когда ты должна вернуться обратно?

— Через три месяца.

Подошел майор Груздев и положил перед Романцевым небольшой блокнот, в котором в аккуратный столбик была выписана проходящая мимо дома техника. За сегодняшний день прошли: тридцать семь танков, из которых восемь тяжелых, гаубичный полк, мотострелковая бригада…

Капитан посмотрел в окно: по дороге громыхала колонна мощных «Студебеккеров», каждый из которых тянул за собой по длинноствольной гаубице. А за ними, замыкая колонну, катились два тягача с полковыми пушками на прицепе. Колеса у полковушек высокие, без особого труда преодолевают неровности дороги.

Трудно подобрать более удобный наблюдательный пункт, чем этот дом. Приоткрыл занавесочку, и пожалуйста — считай проходящие машины.

— Сюда записывала? — спросил Романцев.

— Да, — тихо произнесла связистка.

— Вставай — и на выход! Мы с тобой еще поговорим, разговор не закончен.

Вышли на улицу, прямо под грохот проходящих самоходно-артиллерийских установок класса штурмовых орудий.

— Так куда мы ее? — спросил майор.

— Пусть посидит в гарнизонной тюрьме. А там решим.

Военная комендатура располагалась недалеко, в трехстах метрах по главной улице, так что прошли быстро. У входа стоял часовой с карабином. Поинтересовавшись, на месте ли военный комендант, и получив ответ, что присутствует только дежурный по военной комендатуре, Романцев с Груздевым прошли внутрь.

Комендатура была организована скоро и ненадолго. Все жили в ожидании предстоящего наступления. Но внутри был должный порядок, служба шла исправно. Двери пронумерованы, указаны фамилии и звания начальников структурных подразделений; у некоторых дверей выстроились очереди из военных и гражданских. Несмотря на предстоящее наступление, гарнизонная жизнь не замирала ни на секунду, текла в установленном порядке, определенном военным временем.

Навстречу Романцеву вышел офицер с широкой красной повязкой на правой руке. Правильные и тонкие черты лица его сложились в строгое выражение. Посмотрев сначала на автоматчиков, потом на задержанных, он перевел взгляд на Тимофея, ожидая объяснений.

— Капитан Романцев, — представился Тимофей, привычно приложив руку к виску, — старший оперуполномоченный военной контрразведки Смерш. Это немецкие шпионы, — показал он на арестованных. — Распорядитесь поместить их под стражу в гарнизонную тюрьму.

— Начальник гауптвахты подчиняется военному коменданту, я не имею права…

— Кажется, вы не понимаете, товарищ капитан, в чем дело, — строго произнес майор Груздев. — Эта троица — немецкие шпионы, не можем же мы их держать на улице. Или вы хотите объясняться в военной прокуратуре?

— Я вас понял… Патруль! — позвал дежурный. — Отвести задержанных на гарнизонную гауптвахту.

Стоявшие у дверей просители почтительно расступились, давая возможность патрулю и арестованным пройти по коридору. Когда за ними закрылась дверь, Романцев спросил:

— Помощник коменданта Ларионов у себя?

— Здесь, — кивнул дежурный. — А в чем дело?

— Отведите меня к нему.

— Пойдемте. В конце коридора предпоследняя дверь налево.

Уверенно, как поступает только человек, наделенный немалыми полномочиями, Романцев распахнул дверь и прошел в комнату.

— Товарищ майор, тут к вам офицеры из военной прокуратуры и военной контрразведки, — сказал из-за его спины дежурный.

Тимофей увидел плотного майора лет сорока пяти, расположившегося за небольшим столом. На груди — два ордена Красного Знамени. Один заметно потускневший, с небольшими трещинами на эмали, старый, видно полученный еще в Гражданскую, а второй совсем новенький.

— Чем могу вам помочь, товарищи офицеры? — приподнялся из-за стола помощник военного коменданта гарнизона, рассматривая вошедших.

— Капитан Романцев, военная контрразведка Смерш, — представился Тимофей, пытаясь отыскать в лице капитана Ларионова нечто похожее на оторопь. Но его встретил внимательный понимающий взгляд. Если в нем что-то и было, так только любопытство и желание помочь. Разберемся! — Данными мне полномочиями вы задержаны на двенадцать часов до выяснения обстоятельств выдачи неправомерных справок для возможного нахождения в прифронтовой зоне, а также по подозрению в связях с немецкой военной разведкой!

— Что?! — невольно отшатнулся Ларионов.

— Сдать оружие! И прошу без глупостей, автоматчики не промахнутся.


Лицо помощника коменданта побелело, он заметно сник, затем вытащил из кобуры новехонький «вальтер» и положил его на стол.

— Уведите арестованного. Держите его в отдельной камере, — распорядился Романцев, забирая лежавший на столе пистолет.

— Что мне теперь делать? — уныло спросил дежурный, посмотрев на Романцева.

— Занимайтесь своими непосредственными обязанностями… Поддерживайте дисциплину и порядок на территории, смотрите за несением комендантской службы. Следите за оружием, мало ли чего… Сообщите о случившемся коменданту, как того требует Устав комендантской гарнизонной и караульной служб. Еще что-то подсказать?

— Никак нет, товарищ капитан!

— Мы еще свяжемся с комендантом.

Неожиданно в кабинет вошел посыльный из штаба дивизии и уверенным шагом подошел к Романцеву:

— Товарищ капитан, разрешите обратиться!

— Что у вас?

— Вам срочный пакет! Просили отыскать вас и передать лично в руки.

Пакет с грифом «Совершенно секретно», запечатанный сургучовой печатью, прибыл из Москвы от начальника Третьего отдела ГУКР Смерш НКО СССР полковника Утехина. Необходимые данные можно было отправить и телеграммой по ВЧ, но полковник Утехин посчитал, что так будет вернее.

— Где здесь можно присесть?

— Можете располагаться в этом кабинете, — ответил дежурный капитан и вышел в коридор.

Надорвав конверт, Романцев вытащил несколько листков. Это был протокол допроса бандеровца Феодосия Павлюка, участвовавшего в нападении на командующего Первым Украинским фронтом генерала армии Ватутина.

Тимофей принялся внимательно читать, опасаясь пропустить что-то важное, кожей ощущая, что где-то здесь, между строк, прячется разгадка.

«— Мы ждали сигнала о подходе автомобильной колонны, а когда прибыл курьер и сообщил, что через минут сорок подъедет Ватутин, залегли в засаду.

— Значит, в штабе Ватутина служил ваш человек?

— Может, в его штабе, а может, в штабе Тринадцатой армии, кто ж его знает?

— Как его зовут?

— Не знаю.

— А как он выглядит?

— Помню, что высокий был… Крепкий… Особенно не запомнил, я его видел только один раз и то мельком, когда куренной вместе с другими хлопцами взял меня к нему на встречу.

— С какой целью брал?

— Сопроводить надо было. Мало ли чего.

— Может, приметы его какие-то помнишь?

— Так откуда же! Ночью же было. Ни лица, ни примет не помню… Хотя нет, помню одну примету. Он у нас огоньку попросил, курить захотел. Я зажигалкой чиркнул и, когда он стал прикуривать, увидел у него на левом запястье трофейные часы с широким ремешком, а из-под них шрам широкий уголком выходит, как будто бы он наколку сводил. Он его ремешком от часов прикрывал, сразу-то и незаметно.

— Какая на запястье должна быть наколка?

— Ясно дело: „Слава Украине!“

— Кто делал такие наколки?

— Хлопцы из батальона „Роланд“. У нас в сотне двое были из этого батальона.

— Кто еще был на встрече с курьером?

— Нас трое и булавный.

— Где именно он с ним встречался?

— В избе на хуторе близ Митцево, а мы снаружи остались в охранении, чтобы никто не вошел. После полуночи они вышли. Мы пошли в одну сторону, а он в другую, к себе в часть.

— Далеко была его часть?

— Где-то в километре».

Романцев прервал чтение. О батальоне «Роланд» капитан Романцев был наслышан: так же, как и «Нахтигаль», он был сформирован из украинских националистов. Все украинские боевики по договоренности с армейским руководством Третьего рейха прошли подготовку в диверсионных школах Абвера и впоследствии вошли в состав подразделения «Бранденбург-800».

Батальон «Роланд» размещался на территории Австрии и в значительной степени был представлен эмигрантами первой волны и их потомками. От батальона «Нахтигаль», состоящего преимущественно из крестьян, отличался тем, что большую часть подразделения составляли студенты Вены и Граца. Их обучение проходило в замке Зауберсдорф, неподалеку от небольшого австрийского городка Винер-Нойштадт.