След предателя

— Представляю, — слабо улыбнулся Романцев. — Ты очень дисциплинированна. Уверен, что в школе ты была отличницей.

— А разве ты не был отличником? — наигранно удивилась жена.

— Хочу тебя разочаровать — не был! С гуманитарными предметами у меня всегда был конфликт. Но зато математика мне нравилась.

Глаза женщины засветились лаской — она обрадовалась, что на какое-то время сумела отвлечь мужа от тягостных дум.

— Так не хочется уходить, хочется еще побыть с тобой. Ты даже не представляешь, как я соскучилась.

Романцев притянул к себе Зою. Под его ладонями дрогнуло податливое родное тело. Она уверенно посмотрела ему в глаза — там, в глубине, таилась хорошо запрятанная боль. Ей тоже было несладко, вот только в отличие от него она прятала свою тревогу неумело.

Наклонившись, Тимофей поцеловал жену и ощутил на губах вкус ягод. Некоторое время Тимофей просто держал Зою в своих объятиях, чувствуя, как она своим теплом забирает из его груди застоявшуюся там стужу. Задышалось легче.

— Все, я пошла, — сказала Зоя, отстраняясь. — Мне действительно нужно идти. Ты пойдешь сегодня на службу?

Тимофей Романцев нахмурился, вспомнив свой последний разговор с полковником Утехиным. Прибыв из командировки, капитан обстоятельно, со многими подробностями, доложил ему о проведенном расследовании. Обратил внимание, как полковник нервно закурил, когда речь зашла о трагической судьбе Татьяны.

Георгий Валентинович человек мудрый: от него не ускользнуло, как изменился голос Тимофея в этом месте его рассказа. Полковник догадался, что с Татьяной Романцева связывало нечто большее, чем служебные дела.

— Отдохни три дня и напиши мне отчет. — Задержав на Тимофее внимательный взгляд, Утехин добавил: — Заслужил… Сходи куда-нибудь с женой, развейся… Людей тяжело терять, особенно если это женщина. По себе знаю. А когда успокоишься окончательно, приходи. Здесь у нас тоже работы невпроворот.

Сегодня пошел первый день…

Отдых предстояло как-то пережить. Освободить голову от всех скорбных мыслей и хотя бы на последующие трое суток опять стать обычным человеком, для которого главное — личное счастье.

Романцев подошел к окну. Ветки липы тянулись к стеклу, как будто хотели его поприветствовать. Совсем недавно прошел дождь, на широких листьях застыли крупные капли дождя… как слезы. Природа тоже оплакивала Татьяну. Тимофей невольно сжал зубы: что же его так мучает, просто нет возможности отдышаться.

Внизу по команде «вольно» прошел батальон красноармейцев с переброшенными через плечо скатками. На фронт идут хлопцы…

Глава 7Пешая разведка

После отъезда капитана Романцева старшину Щербака вернули в полковую разведку. Так что все последующие дни он занимался привычным для себя военным ремеслом. Известное дело, разведка — это глаза и уши армии, и чем точнее она будет проведена, тем меньше будет потерь. Разведка — даже не военная специальность, это образ жизни, поведение в быту, характер. Нужно быть наблюдательным, смекалистым. Там, где иной просто пройдет мимо, разведчик заметит вражий след; там, где пехотинец заляжет, пережидая пролетающий снаряд (авось пронесет!), разведчик поползет навстречу, чтобы перехитрить смерть.

Нужно много знать и много уметь: на ровном поле заприметить замаскированную огневую точку, в небольшом пригорке распознать блиндаж, на лугу, на первый взгляд совершенно безобидном, увидеть минное поле.

Дней десять назад для вскрытия огневых точек взвод разведки вынужден был вызвать огонь на себя. Все было по-серьезному: когда бойцы пошли в наступление, немцы так шандарахнули из всех орудий, что в Бога уверовали даже самые прожженные атеисты. Командир разведвзвода, совсем еще молодой парень, с тех пор, совершенно не стесняясь политрука, стал носить крестик, заявив: «Обещал Богу, что, если останусь в живых, уверую окончательно».

За последнюю неделю Богдан Щербак дважды взял «языка». Один был помощником повара, отправившимся за водой, второй оказался офицером, правда, не из штабных, а всего лишь командиром взвода, но о своем месте базирования рассказал немало интересного. А еще поделился слухами, среди которых один впоследствии подтвердился: из соседней армии в ближайшее время в их район должен передислоцироваться гаубичный артиллерийский полк.

Фронтовые будни тянулись одинаково. Наши войска значительно продвинулись вперед, заняли Станислав, чтобы сделать небольшую передышку. Но уже никто не сомневался, что Красная Армия будет двигаться вперед и дальше.

Едва ли не ежедневно разведчики выходили в тыл к немцам. В один из дней просто чудом удалось уцелеть: там, где обычно переходили нейтральную полосу, через глубокий болотистый овражек, поросший тиной, немцы установили растяжку. Акимыч, один из опытнейших разведчиков, сумел рассмотреть в кромешной темноте тонкую проволоку, замаскированную в траве, один конец которой был привязан к кольцу гранаты.

А вчера, переходя через линию фронта, Щербак должен был перейти вброд реку и пройти более короткой дорогой, но какое-то внутреннее чувство подсказало ему пройти дальше и поискать переход в другом месте. Уже возвращаясь, Богдан решил проверить свои опасения, и, как оказалось, интуиция не подвела — у самого брода затаилась засада.

Немцы воевали с умом, прекрасно просчитывая наши действия. Умело подмечали закономерности в действиях противника, в местах прохождения разведки устанавливали смертельные сюрпризы. Поэтому Богдан Щербак старался не повторяться, искал обходные пути, о которых не подозревал враг.

Местность, как свою, так и на стороне противника, старшина знал хорошо — он прополз на брюхе едва ли не каждый ее метр. Но немцы в последний год научились грамотно обороняться, то и дело удивляли замысловатыми бетонными конструкциями, а тропки, ведущие в их расположение, оберегали, как последнюю надежду на спасение.

Оставались еще три участка, требующих доразведки. Именно они были самыми сложными. Четыре разведгруппы, отправленные в глубокий тыл к немцам, пропали, а еще две остались лежать на нейтральной полосе, не дойдя до первой линии вражеской обороны метров двадцать.

Наступление должно было начаться сразу по всей линии фронта. Его ждали с часу на час. В случае получения приказа «Выступать!» движение вперед затормозят долговременные огневые точки, расположенные в глубине леса и контролирующие значительную часть нейтральной полосы. Их следовало нейтрализовать. Еще мешали пехотные пушки, замаскированные в чаще, на что немцы были большие мастера. Их предстояло выявить и ликвидировать.

Последние несколько дней Богдан Щербак исполнял обязанности командира разведвзвода вместо старшего лейтенанта Старикова, убывшего по ранению. Командир полка обещал замену, но по какой-то причине медлил. Понятно, что несведущего на такую должность не поставишь, нужна соответствующая подготовка, знание специфики службы разведчика.

Прошла неделя, вполне подходящий срок, чтобы присмотреть подходящую кандидатуру, а назначения так и не было. И ответственности за личный состав со Щербака никто не снимал.

В блиндаж вошел посыльный, совсем безусый солдат, прибывший из последнего пополнения:

— Товарищ старшина, вас срочно вызывает зам-комполка по разведке.

Слегка нахмурившись, старшина произнес:

— Хорошо. Уже иду.

Боец мгновенно удалился — лишь колыхнулась шинель, висевшая у входа.

С начальником разведки полка майором Карнауховым у старшины Щербака отношения складывались не лучшим образом. В отличие от его предшественника подполковника Иваненко, в разведке Карнаухов был человеком случайным, оставалось только удивляться, какой такой неладный ветер занес его на такую должность. За все время он не был на передовой, не стоял с биноклем в руках, не осматривал немецкие позиции, наоборот, остерегаясь снайперской пули, велел вырыть себе блиндаж в двух километрах от передовых позиций.

На прежней службе он был политруком и воспринимал новое назначение как понижение в должности. Знаний для такого серьезного дела у него явно не хватало. Было бы лучше, если бы он и дальше комиссарил в каком-нибудь подразделении.

До его блиндажа предстояло топать целых полчаса. Путь не только не близкий, но еще и опасный: в трех местах работали снайперы. Выявить их пока не удалось, просто углубили окоп и нарастили бруствер. Но, так или иначе, снайперу удавалось ежедневно собирать свой кровавый урожай.

Старшина Щербак вышел из блиндажа и, пригнувшись, заторопился по окопам. Этот кусок земли уже не однажды был перепахан снарядами, немецкими и советскими. Здесь проходили бои локального значения, небольшая территория черноземного поля с залесенной высоткой в течение недели трижды меняла хозяев. Закрепившись на отбитой позиции, усилив оборону и даже выдвинувшись на километр вперед, полк намеревался удержаться, опоясавшись со всех сторон минными полями и проволокой Бруно.


Протопав метров сто, старшина выглянул из-за бруствера, выложенного аккуратно из битого кирпича, на немецкие позиции, на чернеющий вдали лес. По обе стороны тянулись гиблые места — болотина, трясина, а еще овраги, начиненные минами. И повсюду, куда ни глянь, — колючая проволока! Она опутывала пространство словно колючая, не по размеру, одежда.

Сразу за лесом начиналась вторая линия обороны — такой же густой лес, а за ним уже будет река Сана с заросшими берегами.

При следующем переходе нужно будет двигаться через болото, там меньше всего вероятность встретить дозорных. Важно без шума пройти нейтральную полосу. Позапрошлой ночью дивизионные саперы-разведчики на этой полосе обезвредили двадцать четыре мины: вывернули взрыватели, а сами мины оставили на месте. Утверждали, что вывели даже определенную закономерность: немцы установили мины в шахматном порядке. Возможно, что так оно и есть: фрицы народ педантичный, любят порядок, и, если предположения саперов верны, поле можно будет разминировать даже без минной карты.

С шуршанием над головой пролетел снаряд и, воткнувшись в разбитую самоходку, рванул так, что машина подпрыгнула. Старшина кожей почувствовал жар взрывной волны и невольно присел.

Тут же в бруствер, расщепляя его в куски, заколотили пули от тяжелого пулемета. «Этого еще не хватало», — невесело подумал Щербак.

— Вы бы поберегли себя, товарищ старшина! — крикнул ему сержант-наблюдатель, прислонившийся плечом к дощатой стенке окопа.

— Обойдется, — отозвался Щербак и заторопился дальше.

Он прошел мимо глубокого окопа, в котором стоял тщательно замаскированный латаный-перелатаный танк «Т-34». Открытого боя ему не выдержать — будет подбит первым же снарядом (уж сколько бед пришлось на его горемычную броню), а вот палить из укрытия, зарывшись по самый ствол, для него — в самый раз.

Вот и блиндаж начальника разведки полка — небольшой, но очень крепкий: рельсы в два ряда укреплены огромными булыжниками, а сверху еще насыпан трехметровый слой земли. Просто так до жильцов не добраться. Будь такой у бойцов, они чувствовали бы себя куда увереннее. Вот только на первой линии такой блиндаж не построить — немцы не дадут! Спрятались от пуль в окопе или землянке — и на том спасибо.

У входа, как и положено, — часовой. Начальство не любит незапланированных визитов.

Уставившись на старшину, боец не спешил отступать от двери, смотрел на подошедшего прямо и спокойно — пусть сам скажет, по какой надобности явился.

— Майор Карнаухов на месте? Он меня вызывал.

— Здесь. Он вас ждет, — часовой сделал шаг в сторону.

Старшина толкнул дверь, обитую жестью, и вошел в уютный блиндаж. Под потолком ярко светила лампочка, работающая от аккумуляторов; в углу разместилась сколоченная из досок тумбочка, на ней патефон, здесь же лежала стопка пластинок; на деревянной стенке красовался плакат с Клавдией Шульженко.

Майор сидел за столом и потягивал чай из закопченной кружки. В небольшой стеклянной вазочке лежало смородиновое варенье, рядом — каравай хлеба.

Щербак бодро вскинул руку:

— Товарищ майор, старшина Щербак по вашему приказанию прибыл.

— Прибыл, значит, — как-то недобро произнес начальник разведки полка. — Проходи. Садись. — Щербак сел подле стола и выжидающе глянул на майора. Сделав очередной глоток, тот спросил: — О наступлении слышал?

Богдан ответил не сразу, воспринял вопрос майора настороженно:

— Сейчас все об этом говорят. Мы наступаем, значит, и дальше вперед топать.

— Все так, — охотно согласился майор. — Причем наступаем в ближайшие дни. Три часа назад было оперативное совещание, командарм так и сказал. Участок наступления нам достался сложный: тут и леса, и болота. А еще мощный защитный рубеж с тремя полосами обороны и многочисленными огневыми сооружениями, растянувшимися по всему фронту, плюс минные поля. Добавь к этому противотанковые и противопехотные преграды… Тем не менее приказ нужно выполнять во что бы то ни стало! Задача такая: нужно узнать, где именно инженерным частям удобнее наладить переправу через Сану. Наступление будет проходить широким фронтом. — Подняв карандаш, майор обвел на карте залесенный участок. — Мы не знаем, что творится вот здесь. Предполагаю, что там стоят пушки. Нужно выяснить, где именно. Пускать людей на неизвестную территорию я не могу. Тут за одну минуту целый полк можно потерять. У тебя есть мысли, как все это осуществить?

— Мы уже переходили Сану — места для переправы могу подсказать сразу. Здесь и здесь. — Щербак ткнул карандашом в карту, лежащую на столе. — Вот только немцы эти места нам перекрыли. Сейчас там дозоры стоят.

— Где будете переходить?

— Река неширокая, должен быть брод, тем более сейчас засуха, вода сильно упала. Поищем… Думаю, лучше всего здесь… Камышами все поросло. Как перейдем реку, легче будет, лес сразу у воды растет.

— Хорошо, — согласился майор. — Утром возвращаетесь обратно, за это время важно как можно глубже проникнуть на немецкую территорию. Тут авиационная разведка доложила, что немцы в семьдесят первом квадрате, — показал майор на карте, — усиленно стягивают к берегу войска. Есть предположение, что на нашем участке немцы собираются совершить прорыв. Совершенно непонятно, каким образом, потому что наземная разведка докладывает нам прямо противоположное — что там нет никаких немецких частей. Ситуацию нужно прояснить. Действительно ли немцы затевают на нашем участке что-то серьезное или просто создают видимость, отвлекают от основного удара. Хочу предупредить: от полученных вами результатов будет зависеть исход предстоящей операции. Вам все понятно?

— Так точно, товарищ майор!

— Если понятно, тогда выполняйте! Кого думаете отправить в разведку?

— Пойду сам и еще двоих возьму.

— Хорошо. О результатах буду незамедлительно докладывать в штаб фронта. Все. Свободны.





* * *


В разведку старшина решил пойти небольшой группой. Трех человек для выполнения поставленной задачи будет вполне достаточно. Это не тот случай, когда нужно идти с группой захвата и, затаившись на немецкой передовой, дожидаться подходящего случая, чтобы взять «языка». Нужно незамеченным перейти линию фронта, разведать в немецких тылах обстановку и вернуться без приключений обратно.

С собой старшина решил взять Строева, потомственного охотника из Сибири, научившегося выслеживать зверя раньше, чем читать. Несмотря на молодость, при розыске диверсантов боец сумел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. А за последнюю операцию по розыску бандеровцев под Червоноармейском Строев был отмечен командованием. Нужен еще радист, без связи никак нельзя! Лучше всего для такой задачи подойдет младший сержант Калмыков.

В полковой разведке каждый из них около года, так что дополнительно разъяснять ничего не нужно. Сами понимают, что к чему.

Вернувшись в подразделение, Щербак сообщил Строеву и Калмыкову о своем решении взять их с собой в разведку, освободил от второстепенных дел. Пусть малость поспят, в дороге силы пригодятся, а потом понадобится еще немного времени, чтобы написать весточку близким. Кто знает, как оно там сложится.

Разложив на столе карту, при свете едко коптящей керосиновой лампы Богдан Щербак принялся тщательно разрабатывать маршрут.