След в заброшенном доме

– Делайте что хотите, доктор.

– Вот, слышу голос настоящего мужчины.

Он пару минут ощупывал руку, что-то бормотал под нос. Боль была ослепительная, но пациент терпел.

– Я так и думал. – Светин удовлетворенно кивнул. – Имею для вас две новости, капитан. Одна хорошая – жить вы будете. А теперь вторая. Вера Васильевна, вас не затруднит на минутку выйти?

Сестра кивнула, оставила на стеллаже свою ванночку и вышла из операционной.

– В чем дело? – осведомился Осокин. – Зачем вы выпроводили медсестру?

– Я интеллигентный человек, Иван Сергеевич. Меня коробит, когда пациенты в присутствии наших сотрудниц начинают грязно материться.

– Но я не матерился.

– Сейчас будете.

Все произошло стремительно. Одна рука на плече, другая на предплечье. Доктор резко вывернул пострадавшую конечность и тут же потянул ее на себя. Ошеломляющая боль взорвалась в организме. Возможно, капитан и выкрикнул что-то непечатное, точно он не помнил.

Боль прошла не сразу. Иван проклинал тот час, когда решил заглянуть к доктору Светину.

В операционную всунулся какой-то юморист. Мол, Дмитрий Владимирович, вы проводите операцию по удалению головы?

Чувства возвращались к Осокину. Боль из сочленений уходила в пол, словно электрический ток.

Доктор Светин задумчиво посмотрел на пациента и проговорил:

– Все хорошо, Иван Сергеевич, дыхание нормализуется, вы снова с нами. Госпитализации не будет, не рассчитывайте. У вас был вывих. Кость вышла из плечевой сумки. Еще немного, и мне пришлось бы резать руку и зашивать связки. Радуйтесь, они лишь слегка надорваны. Первое время вы походите с опухшей рукой, но это пройдет. Старайтесь не усердствовать в погоне за преступниками, доверьте их здоровым людям.

– Спасибо вам, доктор. Даже не знаю, как благодарить вас.

– Да никак не надо благодарить. Я просто сделал свою работу, не больше. Появится желание, после войны отблагодарите. Поверьте, Иван Сергеевич, то, что я сделал сегодня с вами – это сущий пустяк по сравнению с работой, проделанной за сутки.

– У вас тут как в камере пыток. – Осокин опасливо посмотрел по сторонам. – Простите, Дмитрий Владимирович, я не хотел вас обидеть.

– Да что вы, какие обиды. Не только у нас, врачей, проявляется циничное отношение к окружающему миру. Сотрудники компетентных органов тоже этим грешат. Три операции за три часа. Две успешные, третья – нет. Я сделал все возможное, но состояние все равно паршивое, словно допустил преступную ошибку. Это был старший лейтенант, если не ошибаюсь, командир взвода полковой разведки. Товарищи вытащили его из вражеского расположения. Осколок гранаты застрял в легких, был удален. Офицер два дня лежал в полевом госпитале после операции, состояние его стало стабилизироваться. Какая умная голова решила перевезти парня в его город? Пока везли, началось внутреннее кровотечение. Вскрыли заново, пытались остановить кровь. Все впустую. Странно устроен человек. Другой, пусть даже слабее здоровьем, мог бы выжить при схожих обстоятельствах. Такие случаи не редкость. А с этим богатырем вот как получилось. Никаких законов, все индивидуально. Одни от простуды умирают, другие годами живут с пулей в печени. Наверное, есть что-то в байках про судьбу. Вы сегодня спали?

– Пока не судьба, как вы говорите.

– Тогда не теряйте времени, ступайте. В ординаторскую зайдем, лицо сполоснете, а то вашим видом только патрули пугать. Рецепт я вам выпишу. Будете пить обезболивающее, оно продается в аптеках. Вам же хватит жалованья на таблетки?

В начале девятого утра он сидел у себя в кабинете, злой, не выспавшийся, успевший получить очередную взбучку от начальства. Редников не кричал, но истекал желчью, прямо как одноименный пузырь. Мол, снова трупы наших врагов и еще одна оборванная ниточка? Объяснять начальству, что нападение было внезапным и ему хотелось защитить свою жизнь, было бесполезно. Родину надо защищать, а не себя!

– Кстати, капитан, что за история с избиением группы хулиганов и некой прекрасной незнакомкой, от вида которой у патрульных слюнки потекли? – с язвительным прищуром интересовался Редников. – Патрульные передали задержанных в органы правопорядка, а те сообщили в наш отдел. Это что было? Может, тебе стоит задуматься о переводе в милицию?

Плечо продолжало ныть, но резкая боль отступила. В 8.10 дежурный принес пакет со снимками очередного трупа. В 8.20 нарисовались милицейские помощники, еще один источник раздражения.

– Почему опаздываем?

– Так планерка, товарищ капитан, – сказал Одинцов.

– Какая еще планерка! – взорвался Осокин. – Вы работаете на контрразведку, забыли?

– А пистоны получаем у себя, – буркнул Иващенко. – Хорошо вам говорить, товарищ капитан. А мы меж двух огней, должны теперь выкручиваться.

– Кто-то интересуется вашим новым заданием? – спросил Осокин.

– Так Юрий Константинович и интересуется, – ответил Одинцов. – Подполковник Окладников, в смысле. Заставил нас высидеть планерку, а потом подъехал, просил держать в курсе и обо всем докладывать. А когда мы уходили, то слышали из приемной, как он звонил в горком и возмущался, почему второго секретаря нет на месте.

– Второй секретарь – это товарищ Грановский?

– Ну да.

– И что вы рассказали своему руководству?

– Товарищ капитан, мы не сумасшедшие. – Одинцов глянул на товарища, как бы в поисках подтверждения этого спорного тезиса, тот помялся и кивнул. – Сами будем выкручиваться, ладно? Вы не волнуйтесь, о своих вчерашних результатах мы начальству не докладывали.

– Так вы добились результатов? – Иван с иронией глянул на подчиненных.

– Судите сами.

Оперуполномоченные снова переглянулись. Иващенко подбоченился. В глазах молодого лейтенанта заблестел торжествующий огонек.


– Мы с Толиком нашли капитана, портрет которого нарисовал наш друг Глиста. Он действительно снимает дом на улице Ракитной. Номер пятый, в самом конце. Не волнуйтесь, мы действовали осмотрительно. В этой глуши есть места, где можно укрыться. Окраина города, малообитаемый район, овраги, свалки, рядом лес. Контингент – пожилые люди. Очевидно, у фигуранта была договоренность с кем-то, и жилье ему подобрали заранее. Мы заняли две точки, с которых видели всю улицу. Этот тип пришел в начале шестого, был в штатском. Физиономия точно такая, как на картинке у Глисты. Мы с Толиком сидели и в ус не дули. Вы же не велели брать его. Примерно полчаса этот фрукт пробыл в доме, а когда вышел, был уже в военной форме. Он проверялся, значит, точно нечистый гражданин. Форма капитанская, средний рост, осанистый, сухопарый. Дошел до остановки, сел в автобус, идущий в центр. Мы, признаться, струхнули, что упустим клиента. Но там легковушка стояла, мы шоферу корки показали, он нас и покатал по городу. Фигурант в районе Металлургической сошел, газету в киоске купил, в сквере посидел, потом в центральный парк подался.

– Куда? – Сердце Ивана екнуло.

– В центральный парк, – повторил Одинцов. – Он один у нас. Вполне приличный, кстати, парк, там раньше аттракционы работали, народ любил гулять, карпов в пруду разводили, танцы каждую субботу. Вчера к вечеру там тоже было людно, баянисты играли, все такое. Его патруль у входа в парк остановил, документы потребовал. Мы с Толиком напряглись, но фигурант успешно прошел проверку. Нормальные у человека документы. Пока проверяли, он даже ухом не повел.

– Потом мы разделились, – вступил в разговор Иващенко. – Николай за капитаном пошел в парк, а я патруль догнал, документ показал. Мол, осуществляем слежку за подозреваемым, требуется информация. Парни еще помнили, что у офицера в бумагах написано. Капитан Агапов Леонид Витальевич, командирован по снабжению. Все четко и разборчиво. Вел он себя спокойно, терпеливо ждал, пока служивые ознакомятся с его липами. Я обратно в парк метнулся, Николая нашел. Он как раз Агапова пас.

– Народу было много, – продолжал Одинцов. – Как всегда после работы. Словно и не война. Агапов гулял по парку примерно полчаса, погода располагала. В контакт ни с кем не вступал. Это точно, мы его с двух точек пасли. За Агаповым, кроме нас, никто не наблюдал. Потом он в клуб пошел.

– Куда? – Сердце Ивана снова дрогнуло.

– Так клуб у нас в парке, – сказал Одинцов. – Большой, красивый, с колоннами. Еще до войны хотели его дворцом культуры обозвать, но что-то не срослось, отложили на светлое будущее. В восемнадцать тридцать киносеанс был, Агапов в кассу встал. Мы через несколько человек после него пристроились.

– Что показывали? – как-то машинально спросил Осокин.

– Да что они могут показывать. – Лейтенант пожал плечами. – «Веселых ребят» в сто первый раз. Наизусть уже выучили. Вот говорят, скоро выйдет новый фильм про войну. Об этом в газетах писали. Название еще… «Два товарища», кажется.

– «Два бойца», – поправил его Иващенко. – Марк Бернес и Борис Андреев в главных ролях. Скоро посмотрим, что в эвакуации наснимали.

– Не отвлекаемся! – заявил Осокин.

– Сами спросили, – сказал Одинцов. – Так вот, Агапов взял билет, вошел в фойе…

– И остался без наблюдения.

– Ненадолго, товарищ капитан. А какой выбор? Лезть без очереди в кассу, скандалить с контролершей, совать ей удостоверение? Будет шум, и Агапов все поймет. Он без нашего внимания только несколько минут пробыл. Когда мы в фойе вошли, он у буфета стоял, сок пил. Там еще музыка играла, вальс «Амурские волны».

– С директором клуба он в контакт не вступал? – непроизвольно вырвалось у Ивана.

Одинцов моргнул и ответил:

– Вроде нет. Директор клуба – это Навроцкий, не помню имя-отчество. В нашем присутствии ни с кем не контактировал. Потом сеанс был. Капитан в первых рядах сидел, примерно в центре, а мы в середине зала, с краю. Такие у нас билеты были. Видели Агапова, но плохо. Он не вставал во время сеанса, его постоянно заслоняли другие зрители. Справа от него место пустовало, потом там вроде кто-то присел, дальше опять никого не было.

– Кто сел рядом с Агаповым? – спросил Осокин.

– Да не видели мы, товарищ капитан. Ближе устроиться не могли, не скандалить же при всем честном народе. Но кто-то рядом был, мерцала голова. Потом смотрим, уже нет никого.

– Ладно. – Иван поморщился. – Что с Агаповым?

– Сеанс в восемь вечера закончился, народ из зала повалил, а мы за объектом двинулись. Еще не стемнело, люди быстро расходились, комендантский час не за горами. Довели мы Агапова до остановки, он сел в автобус с тем же номером, что в центр его привез.

– Не стали мы рисковать, – сказал Одинцов. – Автобус почти пустой был, а наши физиономии у него на хвосте уже ему примелькались. В прошлый раз с легковушкой повезло, а сейчас никого. В общем, не стали мы за ним следить. На Ракитную он поехал, куда еще, жилье у него там.

– Вы сегодня на машине?

– Сегодня да. Если эту телегу из семнадцатого века можно назвать машиной.

– Поехали в морг. – Осокин резко поднялся.

– Куда?

Оперативники вытаращили глаза.

В морге городской больницы номер один сыщики не задержались. В помещениях царил едкий запах формалина, дышать было нечем. Тела лежали даже на полу, прикрытые мешковиной. Сотрудник заведения, ко всему привыкший, отбросил простыню. Одинцов схватился за горло, сразу скис и поспешил уйти. Следом кинулся Иващенко. Они курили в сквере на лавочке, в окружении молоденьких кленов.

– Это он, товарищ капитан, – расстроенно пробормотал Одинцов. – Это Агапов, за ним мы вчера следили. А кто его?..

– Я.

– Поздравляем, – сказал Иващенко. – А вы не поспешили? Он ведь многое мог рассказать.

– Ну, извини. Я мог бы не убивать его, сделать вам приятное. Вы разработали бы вражеского агента. Но уже без меня.

– Да что случилось, товарищ капитан? – спросил Иващенко. – Будете скрытничать, в молчанку играть? А мы вчера, между прочим, весь вечер на этого мертвеца убили, работали почти допоздна, думали, вы обрадуетесь.

– Переутомились? По парку прошвырнулись, кино посмотрели. Ладно, извините, сгоряча наговорил.

Слишком многое не давало ему покоя. Вечер прошлого дня в ярких красках вставал перед глазами. Антонина возникла на дороге, отморозки – из тьмы. Осокин вступился за девушку.

Да, это цепь случайностей. Но каждая из них является проявлением закономерности. Почему именно так произошло?

Георгий Иванович Шаталов – заведующий парковым хозяйством, Навроцкий Борис Аркадьевич – директор клуба, расположенного на территории центрального парка. Некто Агапов, непростая личность, имеющая отношение к вражеской резидентуре. Он замечен в парке, где явно не отдыхал, а выполнял задачу.

Сеанс закончился в восемь. Осокин только в десять оставил службу и отправился домой, вернее сказать, на встречу с бандитами, напавшими на Антонину.