Случай в Семипалатинске

Лыков на этих словах оборвал рассказчика:

— А почему ты шильника на нож не надел? Сам тебя в шпионские дела втянул, а теперь угрожал выдать властям. Ты «иван», у тебя под ружьем целая банда.

— Наденешь такого… Куныбай без охраны и до ветру не ходит. У него своя банда, из адаевцев. Караулят его день и ночь, все с обрезами.

Лыков вспомнил верховых, которые попались им на тракте по пути в Семипалатинск. Возможно, те адаевцы и впрямь были боевиками резидента.

— Ну и как ты решился на мокрое дело?

— Куныбай сподобил. Он такое придумал, что мне никогда бы в ум не пришло. Зарезать полицмейстера, а свалить на Васю Окаянного. Пра!

— А откуда взялась газета «Туркестанские ведомости»?

— Он же и дал. Вот, говорит, подбросишь. На твоего врага и подумают, это его бумажка. Я еще хотел газетку возле мертвого положить, но Куныбай запретил. Сказал, это слишком глупо будет, могут заподозрить. И придумал насчет прутьев тальника, чтобы, значит, там самокрутки бросить.

— А где резидент взял ту газету?

Атаман смутился:

— Кто взял?

— Ну, главный шпион, Куныбай.

— А… Не могу знать. Он не сказал, а я не спросил. Ре… резиден?

— Резидент.

— Резидент еще сказал, что вести дознание будет помощник полицмейстера Забабахин. Этот, говорит, ищейка неопытная, что мы ему бросим, то он и сожрет. Казак, его дело на лошади скакать. Так и вышло. А пуще всего повезло, что Забабахин Васю застрелил. Тут и дознанию конец. Ловко, правда?

На этих словах до уголовника дошло, что он рассказывает одному полицейскому об убийстве другого. Атаман опять съежился:

— Ой! Запутали меня эти шпионы.

— А как вы заманили Присыпина в Заречную слободу?

— Не могу знать. Куныбай облебастрил, перехитрил капитана.

— Что еще можешь сказать про резидента? С кем из его подручных общался? Кто входит в его круг?

«Иван» назвал несколько фамилий, в основном купцов и комиссионеров.

— Но они, ваше высокоблагородие, может, и по торговым делам общались, то мне неведомо. А по секретным — нет, не знаю. Я в стороне стоял, письма пересылал и только.

— Присыпин незадолго до смерти перевербовал кого-то из людей Каржибаева. Не знаешь, кого?

Атаман задумался:

— Жив ли еще тот человек?

— В каком смысле?

— А вот в каком. Куныбай хитрый. Такой, пра, помесь волка с лисой. Что, если он разгадал измену? В один день с капитаном погиб приказчик Каржибаева, который занимался салотопкой. Вез денежную сумму от хозяина, да и не довез. Нашли зарезанным на озере Калкаман, где сифилитики лечатся.

— Как звали приказчика?

— Вроде Мурзагельды. Я и думаю — не он ли тот, про кого вы спрашиваете?

Пора было заканчивать первый допрос. Алексей Николаевич решил не вносить в протокол ту часть, где «иван» рассказывал о пересылке писем в обход почтово-телеграфной конторы. Прием был ловкий, следовало сохранить в тайне, что он разгадан. По крайней мере пока. Местная полиция для Лыкова еще оставалась загадкой. Можно ли было ей доверять? И он сказал арестованному:

— Ты не болтай больше никому насчет шпионской корреспонденции. А то вцепятся в тебя жандармы, и тогда виселицы не миновать. Во всем остальном сознайся, а про это молчи.

Жоркин посмотрел на сыщика с подозрением:

— Чего это вы, ваше высокоблагородие, об моей голове печетесь? Не похоже на полицию.

— На твою голову, Яшка, мне, признаться, наплевать. А за убийство полицмейстера я бы тебя своими руками вздернул… Но в интересах дознания говорить о секретном почтовом канале нельзя. Военные будут знать, и я буду знать. Остальным не положено. Понял? Скрой, это и в твоих интересах тоже.

— Да, в моих… Суд-то тоже будет военный. Так и так всплывет.

— А может, и не всплывет? Иди в камеру, думай, что еще забыл сообщить. Мне надо раскрыть британскую агентурную сеть, остальное пусть Забабахин выкорчевывает.

— Стало быть, Куныбай Британии служил? — заинтересовался «иван». — А что, умная нация.

— Да, — спохватился сыщик, — где десять тысяч, что ты получил от резидента за убийство капитана Присыпина?


— В скотину вложил, как и остальные деньги.

— Надо их вернуть. Они будут конфискованы как вещественное доказательство для суда.

Атаман только вздохнул:

— Ладно, напишу из тюрьмы. Быстро такую сумму не вытащишь, за месяц разве.

— Ступай.





Глава 9. Сеть надо найти!




Коллежский советник допросил остальных членов банды. Самым разговорчивым оказался Жильда, хотя речь и давалась ему с трудом. Он сообщил, что письма от Каржибаева иногда приносил дунганец Губайдулла. Он состоял при купце начальником охраны и часто катался с хозяином в Кульджу. Однажды Губайдулла не просто вручил очередное письмо, но и сделал Жильде предложение. С тех пор как китайцы вернули себе Восточный Туркестан и переименовали его в Синьцзян, там не утихали волнения. Дунгане подвергались репрессиям, мусульмане других народностей поддерживали единоверцев. Власти перенесли столицу новой провинции в Урумчи, и прежняя столица Кульджа пришла в упадок. Сейчас там свили гнездо заговорщики. Они готовили восстание во всех крупных городах, для чего запасали оружие и вербовали людей. Губайдулла пригласил бандита Жильду войти в подполье на правах десятского и обещал за это хорошее жалование. Надо только перебраться через границу и осесть где-нибудь в укромном месте. Явку и документы ему обеспечат. А восстание начнется зимой, когда китайские войска из-за плохих дорог не смогут прийти на помощь своим гарнизонам.

— Почему дунганец позвал именно тебя? — спросил Алексей Николаевич.

— Я же срочную службу отслужил в учебном батальоне, младшим унтер-офицером. Муштровать умею. Вот он и позвал меня в ихние унтеры, готовить восстанцев.

Это была любопытная новость, особенно для Лыкова-Нефедьева. Но найти агентурную сеть она помочь не могла. И вообще, выходило, что питерцу пора ехать домой. Только прибыл — и сразу взял настоящих убийц полицмейстера. То-то можно возгордиться… Правда, помогла случайность, а важнейшие для ареста сведения сообщил негласный осведомитель сына. Но ведь начальству рассказывать об этом необязательно, пусть думают, что Лыков — невиданный доселе сыщик.

Вечером, как и условились, главные лица опять встретились. Вновь опростали самовар; похоже, Забабахин был чемпионом по чаю и мог пить его ведрами. Коллежский советник сообщил о своих открытиях. Опустив всю «почтовую линию», он рассказал о проделке Каржибаева. Выходило, что тот — главная фигура у противника. Хорошо бы схватить резидента и посадить его в одну камеру с непосредственными убийцами. Но Куныбай как сквозь землю провалился. Его искали в Степном крае и в Туркестане. На всех пограничных пунктах лежал приказ задержать купца, если он попытается покинуть Россию. Люди Ганиева разъехались по области, толкались возле пристаней, расспрашивали торговых партнеров деловика. На станциях Сибирской железной дороги жандармы проверяли документы у подходящих по приметам лиц. Результата пока не было.

После коллежского советника доложил подъесаул. Полиция сделала обыски в доме резидента, в его конторе и на складах. В бюро обнаружены кроки приграничных районов, на них нанесены места дислокации войск. За кухонной печью среди бумаг для растопки нашелся черновик доклада Каржибаева руководству. Там был анализ политической обстановки в Степном крае. Резидент писал, что среди казахов начинают распространяться идеи сепаратизма. Причем не в рамках Российской империи, а в границах мусульманского мира под эгидой Турции! Сейчас кочевые народы зажаты между двумя гигантами — Россией и Китаем. А думают о третьей, исламской силе, которая пока не оформилась. Каржибаев рекомендовал начальству использовать новое течение для разрушения самодержавной монархии. Наружно поддержать сепаратизм и против ислама не возражать. Прикормить оголтелых, внедрить в их ряды агентов. Пусть русская армия сторожит своих подданных, тогда ей будет не до Гиндукуша.

Доклад был интересный, и Кузьма Павлович выказал себя с хорошей стороны. Он правильно понимал общий политический пасьянс, переживал за целостность державы. Неплохо для выпускника Новочеркасского казачьего училища…

Последним докладывал подпоручик Лыков-Нефедьев. Сначала он показал номер «Семипалатинских областных ведомостей»:

— Вот, обратите внимание на это объявление.

Коллежский советник с подъесаулом уткнулись в последнюю страницу. Там было написано: «При очень большом заработке ищу деятельных лиц для сбыта предмета, продажа которого очень легка и приятна. Предложения для «B.S.W.» адресовать Nijgh van Ditmar, Rotterdam, Голландия».

— Ну и что? — спросил Забабахин.

— По-вашему, для чего это объявление?

Полицмейстер пожал плечами:

— Не задумывался. Много всяких глупостей печатают. Продажа предмета легка и приятна… Чушь какая-то!

— Рядовое мошенничество, — высказал предположение Лыков. — Таких объявлений много. Ловят любителей легких денег. Те пишут, а им в ответ: пришлите пятьдесят рублей задатку для подтверждения серьезности ваших намерений. Дураки высылают деньги, и на этом переписка заканчивается.

— Так обычно и бывает, — согласился подпоручик. — Но вот Иван Лаврентьевич заподозрил нечто большее. Что под видом обмана здесь работает условный адрес для шпионов.

— Что такое условный адрес? — насторожился подъесаул.

— Легальный получатель, к которому стекается секретная почта. В обычный конверт прячут другой, с настоящим адресом. Или шифруют донесение под видом делового письма.

— Ага, — сообразил Кузьма Павлович. — Дураки пишут в Роттердам, а между их конвертами замешиваются шпионские эстафеты?

— Да.

— В жизни бы не додумался. Э-эх… Сумею ли я, такой вот неуклюжий, стать полноценным сменщиком покойному Ивану Лаврентьевичу?

— Придется подтянуться, — улыбнулся Лыков-Нефедьев. — Так вот. С этой догадки и началась вся история. Присыпин договорился с почтовым ведомством, что оно будет вскрывать письма, адресованные в Роттердам. И вскоре обнаружилась явно преступная корреспонденция. В одно послание даже был вложен лист мобилизационного плана Семипалатинского кадрового резервного батальона!

— Это прошлые дела, — одернул сына Алексей Николаевич. — Давай говорить о нынешних. Удалось найти что-нибудь интересное в бумагах Присыпина?

Николай ответил, что выяснили имя перевербованного агента. Как и предположил атаман Жоркин, им оказался приказчик Мурзагельды Кильдеев. Его тело обнаружили на следующий день после убийства полицмейстера. Кильдеев отвозил задаток поставщику соли на озеро Калмакан. Оно казенное и сдается в аренду частным лицам. Кроме соледобычи озеро известно лечебными грязями, помогающими от ревматизма и сифилиса. Сифилис — бич Степи, все больше и больше кочевников им заражаются. Больные живут в юртах, а столуются у почтосодержателя. Труп несчастного лежал в грязи, в ста шагах от почты. Никто ничего не видел и не слышал… Полиция открыла дознание по факту убийства и ограбления. Успехов по нему нет.

Лыков как старший в чине завершил совещание такими словами:

— Искать! Перевернуть каждый камень. Работаем не покладая рук, и результат появится.

Они с сыном возвращались в гостиницу уже при свете луны. Оба поселились в номерах Зенкова на Областной улице. Так себе номера, зато тихо, все постояльцы наперечет. В секретных делах оно сподручнее.

Алексея Николаевича взволновали некоторые места из политической записки британского резидента. Он шел и разглагольствовал: