Случай в Семипалатинске

— На кого я смогу там опереться? Полиция помогать не станет, ее военные дела не касаются. Помощника прокурора, который ведет следствие, зовут Штюрцваге. Мне сказали, будто бы он опытный и порядочный, зря ничего не припишет. У Николая были помощники среди казахов, верные люди. Но главного из них вы тоже посадили в тюрьму. Нельзя ли выпустить Ганиева? С его помощью мне будет много легче.

Тришатный лукаво усмехнулся и зачем-то взглянул на часы.

— Николай Петрович, что скажете?

— Еще тридцать секунд… Ага, я слышу его шаги.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Ботабай.

— Алексей Николаевич, вы уже здесь! — радостно воскликнул он, протягивая питерцу руку. — Наконец-то.

— Ты на свободе? А мне говорили, что в каземате, горюешь вместе с Николаем.

— Формально я сижу в следственной тюрьме, а сюда вызван для допроса, — ответил аргын. — В действительности сидеть некогда, начальство это понимает, и я занят своим делом. Только чуть меньше показываюсь на улицах.

— А Николай?

— Тоже занят делами службы, — ответил за Ботабая капитан. — Прямо из гауптвахты руководит разведкой в Восточном Туркестане. И контрразведкой тоже. Официально подпоручик Лыков-Нефедьев под следствием, мы обязаны соблюдать формальности. Но кто же позволит отойти от службы такому офицеру? Он наш главный человек на границе, через него идут все нити.

— А подозрения?

— Алексей Николаевич, — посерьезнел капитан, — вы должны знать: ни один из нас ни на секунду не сомневался в порядочности вашего сына. Он действительно мог застрелить противника на дуэли. Но!

Начальник отделения стал перечислять:

— Там было бы все, что полагается по дуэльному кодексу: секунданты, экипажи и доктор. Это первое. Второе: убив противника, Николай Алексеевич тут же явился бы к командиру батальона с рапортом. Скрывать случившееся не в его характере. И третье: Лыков-Нефедьев для дуэли постарался бы выбрать шашку. Он слишком хорошо стреляет, шансы англичанина оказались бы минимальны. Подпоручик пытался убедить своего противника — через секундантов, конечно — согласиться на белое оружие[42]. Значит, вашего сына там не было. Все очень просто.

Лыков кивнул в знак согласия, и капитан продолжил:

— Лейтенанта Джона Алкока застрелил кто-то другой. Тот, кто хотел обвинить в преступлении русского офицера-разведчика. Подделал улики, убрал свидетелей. Это не частная лавочка, тут замешана серьезная сила. Налицо организация. Давайте разбираться: какой службе по зубам провести столь сложную операцию? И кому выгодно вбивать клин между Россией и Англией? Ну, какие будут мнения?

— Мы со Снесаревым и Таубе… — начал Алексей Николаевич и спохватился: — Барон Таубе — это…

— Мы знаем, кто такой Виктор Рейнгольдович, — прервал питерца Ганиев. — Продолжайте.

— Мы с упомянутыми господами уже размышляли над теми же вопросами. И военные сошлись во мнении, что это или британцы, или японцы. Я предложил еще германцев с китайцами, но их отвергли.

— Почему? — живо спросил Тришатный. — Я тоже их вычеркнул; интересно сравнить мои аргументы со столичными.

— Андрей Евгеньевич заявил, что германцам такое возможности не позволяют. Нет той самой организации, костяка, агентурной сети. Пока нет.

— Верно! — начальник отделения энергично потряс кулаком. — Ведь смотрите, что произошло. Люди, убившие лейтенанта, следили за историей и направляли ее. Я позавчера вернулся из Джаркента, где в очередной раз встречался с вашим сыном. Мы восстановили картину по минутам. Он получил картель от приехавшего в город англичанина четвертого июня. Тут же послал ответ, что согласен и выбирает для поединка холодное оружие…

— Но в кармане убитого нашли письмо Николая. Если в нем говорилось про шашку, как его могли обвинить в смертельном выстреле?

— Писем было два, и наши враги проделали большую работу. Первое письмо исчезло, а в карман убитого сунули второе, в котором обсуждались лишь время и место поединка.

Лыков молчал, обдумывая услышанное. Капитан сделал паузу и продолжил:

— Далее. Николай Алексеевич уехал на встречу с агентом…

— В урочище? — вспомнил сыщик.

— Да, в урочище Каргалы. Встреча прошла как обычно, подпоручик чуть не через день проводит подобные свидания с осведомителями.

— Человек сообщил что-нибудь из ряда вон выходящее? — вцепился сыщик. — И кто он?

— Китайскоподданный таранча по имени Хубуду. Рядовой агент, он наблюдает за ляндзой, которая стоит на той стороне фронтира.

Ботабай пояснил сыщику:

— Ляндза — это китайская конная сотня. Ее патрули охраняют границу. По их поведению мы узнаем о готовящихся переходах к нам китайских шпионов.

— И этот Хубуду после встречи с Николаем пропал?

— Да, — продолжил аргын. — Он вернулся на свою территорию, и с тех пор его никто не видел. Мы посылали людей найти агента. Но нам не удалось это сделать.

Николай Петрович продолжил:

— Вторым свидетелем, который мог бы обеспечить вашему сыну инобытие[43], являлся денщик Павел Балашов. И не просто денщик, а…

— Я знаю, хороший был парень, способный. Сын собирался оставить его при себе после демобилизации.

Ботабай с грустью сказал:


— Нет теперь Паши. Некому подначивать меня бутылкой водки…

Тришатный заговорил опять:

— Балашова каким-то образом выманили за город. Вечером он сказал подпоручику, что хочет проверить одну штуку. Объяснять не стал, просто ушел. Он часто так делал, человек был самостоятельный, любил принимать решения без подсказок. Вы правы, Алексей Николаевич. Из Павла вырос бы хороший разведчик. Так вот, резюмируем. За всеми участниками истории следили несколько дней. И они этого не заметили. Затем трех человек убили (я убежден, что Хубуду тоже нет в живых), а четвертого подвели под монастырь. Махинации с письмами говорят о том, что эти люди имели доступ к вещам Алкока. Вывод: работала серьезная артель, многочисленная, и в Джаркенте она как у себя дома.

— И кто эти люди по-вашему? — задал резонный вопрос Лыков.

— Японцы, — убежденно ответил капитан.

— Аргументируйте.

— Судите сами, — Николай Петрович начал перечислять по новой. — Я никогда не поверю, что британцы в целях провокации станут убивать собственного офицера. Это первое. Второе: им сейчас выгоднее с нами дружить, а не ссориться. Вот пример.

Он раскрыл лежащий на столе британский журнал и перевел с листа:

— «…В последнее время не было ни единой жалобы на российских эмиссаров в Азии. Необходимо признать, что Россия проявила величайшую корректность и лояльность по отношению к Великобритании». Это из статьи Баркера в популярном политическом еженедельнике. Притом что Эндрю Баркер всегда яростно нас кусал. Мы действительно умерили пыл и приостановили большинство своих операций. Агентура частично законсервирована, частично переведена на другие направления. По моим сведениям, так же поступили и господа из Дехра-Дуна. И вдруг убийство офицера их службы. Кому оно выгодно? Уж точно не англичанам.

— Но тогда, согласитесь, на ум волей-неволей приходят германцы.

— Я ведь уже сказал: технически такая операция им пока не по силам, — с раздражением возразил капитан. — По логике вы правы, для Берлина это подарок. Но недостаточно желать, нужно еще и мочь. В Туркестане шпионов всех мастей хоть отбавляй. Тут узел противоречий, и они слетаются сюда как мухи на дерьмо. Приведу еще примеры.

Николай Петрович полез в стол и вытащил пачку донесений. Точь-в-точь, как в прошлом году подпоручик Лыков-Нефедьев.

— Так, кто тут у нас? Консул в Хоросане сообщает: в Мешед прибыл австрийский шпион Емануил Лакон. Собирается тайно проникнуть в русские области. Штаб Тридцатой пограничной Закаспийской бригады пишет: поймали семерых пуштунов с геодезическими приборами. Военное министерство уведомляет, что разрешило британскому подданному Стефану Грехаму, корреспонденту «Дейли Мейл», посетить наши среднеазиатские владения с целью описать их с литературной и этнографической точки зрения; просят установить за ним негласное наблюдение. И так каждый день.

Начальник отделения убрал бумаги в стол и подытожил:

— Шпионов много, а настоящих организаций всего две. Если это не англичане — в чем я убежден, — тогда остаются японцы.

— А китайскую разведку вы исключаете? — уточнил сыщик.

Николай Петрович посерьезнел:

— Там ребята на вырост, когда-нибудь станут достойными соперниками. Но до этого еще лет десять. Японцы их кое-чему научили на нашу беду.

Лыков продолжал докапываться:

— Если провокацию организовали японские секретные службы, то для чего им разлад между нами и британцами?

— Ну как же, — капитан удивился. — Такова их историческая нацеленность.

— Но мы и с микадо подписали договор о полном примирении. Международный расклад меняется.

— Бумажку-то мы подписали, и что с того? На всех крупных станциях Сибирской железной дороги до сих пор имеются их агенты-наблюдатели. А в Маньчжурии с пятого года хранятся на тайных складах сотни пудов динамита. Знаете, что такое согласно нашей терминологии активная разведка?

— Диверсии? — предположил сыщик.

— Да, диверсионно-партизанские действия. Инструкторы взрывного дела беспрерывно обучают боевиков из числа местного населения, подготовили сотни людей. В случае чего их будет как комаров.

— Для чего все это? Про запас? Война давно закончилась.

Разведчик покрутил головой:

— Тайная — нет, она продолжается до сих пор.

— Но зачем японцам именно что сталкивать нас с англичанами? — недоумевал питерец. — Если все вскроется, будет скандал.

— Когда мы неосторожно полезли в Корею и там наступили микадо на ногу, японцы стали искать против нас союзников. И нашли их в лице тех самых англичан. Во время войны две разведки сильно сблизились. Но вдруг британцы передумали враждовать с нами. Британская политика беспринципна, как никакая другая. Союзники меняются легко и без угрызений совести. Наши желтокожие друзья этого не учли. И оказались с Россией один на один. А теперь спохватились.

— Как-то умозрительно, — с сомнением произнес Лыков.

— Ничего не умозрительно, — поддержал капитана Ганиев. — Я сталкивался с японскими шпионами в Китае. У них там крепкие позиции, маньчжуры смотрят им в рот. Если хотите знать мое мнение, секретные службы микадо самые изощренные. У них шпионаж в крови, тайная война — весьма уважаемое занятие.

— И они пытаются удержать при себе англичан, убивая их офицера? — возразил Алексей Николаевич.

— Вполне по-азиатски, — подхватил Тришатный.

— Хорошо, примем как рабочую гипотезу, — нехотя согласился коллежский советник. — Идем дальше. Некая секретная служба провела операцию в Джаркенте. Я там еще не был, но полагаю, в городе полно военных, верно?

— Как водится в приграничных городах, — подтвердил капитан. — Казачий полк, стрелковый батальон, саперная рота, артиллерийская батарея и мобилизационные склады.

— И все это воинство просмотрело шпионов, которые, по вашим словам, вели себя в русском городе как у себя дома?