Смерть на охоте

– Он служит в Министерстве иностранных дел. Дикки, как всегда, налаживает связи, хотя на сей раз, как мне кажется, он тратит время на мелкую рыбешку. Впрочем, Фицрой хороший парень. Должно быть, среди нас ему не слишком уютно.

Он забрал у меня из рук поднос, и я торопливо покинула господский этаж. Мистер Смит был само очарование, однако, вопреки тому, что Рори считал меня наивной, я прекрасно знала, что джентльмены сплетничают со служанками, только если намерены познакомиться с ними поближе.

Той ночью я долго ворочалась в постели и все никак не могла заснуть. Я по-прежнему делила одну комнату с Мэри – занять спальню экономки так и не решилась. Не знаю почему – возможно, чувствовала, что, вопреки своему законному праву на эту спальню, переночевать во владениях миссис Уилсон означает окончательную узурпацию должности домоправительницы. Или же я просто нуждалась в компании. К сожалению, Мэри ужасно храпела.

Дождь за окном, похоже, прекратился, но ветер продолжал бушевать, неистово завывал и бился в стены так, что дрожали стекла. Я выросла в сельской местности, и ночные шумы редко меня тревожили, однако той ночью одолевали дурные предчувствия. Я постаралась разобраться, что именно не дает мне покоя, но так и не поняла причину своих страхов, поэтому решила, что, наверное, забыла выполнить какой-нибудь пункт из списка задач и теперь буду мучиться, пока не вспомню.

Поворочавшись еще немного, я встала, сунула ноги в тапочки и завернулась в толстый, тяжелый, ужасно нелепый халат, который меня угораздило взять с собой в Шотландию. Где-то в доме раздался глухой стук, как будто что-то захлопнулось, – вот в чем дело, без сомнения, я забыла закрыть ставни! Оставалось только осторожно зажечь свечу на тумбочке, прикрывая одной ладонью пламя, чтобы не потревожить Мэри, и выскользнуть в коридор.

Я удостоверилась, что фитиль хорошенько разгорелся, и вышла из комнаты. В коридоре было очень темно; крохотный огонек разбрасывал затейливые тени, которые извивались вокруг меня в гротесковом танце. Я не решилась спускаться по узким каменным ступенькам служебной лестницы и направилась к главной.

А вот и напрасно. Едва я ступила на галерею, в высокое окно заглянула луна, осветив два мраморных пролета в жутком обрамлении белоснежных оленьих черепов, развешанных на стенах. Тени от ветвистых рогов закачались лесом ножей, угрожающе нависавших надо мной, пока я шагала вниз, прикрывая жалкий огонек свечи. Мне вдруг страшно захотелось, чтобы появился Рори и отвел меня обратно в мою комнату. Ставни где-то в доме хлопали все громче, а позвать Рори самой было немыслимо – я бы ни за что не приблизилась к спальням мужской половины прислуги. Погнать меня в ту стороны мог разве что пожар. У подножия лестницы висел обеденный гонг, но я сразу представила, как Рори делает мне выговор – мол, желание созвать несметную рать для того, чтобы закрыть один-единственный ставень, не является убедительной причиной переполошить весь дом.

Тогда я напомнила себе, что большую часть жизни провела рядом с кладбищем и никогда не боялась злых духов. И себе же в ответ заметила, что покойники, с которыми приходилось иметь дело моему отцу, викарию, умерли естественной смертью, в отличие от вероломно застреленных оленей, чьи черепа скалились мне в темноте. Интересно, олени умеют превращаться в мстительных призраков или нет?..

Как вы уже догадались, я не могла похвастаться ясностью ума, следуя на стук, неуклонно нараставший. И вдруг я с оторопью и облегчением обнаружила, что это хлопает задняя дверь. Тот факт, что стуку нашлось естественное объяснение, меня слегка утешил, но сразу возникло подозрение, что в дом проник грабитель.

Лампу я решила не зажигать. Надо было срочно бежать наверх, разбудить Мэри и вместе с ней звать на помощь Рори – появиться вдвоем на мужской половине будет не так позорно. Я закрыла дверь, заперла ее на замок и вдруг заметила, что из лабиринта коридоров, ведущих к кухне, просачивается тусклый желтый свет. Тут меня осенило, и, чтобы проверить свою догадку, я двинулась на цыпочках вовсе не к кухне, а к ближайшей кладовой. Дверь была приоткрыта. Подняв свечу повыше, я сразу увидела, что наши запасы продуктов пребывают в полном беспорядке. Вопрос был в том, успел ли грабитель сбежать или же еще находится в доме. Именно в этот момент я услышала за спиной чье-то дыхание и схватила в кладовке первый попавшийся предмет, который собиралась использовать в качестве оружия.

– По-вашему, проводить расследование в одиночку – хорошая идея?

Голос прозвучал прямо у меня над ухом. Я вздрогнула и выронила свечу.

Мистер Фицрой успел ее поймать до того, как огонек погас, и имел удовольствие рассмотреть меня при свете во всей красе, а именно в толстенном халате из шотландки (моя дань уважения местному колориту) и с грозно занесенным над головой батоном колбасы.

Уголки его рта дрогнули в улыбке.

– Уверяю вас, Эфимия, я не грабитель. Просто проснулся среди ночи и пришел сюда выпить теплого молока. Однако мои кулинарные навыки оставляют желать лучшего, поэтому не могли бы вы его разогреть?

Я осторожно опустила руку со смертоносным батоном.

– Но грабитель…

– Судя по состоянию вашей кладовой, он давно сбежал. – Мистер Фицрой на всякий случай отобрал у меня колбасу. – Так как же насчет теплого молока?

– О, конечно, сэр, – не особо уверенно кивнула я и последовала за ним на кухню.

Там мистер Фицрой уселся за стол и принялся наблюдать за моими действиями. Найти молоко мне удалось после всего лишь двух неудачных попыток. Я налила его в маленькую кастрюлю, поставила на печку и с облегчением обнаружила, что та еще горячая – как ее разжечь заново, я понятия не имела и точно не справилась бы.

Все это время мистер Фицрой не сводил с меня пристального взгляда.

– Сейчас-сейчас, сэр, – пробормотала я.

– Не торопи́тесь. Всегда требуется время, чтобы освоиться в новой обстановке. Или привыкнуть к новым обязанностям.

Я в этот момент помешивала молоко в кастрюле, и у меня дрогнула рука. Он никак не мог знать, что никогда прежде мне не доводилось заниматься стряпней. Мистер Фицрой видел перед собой служанку, а все служанки умеют разогревать молоко, хотя бы для самих себя. Вернее, умеют те из них, кто вырос в соответствующих условиях.

– А вы не слышали, как стучала дверь, сэр? – постаралась я переключить его внимание.

– Слышал, – неожиданно ответил мистер Фицрой. – И мне любопытно было посмотреть, кто спустится ее закрыть.

Подогревшееся молоко, которое я как раз переливала в чашку, выплеснулось мне на пальцы.

– А сами вы не догадались это сделать? – резко спросила я.

– Я не обязан. – Мистер Фицрой встал и подошел ко мне. – Благодарю. Я ценю вашу смелость, Эфимия, но вам нужно быть поосторожнее.

У меня в душе опять шевельнулась тревога – возможно, в некоторой степени виной тому был полумрак, царивший в кухне. При этом я была уверена, что слух меня не подвел: мистер Фицрой сейчас говорил совсем не тем тоном, что я слышала из уст скромного молодого джентльмена, явившегося к нам на порог без лакея.

– Поосторожнее, сэр? – дерзко переспросила я.

– Именно. Не обожгитесь, милая. – Принимая у меня чашку с горячим молоком, он коснулся моих пальцев. – Настоятельно рекомендую: берегите себя.

– На что вы намекаете? – спросила я, но он уже растворился в темноте коридоров, и похоже, ему не нужен был свет, чтобы найти дорогу ночью в незнакомом доме.

Я взяла свечу и торопливо вернулась в нашу с Мэри комнату. Дверную ручку я на всякий случай подперла стулом, но тревоги от этого не улеглись, и мне понадобилось немало времени, чтобы заснуть.





Глава 4

Грандиозное Двенадцатое






Я проснулась, когда острый и тонкий солнечный лучик пронзил тяжелые старые шторы в самом уязвимом месте и воткнулся в мою подушку.

– Ну надо же! Чудесная погода – как по приказу лорда Ричарда! – сказала я, обращаясь к Мэри, и сладко потянулась.

Мэри не откликнулась.

– Эй! Вставай, у нас полно работы, – напомнила я, отбрасывая одеяло, и, лишь свесив ноги на пол с кровати, разглядела в полутьме, что стула под дверной ручкой нет как не бывало.

Я вскочила, бросилась к окну и раздернула шторы. Свет хлынул в спальню, явив моему взору пустую кровать Мэри.

Сердце, только что колотившееся как бешеное, умерило прыть, я собралась с мыслями, хорошенько осмотрелась и удостоверилась, что в комнате нет никаких следов чужого вторжения, а вместе с Мэри исчезла ее униформа горничной. Вздохнув, я поспешно умылась и оделась.

Утром кривая служебная лестница меня уже не пугала – я стремительно спустилась на несколько пролетов и побежала в кухню. Первым меня встретил на пути восхитительный запах сосисок. Я прибавила скорости и чуть не столкнулась со Сьюзан – та одарила меня ухмылкой, пробормотала нечто похожее на «утро доброе» и, проходя мимо, бесцеремонно толкнула меня локтем, хотя места, чтобы нормально разойтись, было достаточно.

– Уже время завтрака? – с ужасом выпалила я, влетев в кухню.

Джок хлопотал возле печек, Мэри сидела за столом, а перед ней стояло огромное блюдо с сосисками. При виде меня она вскочила на ноги.

– Ой да нет, куропаточка моя, – обернулся повар. – Я пока только-сь поделываю холодные мясные закуски для охотничьего пикника.

– Ох, слава богу! – выдохнула я и рухнула на стул.

– Мэри туточки для меня снимает пробу. Может, тоже хочешь перекусить чего-нито?

Мэри с виноватой улыбкой подтолкнула ко мне блюдо.

– Нет, благодарю, – холодно отозвалась я. – Нам еще нужно упаковать запасные колышки, снаряжение и все, что понадобится для охоты.

Мэри закусила губу, а затем призналась:

– Я уже все сделала. Мне что-то не спалось под утро.

– Животворный воздух матушки-Шотландии из любой худосочной немочи вроде вас обеих поделывает человека, – изрек Джок.

– Спасибо, Мэри, – кивнула я. – Очень кстати. – Прозвучало суховато, даже я сама это поняла, и, чтобы скрыть смущение, осторожно взяла горячую сосиску и откусила маленький кусочек. – Джок, можно у вас кое-что спросить? – сказала я, прожевав.

– Ай, лэсс, валяй, – неразборчиво прозвучало из-за горы горшков, кастрюль и сковородок. – Так, мне туточки ужо вам завтрак надобно поделывать.

– Сегодня ночью я обнаружила, что дверь служебного входа была не заперта и створка хлопала на ветру. Также была приоткрыта дверь кладовой. Вы можете это объяснить?

Громыхнули кастрюли. Джок затолкал в одну из верхних печей блюдо и с шумом задвинул заслонку.

– Я чтой-то не соображаю сичас, лэсси. Только и помысливаю, что о завтраке.

Мэри неодобрительно покосилась на меня, а я, хоть и покраснела до корней волос, все-таки продолжила:

– Джок, мне нужно знать, что вам известно о ночном происшествии.

Повар круто развернулся. Лицо у него было багровое, мокрое от пота и очень сердитое. Раньше я и не замечала, до чего внушительно и угрожающе может выглядеть этот здоровяк, однако твердо решила не отступать.

– А коли я поотказываюсь отвечать на твои вопросы, ты что поделаешь? Побежишь к Рори Маклеоду? А?

Я призвала на помощь матушкин боевой дух – в прежние времена (да и сейчас наверняка тоже) она наводила ужас и на мясников, и на епископов, если вдруг давало о себе знать наследие аристократических предков.

– Не вижу необходимости бежать к кому бы то ни было, Джок. Я выполняю здесь обязанности экономки, и мой долг – знать обо всем, что происходит в доме. Если вы не желаете говорить со мной, вам придется отвечать на те же вопросы лорду Ричарду. – Я отважно впилась зубами в сосиску, чтобы подчеркнуть свою решимость. Сосиска была горячей, я обожгла язык, но усилием воли подавила вскрик и даже не открыла рот.

Мой монолог удался, копье попало в цель.

– Ой-ой, ладушки, зачем без нужды беспокоить нового хозяина?

– Вот именно. Так что же случилось этой ночью? – Я вопросительно приподняла одну бровь. Во время нашего прошлого расследования так делал мистер Бертрам, и я видела, какое впечатление это производило на его собеседников. Признаться, я даже тренировалась перед зеркалом, но мне впервые выдалась возможность использовать этот прием на практике. Сработало как по волшебству.

– Чего уж там доподлинно творилось, поди разумей, но сдается мне, это Сузан. На нее столько бед посваливалось в недавнюю пору, и нынче она, бедняжка, нищая-пренищая. Старый хозяин не обижовывался, коли в кладовке недоставало кусочка чего-нито по малости.

– А дверь? Ее здесь всегда оставляют нараспашку?

У Джока внезапно проснулся повышенный интерес к собственным башмакам.

– Так, может, то Сузан нараспахивала? Вспугнул ее кто-нито, она и подавала дёру.