Смерть парфюмера

– А что вы знаете о рецепте? – поинтересовалась я.

– Насколько я понимаю, он должен был сохраниться в двух экземплярах. Один – в сейфе мсье Беланже, ключ от которого находился только у него и у его поверенного. Второй экземпляр мсье Беланже доставил на фабрику вечером, когда произошла катастрофа. Его предполагалось хранить в сейфе, чтобы они могли начать производство.

– А они начали производство? – спросила я.

Мадам Нанетт покачала головой:

– Управляющий фабрикой, мсье Готье, находился в плавании и вернулся во Францию лишь вчера вечером. Он должен был начать работу после своего возвращения. Сегодня утром мсье Антуан обмолвился, что намерен связаться с мсье Готье. Он решил позвонить ему после завтрака и узнать, все ли в порядке.

Я терялась в догадках, к чему это приведет. Мы стояли на пороге важного открытия. Я чувствовала это.

– Через несколько минут мсье Антуан вышел из кабинета мсье Беланже – теперь, полагаю, кабинета мсье Антуана – с очень озабоченным видом. Говорил он тихо, но я услышала и четко разобрала слова: «У него нет рецепта, Сесиль».

– Его там не было? – Мое сердце забилось чуть быстрее.

– В этом-то и вся странность, – ответила она. – Мсье Антуан говорил Сесиль, что мсье Беланже действительно отправился на фабрику. Один из сотрудников сообщил, что, как всегда, мсье Беланже привез необходимые документы в портфеле и убрал их в сейф. Однако, когда мсье Готье этим утром пришел достать их, он обнаружил, что они неверные.

– В каком смысле неверные? – С каждой секундой я становилась все более заинтригованной.

– Со слов Антуана было трудно что-то понять, но я решила, что они хоть и очень близко напоминали оригинальную формулу, ключевые элементы были заменены бессмысленными словами. Это не рецепт духов «Ангел воспоминаний».

– Значит, по нему нельзя производить духи? – сухо спросил Майло.

Мы с мадам Нанетт нахмурились, укоряя его за неуместную шутку.

– Но это значит… – начала я и умолкла, когда поняла весь смысл этой новости.

Мадам Нанетт кивнула:

– Похоже, кто-то намеренно изменил рецепт.

– А как же экземпляр в сейфе? – спросила я, вспомнив слова Антуана, обращенные к Сесиль, о том, что он не может открыть сейф. У меня начали появляться подозрения.

– Кажется, он не может открыть сейф. Он сказал Сесиль, что звонил поверенному, чтобы тот приехал и открыл его. Однако поверенный появится только завтра, что вызвало серьезное недовольство. Мсье Антуан очень напряженным тоном спросил сестру: «А что, если рецепт в сейфе тоже неправильный?»

– Теперь, похоже, у нас есть ниточка, – сказал Майло, откидываясь на спинку стула. – Полагаю, что без правильного рецепта духи нельзя запустить в производство?

– Я тоже так думаю. Мсье Антуан, кажется, чрезвычайно переживает по этому поводу.

Я представила, насколько сильно он переживает. Его успех в унаследовании дела отца зависел от выпуска «Ангела воспоминаний». Мир, затаив дыхание, ждал эти духи. Если после смерти Элиоса Беланже его компания не сможет наладить их выпуск, это, скорее всего, станет сильным ударом по репутации «Парфюм Беланже».

– А у кого-нибудь еще был доступ к сейфу на фабрике? – поинтересовался Майло.

– Нет. Только у мсье Беланже и мсье Готье.

– Тогда, похоже, рецепты изменили еще до отбытия мсье Беланже из Парижа.

Мадам Нанетт кивнула:

– Именно так и думает мсье Антуан. К тому моменту он очень разозлился и говорил громко. Он сказал Сесиль, что кто-то, очевидно, вытащил рецепт из портфеля мсье Беланже до того, как тот отправился в Грасс. Он, похоже, убежден в том, что лежащий в сейфе экземпляр тоже подменили.

– А что ответила Сесиль? – спросила я.

– Она сказала, что это полная чепуха. Очевидно, произошла какая-то ошибка. Она уверена в том, что в сейфе лежит оригинальный рецепт.

Я задумалась. Если кто-то вытащил формулу из портфеля, весьма вероятно, что экземпляр из сейфа тоже взяли, ведь ключ от него пропал. В конечном итоге, какой смысл украсть один экземпляр и оставить другой?

Тут мне в голову пришла еще одна мысль:

– Сесиль очень способная. Имеет ли пропавший рецепт такое уж большое значение? Даже если экземпляр в сейфе неверный, она может придумать новый аромат, чем, очевидно, теперь и займется.

– Я не очень понимаю в этих вещах, но кажется, мадемуазель Сесиль что-то говорила о новом производственном процессе, который разрабатывал мсье Беланже. Он какое-то время над ним трудился. Вот одна из причин того, почему он все это скрывал.

– Понимаю, – сказала я. – Тогда, если в рецепте содержался какой-то процесс, который нельзя воспроизвести, то в интересах всех Беланже сделать все возможное для того, чтобы рецепт не исчез.

Майло улыбнулся:

– Если только никто из них не хотел его продать.

Мадам Нанетт медленно кивнула:

– Точное содержание завещания, похоже, все еще остается под вопросом. Возможно, кто-то из семьи взял рецепт как некое средство страховки.

– Представляю, какие огромные деньги заплатили бы конкуренты за эту формулу, – произнес Майло. – Оставшийся без наследства, наверное, захотел бы продать рецепт тому, кто больше всего за него предложит.


– Один из наследников мог заменить рецепт на неправильный, а затем подмешал яд мсье Беланже до его отлета в Грасс, – сказала я, заинтересовавшись этой версией. – Возможно, кто-то надеялся, что он по пути разобьется на самолете, и все следы будут уничтожены. Если позже в сейфе обнаружат неправильный экземпляр, все просто решат, что произошла ошибка, и оригинал сгорел во время аварии.

– Конечно, при условии, что в сейфе находится неправильный рецепт, – заметил Майло. – Вполне возможно, что верный рецепт лежит там в целости и сохранности.

Я почему-то в этом сомневалась.

– Если главный мотив – это рецепт, то можно исключить скульптора, – предположила мадам Нанетт.

Я покачала головой:

– Я подслушала, как герр Мюллер говорил Антуану, что Элиос Беланже обвинял его в том, что тот «заодно с его врагами». Похоже, он негодовал, но вполне мог это разыграть. Возможно, Элиос Беланже был прав, и герр Мюллер все время охотился за рецептом. А это означает, что наш список подозреваемых никак не сократился.

Я вдруг подумала об Андре Дюво. Вот у кого мог быть мотив украсть рецепт. Однако оставалось фактом то, что он пробыл в Комо по меньшей мере две недели до смерти Элиоса Беланже.

– А что ты знаешь об Андре Дюво? – Этим вопросом Майло вызвал у меня подозрение, что он читает мои мысли.

– Он был обручен с Сесиль Беланже, – ответила мадам Нанетт.

А вот это стало новостью. Андре довольно непринужденно рассказывал об их отношениях. Я не догадывалась, что они были обручены.

– А почему они расторгли помолвку? – вмешалась я.

– Не знаю, но, по-моему, все произошло не случайно. Подозреваю, что мадемуазель Сесиль, возможно, осознала, насколько высоко она ценит независимость.

– Но они расстались мирно? – спросила я, хотя и лично убедилась, что вражды между ними нет.

Мадам Нанетт кивнула:

– Похоже, да. На людях они ведут себя очень дружелюбно, хотя в их общении чувствуется холодок.

Я терялась в догадках, что же стало истинной причиной их разрыва. Она могла крыться, как сказала мадам Нанетт, просто в несхожести характеров. Сесиль, кажется, относилась к тому типу женщин, которым очень нравится всем управлять, и взаимоотношения с человеком, обладающим веселым характером и большим обаянием, могли складываться очень даже нелегко. Вот это я знала не понаслышке.

– Кроме того, – продолжила мадам Нанетт, – мне известно, что на войне он был летчиком. Кажется, его наградили за героизм.

– Да, он мне немного рассказывал о войне, – подтвердил Майло.

Вот об этом я не слышала, однако не очень удивилась. В характере Андре было что-то бесшабашное и дерзкое, и я легко могла представить, как он без страха и сомнений взмывал в небо.

То, что он был героем войны, похоже, говорило в его пользу. А кажущаяся легкость, с которой он решил поработать в парфюмерной сфере, свидетельствовала о том, что это было скорее увлечение, нежели всепоглощающая страсть. Я с трудом могла поверить в то, что из-за подобных вещей он способен пойти на убийство.

Было кое-что еще, что не стоило сбрасывать со счетов. Хотя все указывало в одном направлении, я понимала, что существовала вероятность того, что пропавший рецепт не имел никакого отношения к смерти мсье Беланже. Возможно, Элиос просто по ошибке привез в Грасс не те бумаги. Маловероятно, но возможно. В конце концов, были и другие мотивы, которые мы еще не рассматривали. Я вспомнила о женщине, о которой продавщица из парфюмерного магазина говорила как о любовнице Элиоса Беланже. Я хотела бы узнать, кто же она такая, если парфюмер был замешан в отношениях, ставших причиной его смерти.

– У мсье Беланже была любовница? – спросила я.

И снова в поведении мадам Нанетт проскользнуло нечто похожее на замешательство.

– С уверенностью сказать не могу.

Я вглядывалась в ее лицо, пытаясь понять, какие же чувства она испытывала к нему. Мадам Нанетт убеждала, что никаких сантиментов между ними не осталось, однако я в этом сомневалась.

– Значит, ты что-то подозреваешь, – сказал Майло, тоже заметив ее нерешительность.

Она медленно кивнула:

– Да, у меня были подозрения. По мелочам. Он уходил и возвращался во внеурочные часы. И были тихие разговоры по телефону. Я, конечно, знаю, что это не доказывает его вину, однако я то и дело задумывалась, а если… он нашел себе другую спутницу.

– Звучит правдоподобно, – заметил Майло.

– Как вы думаете, мадам Беланже что-нибудь подозревала? – продолжила тему я.

– Этого я не знаю. Они, кажется, всегда с теплотой и нежностью относились друг к другу, но я не смогу вам открыть истинную природу их взаимоотношений. Выглядела она вполне счастливой. Но я бы сказала, что ей приходилось нелегко.

– А именно?

– В Париже она знает немногих. Ее французский язык, вероятно, не так хорош, как ей хотелось бы. К тому же она не совсем из их круга. Семья у нее, насколько я слышала, добропорядочная, но не из богатых. Ее растили не для того, чтобы она прокладывала себе путь в высшем обществе, и это, по-моему, всегда ее тяготило.

Я очень хорошо могла представить, насколько трудно молодой женщине отправиться в незнакомую страну, говорить на неродном языке в семье, которая не очень-то тепло ее приняла. Более того, иллюзии зарождавшихся романтических отношений часто улетучивались при столкновении с суровой реальностью. С последствиями скоропалительного замужества я тоже была знакома не понаслышке.

Мадам Нанетт замялась, и я поняла: есть что-то еще.

– В чем дело? – поинтересовалась я.

– Возможно, это ничего не значит, – медленно ответила она. – Не люблю говорить, не имея доказательств.