Сохраняя веру
Часть 88 из 95 Информация о книге
Ротботтэм постукивает пальцами по столу: – Не совсем. Видите ли, у меня тоже есть к вам пара вопросов. – Он смотрит сначала на Джоан, потом на Меца. – Наши уважаемые адвокаты, похоже, постеснялись кое о чем заговорить. Польщенная тем, что судья уделяет ей особое внимание, Милли прихорашивается: – Давайте, Ваша честь. – В газетах я читал о вашем… гм… воскрешении. – Да, – Милли начинает рыться в сумочке, – тут у меня где-то было свидетельство о смерти… – Не ищите, – улыбается судья. – Будет достаточно, если вы нам просто расскажете. – Про свидетельство о смерти? – Нет, про ваше воскрешение. Например, как долго вы пребывали в состоянии клинической смерти? – С час, – пожимает плечами Милли. – Все подписали, печать поставили, вручили меня Мэрайе. – А что, собственно, с вами произошло? – Мы с Иэном Флетчером состязались, кто кого перекричит. Потом я помню, как лежу на полу и не могу дышать. После этого не помню ничего. – Выждав эффектную паузу, Милли подается вперед. – И вдруг я просыпаюсь в больнице, Вера меня обнимает. Судья изумленно качает головой: – Есть ли этому медицинское объяснение? – Насколько я знаю, Ваша честь, врачи так ничего и не поняли. – Миссис Эпштейн, а что думаете вы сами? Милли серьезно смотрит на судью: – Я думаю, внучка вернула меня к жизни. – Как вы относитесь к ее видениям? – Я верю ей. Боже мой, если бы после того, что со мной случилось, я ей не верила, то была бы идиоткой. – Она улыбается. – Или хуже. Покойницей. – Спасибо, миссис Эпштейн. Мистер Мец, у вас есть еще вопросы? – (Адвокат истца качает головой.) – В таком случае теперь перерыв нужен мне. Мэрайя смотрит, как дочь выходит из зала суда вместе с Кензи. Запретительное постановление по-прежнему действует, и теперь, когда Вера выздоровела, Мэрайе, как ни удивительно, стало еще труднее соблюдать дистанцию. Она вытягивает шею, провожая своего ребенка взглядом. Только бы Кензи хорошо позаботилась о девочке! Заметив краем глаза Иэна, Мэрайя тут же отворачивается. – Соберитесь, – говорит Джоан. – После доктора Фицджеральда вызовут вас. – Так скоро? – Да. Вы справитесь? Мэрайя хватается за живот: – Не знаю. Ваших-то вопросов я не боюсь, а вот Мец… – Послушайте, – отвечает Джоан, – что бы он вам ни говорил, смотрите вон туда. – Она указывает на Верино место. – Тогда вы все выдержите. Едва доктор Элвин Фицджеральд усаживается на свидетельское место, Мец вскакивает: – Разрешите подойти! – (Адвокаты подходят к судье.) – Я хочу знать, разговаривал ли он с Верой. – Нет, – говорит Джоан, едва удостоив Меца взглядом, – поскольку я знала, что иначе вы будете жаловаться. Если понадобится, оба эксперта, ваш и наш, поговорят с ней позднее. А я уже сейчас, до беседы доктора Фицджеральда с Верой, могу с его помощью показать то, что мне нужно показать. – Ладно, – несколько помрачнев, цедит Мец. – Доктор Фицджеральд, – начинает Джоан, – расскажите, пожалуйста, для протокола о ваших профессиональных достижениях. – Я окончил медицинский факультет Чикагского университета, затем занимался исследованиями в области детской психологии в Калифорнийском университете в Сан-Франциско, руководил крупным проектом по изучению синдрома хронической усталости и соматоформного расстройства. – В этом зале мы очень много слышали о делегированном синдроме Мюнхгаузена. Как по-вашему, наблюдаются ли в случае Мэрайи и Веры Уайт отличительные признаки этого психического отклонения? – Да, многое в этом случае соответствует описанию, которое мы находим в четвертом издании «Диагностического и статистического справочника». Джоан замечает, как Мец разинул рот, удивленный тем, что свидетель противоположной стороны пока почти дословно повторяет показания доктора Берча. – А есть ли что-нибудь, что не укладывается в это описание? – Да. Во-первых, Верины симптомы реальны и очень необычны. Сымитировать стигматы, знаете ли, гораздо сложнее, чем, скажем, вызвать у ребенка тошноту. Во-вторых, я не согласен с доктором Берчем относительно галлюцинаций. Если Мэрайя Уайт лечилась в психиатрической больнице, это вовсе не значит, что она способна научить Веру убедительно симулировать божественные видения. Примерно с тем же успехом можно сказать: «Кто прокатился на автобусе с командой „Чикаго буллз“, тот играет в баскетбол, как Майкл Джордан». – Фицджеральд усмехается. – В-третьих, синдром Мюнхгаузена – хроническое заболевание. Такие родители постоянно таскают ребенка из одной больницы в другую, чтобы врачи не успели ничего заподозрить. А миссис Уайт несколько раз обращалась за помощью к одному и тому же специалисту, доктору Блумбергу, и просила, чтобы он тщательно обследовал Веру. – Это все расхождения? – Ну что вы, я еще только разогреваюсь. Как правило, за плечами у женщин, страдающих делегированным синдромом Мюнхгаузена, эмоционально неблагополучное детство. О Мэрайе Уайт такого сказать нельзя. Но главное – это то, что есть альтернативные диагнозы, которым данный медицинский случай соответствует ничуть не в меньшей степени. Джоан изображает удивление: – Правда? Какие же? – В первую очередь соматоформное расстройство. Это такое заболевание, при котором эмоциональные проблемы пациента находят физическое выражение. Представьте себе, например, что у ребенка перед каждой контрольной начинает сильно болеть живот от волнения. Ему действительно плохо, хотя причины для расстройства пищеварения вроде бы нет. Или вспомните истерию пациенток Фрейда. Они годятся в прабабушки тем, кому сегодня ставят диагноз «соматоформное расстройство». – Доктор поднимает руки, показывая на пальцах нечто вроде шкалы. – Эти заболевания соотносятся друг с другом примерно так. На одном конце спектра обыкновенная симуляция, к которой мы все иногда прибегаем. Человека, к примеру, назначили присяжным заседателем, а он хочет уклониться и поэтому говорит, что у него грипп. Это сознательная ложь для достижения осознаваемой цели. На другом конце спектра – соматоформное расстройство: пациент страдает от симптомов, которые выглядят и ощущаются как настоящие. Он не понимает, что вызывает их сам, и тем более не знает зачем. Делегированный синдром Мюнхгаузена находится где-то между этими полюсами: симптомы фальсифицируются, вероятно, сознательно, но цель человеком не осознается. – То есть, доктор, разница в наличии или отсутствии намерения? – Именно. В остальном эти два заболевания схожи. В случае соматоформного расстройства, как и в случае делегированного синдрома Мюнхгаузена, врач осмотрит ребенка и не сможет установить органической причины симптомов. Ни КТ, ни МРТ, ни десятки других исследований ничего не покажут, потому что суть проблемы не в физиологии. При соматоформном расстройстве симптомы спровоцированы стрессом, а при синдроме Мюнхгаузена – матерью. В первом случае они реальны, во втором сфальсифицированы. Чтобы отличить одно от другого, как правило, нужно знать контекст развития болезни и представлять себе интересы задействованных лиц. – То есть важно понять, кто пытается привлечь к себе внимание: мать или ребенок. – Совершенно верно. – Доктор, наблюдаются ли у Веры признаки соматоформного расстройства? – Проблема, от которой она страдает, имеет неорганическое происхождение: руки кровоточат, но ткани не повреждены. Сымитировать такие раны трудновато. Вероятно, у девочки галлюцинации, но психоза нет. Наконец, ее болезнь может быть вызвана стрессом: она подсознательно считает, что, болея, сумеет устранить стрессообразующий фактор. – Способен ли развод родителей сыграть роль такого фактора? – Вы схватываете на лету, миз Стэндиш, – улыбается Фицджеральд. – Да, ребенок, не отдавая себе в этом отчета, думает: «Если я заболею, мама и папа будут вместе ухаживать за мной и помирятся». Он неосознанно вызывает у себя симптомы заболевания и таким образом привлекает к себе внимание. До личной беседы с Верой это, разумеется, только гипотеза, но я могу предположить, что психика девочки заставляет тело болеть в надежде на воссоединение семьи. И, как видите, это работает. И ее мать, и ее отец сегодня здесь, не так ли? – Если бы это было правдой, могла ли миссис Уайт каким-либо образом провоцировать болезнь своей дочери? – О нет! Верина болезнь спровоцирована психогенно – ею же самой. – Как определить, действительно это так или причина все же в действиях матери? – выдержав паузу, спрашивает Джоан. – Методом исключения. Я бы изолировал миссис Уайт от Веры и посмотрел, не исчезнут ли симптомы. – А если я скажу, что при воссоединении с матерью организм ребенка, находившегося в коме, полностью восстановился в течение часа? – В таком случае, – отвечает доктор Фицджеральд, – я бы однозначно исключил делегированный синдром Мюнхгаузена. – Насколько я понял, – начинает Мец, – у вас нет стопроцентной уверенности в том, что же все-таки мучит Веру: соматоформное расстройство, которым страдает она сама, или делегированный синдром Мюнхгаузена, которым страдает ее мать? – Гм… – После тяжелых разводов у детей всегда развивается соматоформное расстройство? – Нет, – говорит доктор Фицджеральд. – Дезадаптивное поведение может принимать самые разнообразные формы. – Например? – Истерики, всплески сексуальной энергии, резкое ухудшение успеваемости в школе, возрастание или исчезновение аппетита… Список можно продолжать бесконечно, мистер Мец. – Понимаю. А правда ли, что не все случаи делегированного синдрома Мюнхгаузена выявляются и регистрируются? – Правда. – То есть, хотя это и редкое заболевание, в действительности оно может быть не таким редким, как утверждают статистические сводки?