Солдат

Запустив двигатель, я дал ему немного прогреться и, дав газу, свернул с дороги впереди стоящий грузовик и помчался дальше. Больше машин я не давил, тут всё может зависеть от случайности, порвал гусеницу, и всё, встали, в результате мост останется целым. А у нас задание сложнее, отчего и катил по обочине, лишь подмял мотоцикл регулировщиков. Вот когда я ворвался на мост, комиссар открыл огонь из пулемёта, бил по машинам с той стороны берега. Причём вышло удачно, видимо случайная пуля попала в бензовоз, полыхнуло здорово, и бегущий по уклону огненный бензин поджигал другие машины. Бегали люди живыми факелами, а комиссар от восторга только матерился. Сбросив с понтона грузовик, из того ящики посыпались, я со всего маху врезался в штабной автомобиль, подминая его под себя вместе с содержимым, потом столкнул в воду штабной бронетранспортёр, антенны указывали на это, и, врезавшись в следующий штабной автобус, видимо проходил штаб какой-то части, замер. Двигатель, нехорошо стукнув, замолк. И я понял: навсегда.

– Поджигай! – приказал я и стал пробирать в башню, так как люк мехвода оказался заклинен, крыша смятого автобуса блокировала его.

Открыв боковой люк, я отметил, как комиссар поджёг шнур, тот зашипел, и велел ему выбираться. Терпимо, по нам пока не стреляли. С берега нас с одной стороны прикрывал автобус, его развернуло на мосту, передок всмятку, а остальное цело, а с другой стороны полыхал штабной автомобиль. Огонь и дым скрывал нас. Я укрылся за танком, и когда комиссар, матерясь, выбрался, он поначалу повис, кобурой зацепился, но потом ничего, выпал наружу. Я дважды выстрелил, попал в автоматчика, что бежал к нам, но тот был не один, в них я выпустил остаток магазина, и дальше комиссар прикрывал меня. Закрыв люк и повернув ключом замок, я следом за комиссаром прыгнул в воду. Почувствовал, как дёрнуло руку, никак зацепили. Дальше мы уходили под водой всё дальше и дальше, загребая ледяную воду. Старались на максимум уйти под воду и отплыть, тем более темнело, а ночь скроет нас. По реке шлёпали пули, их слышно было, да много, но нас не достало. Хотя какая ночь, под водой светло от того пожара на берегу. Ну, комиссар! Я вынырнул, чтобы отдышаться и ещё набрать воздуха, метрах в десяти хрипло дышал комиссар, когда рвануло. Абзац, я чуть под воду не ушёл, хорошо рот открыл, взрывной волной слегка оглушило, но и только, а вот напарнику, похоже, досталось больше, пришлось подплыть и, схватив за шиворот, поднять на поверхность и дальше, удерживая его локтем за шею и загребая так, уходить по реке. С неба разная мелочь и мусор падали, то и дело слышны были шлепки о поверхность, но на нас ничего не упало. Какой же он тяжёлый, так и тянет под воду. Да тот вскоре, откашлявшись и придя в себя, начал помогать, а потом и сам поплыл.

– Силы берегите, не надо такие резкие движения делать, – хрипло, но тихо велел я ему, река голоса далеко разносит.

Позади остались крики, шумы, стрельба, пожары, а мы плыли в темноте, старясь не потеряться, и прикидывали, когда уже можно будет выбираться на берег.

– Ботинки на дно тянут, да и кобура с пистолетом.

– Ну мы же обговорили это. Перед прорывом скидываем в танке обувь и оружие. У меня пистолет в кармане был, я его выбросил, когда в воду прыгал. Так что я налегке плыву.

– Забыл, – признался тот. – Переволновался. Когда же наши-то будут?

– У поворота реки должны быть, рано им ещё. О, слышите, наша артиллерия работает. Пока мы ждали, те позиции подготовили и орудия развернули на максимальной дальности, корректировщик уже на квадраты все окрестности у реки разбил, спасибо точным трофейным немецким картам, и сейчас точно работает по ним. С тем скоплением техники, что там собралась, промахов не будет. Да и вы подсветили, ночью работать можно.

– А как далеко орудия могут стрелять? Я, откровенно сказать, не интересовался. Упустил этот момент, – с перерывами, тяжело дыша, спросил напарник.

– Ну вы даёте, товарищ комиссар. На шесть с половиной километров они бьют. Но тут, думаю, пять, да и из укрытия, скорее всего из оврага по настильной траектории, иначе бы мы их голоса чётче слышали, а тут едва слышно рокочут. О, слышите, загрохотало? Это снаряды так рвутся, скорее всего, случайный снаряд в машину с боеприпасом попал. Весёленькая у немцев ночка… Кажется, поворот, давайте ближе к берегу загребать, а то, честно скажу, я коченеть уже начал.

Дальше послышался окрик, и запросили пароль:

– Девять.

Назначенное мной число было семнадцать.

– Восемь, – ответил я, и, нащупав дно, мы с комиссаром выбрались на берег, где попали в руки трёх бойцов разведвзвода. Бойцов, специально отправленных мной же встретить нас.

Дальше нас раздели, стянув мокрые тряпки, после чего растёрли спиртом, и пока мы пили горячий чай из моего термоса, нам вернули форму. Мне, правда, руку сначала перевязали, там хоть и царапина была, но отчётливый пулевой след был виден. Так что мы надели тёплое исподнее, форму, я комбез и кожанку со шлемофоном, последними сапоги натянули. У комиссара шинель и будёновка, вот вроде и всё. Мы допили чай с мёдом и, собравшись, последовали за бойцами к нашему лагерю. Те делились впечатлением, поначалу корректировщикам помогали телефонную линию прокидывать, маскировать её и видели, что мы стоим и ожидаем своей очереди в немецкой колонне, а потому уже тут ждали. Слышали, как грохотало, но что именно, узнали только от нас. Я особо и не скрывал, описывая наши приключения, так что дорога прошла незаметно. Не знаю, какими тропками нас вели бойцы, но если тут немцы и были, посты или секреты, то мы их обошли и вышли к ночному лагерю. Комбат не спал, был в курсе всего, корректировщики в режиме реального времени описывали всё, что видели. Правда, сказали, что мы, скорее всего, погибли, мы с другой стороны в воду прыгали, не видели они этого. Так что тот нас обнял, расцеловал и похвалил. Мост повреждён, сильно, так ещё наши пушки, что находились в километре от лагеря, под прикрытым одного взвода бойцов открыли огонь, и четыре орудия выпустили по боекомплекту по другому берегу, после чего орудия на передки прицепили к машинам и укатили. Они уже тут были, пока мы шли от берега, в лагерь прибыли. Я же, получив обратно свои документы и вещи, направился на поиски взвода, где он расположился, мне было известно. За время моего отсутствия подразделением командовал Потапов. Встретили меня восторженно, что не могло не радовать.



Следующие сутки особо никаких дел не было, мы стояли на месте, выслав в разную сторону разведку, не отсвечивали и ожидали, пока наши подразделения и роты подтянутся. Правда, маскировка плоха была, углядели наблюдатели с неба, и пришлось стоянку менять и маскироваться куда лучше. Но это обычные будни были. Пищу горячую выдают, отдыхаем фактически, чего простому солдату не радоваться? Я бы, конечно, по дорогам тут покатался, немцев половил, прихватывая небольшие группы, но добро не давали.

Следующей ночью после нашей операции у моста, когда я к своему подразделению от медиков возвращался, мне повязку сменили, на полпути меня перехватил комиссар, обратившись ко мне с такими словами:

– Нам нужно поговорить. Серьёзно.

– Можно и поговорить, – несколько настороженным тоном сказал я.

Он так внезапно выступил из темноты, а у нас в лагере светомаскировка была, что я чуть не подпрыгнул. Раз тот тут пообщаться хочет, а не в штабе, значит, дело личное и посторонних ушей не касается. По крайней мере, я именно так понял его просьбу. Однако оказалось, говорить будем в другом месте, мы прошли чуть дальше и зашли в палатку комбата, достаточно большую, тут даже столик был и пара парусиновых складных стульев. Столик, впрочем, тоже складной. Комбат сидел за ним, а комиссар устроился на свободном стуле, указав мне на свободный ящик из-под патронов.

– Присаживайся.

Устроившись на ящике, я продолжал всё так же настороженно поглядывать вокруг, особенно на командиров.

– Скажи, Саша, а кто ты? – прямо спросил комиссар.

Я молчал, несколько секунд рассматривая командиров, что явно с некоторым напряжением ожидали ответа. И что им сказать? И стоит ли, если есть тонкие стенки палатки? Любой имеющий хороший слух, встав рядом, услышит, о чём мы говорим. Конечно, снаружи часовой прохаживается, но и он тоже как свидетель. Эх, ладно, была не была. Свои люди, воевали вместе, врать им в глаза я больше не хотел.

– Моё имя не Александр, а Анатолий, остальное совпадает. И все документы при мне поддельные. Ну, кроме удостоверения командира. В Красной Армии, да и в вермахте тоже, я более известен как майор К. Вроде всё. А в чём такой интерес? Меня вычислили, и уже едет новая группа захвата?

– Неожиданно, – пробормотал комбат.

А вот комиссар лишь хмыкнул, видимо подозревая что-то подобное, и, повернувшись к майору, сказал:

– Умный парень. А то, что ты рассказал о расстреле, это как?

Последнее уже было ко мне, пришлось описывать:

– Всё верно. Меня везли на расстрел, и тот командир, что получил этот приказ сверху, в ярких красках описывал, как меня шлёпнут. Пришлось бежать. С моста прыгал в Киеве, когда его на машине проезжали. Бежать со скованными за спиной руками, да ещё плыть так, это очень трудно. По мне палили только так, задели руку, но я смог уйти. Хотел за линию фронта уйти, партизанский отряд организовать, да с поезда не смог сойти, до Москвы и довезли. Я и подумал, что если сменить имя, можно воевать, получив повестку…

Дальше, не особо что скрывая, я описал, как обустроился в Москве, как за счёт бандитов купил дом, обеспечил его всем, сколько бандитов положил, потом семьи поселил и поехал воевать.

– Я думал, больше времени будет. Как меня вычислили? Я, конечно, особо не скрывался, пару раз даже чуть не попался, но всё же?

– Не знаем. Из Москвы группа по твою душу прибыла, – сказал комбат. – Мы как сюда прибыли, колонну машин под прикрытием танка и броневика в тыл отправили, за ротами и оставшимися боеприпасами. Туда интендант нормально добрался, за несколько часов, путь-то изведан, а обратно, днём уже, через брод пройти не смогли. Его немцы заняли. Несколько машин пожгли, танк подбили. Интендант отправил зама предупредить, а тот ушлый, переплыл в сторонке и, заметив костёр на дороге, обнаружил пост с мотоциклом, ужинали, подобрался и расстрелял их из пистолета, мотоцикл знал, и за два часа доехал до нас. Вот только что доложился. Сообщил также, что когда наши собрались двигаться обратно, к ним группа из девяти бойцов вышла, предъявив серьёзные документы из штаба фронта, которому мы напрямую подчиняемся. Все сотрудники НКВД, их интересовал ты, не говорили, но много расспрашивали о тебе, вот и заняли одну из машин. Сейчас у брода ожидают, пока подойдут подразделения одного из полков стрелковой дивизии. Той самой, с которой мы артиллерией поделились.

– Понятно. Это группа зачистки. Хотят раз и навсегда решить вопрос со мной, чтобы наверняка. Интересно, это кому же я дорогу в верхах перешёл, что отдали приказ на мою ликвидацию? Похоже, снова бежать придётся. Жаль, я тут хотел повоевать. Отпроситься у вас и со своим взводом пощипать немцев, что на нашем берегу. Уменьшить их численность.

– Знаешь, а это отличная идея, – сказал комиссар. – Мы дадим тебе приказ на рейдовые операции без указания срока на это. Приказ оформим официально через штаб батальона.

– Я не могу на это выделить машины, – нахмурился комбат. – Если только ты оба трофея заберёшь. Всё равно стоят без дела. У нас на них ни людей, ни специалистов нет. Ладно, грузовики или мотоциклы, водители нашлись, а танки едва перегнали. Бойцов из своего взвода наберёшь, но добровольцев.


На последней фразе они с комиссаром синхронно усмехнулись. Дальше комбат вышел готовить приказ, а мы с комиссаром поговорили. Тот старательно выпытывал у меня всё по операциям в тылу у немцев и как мы в Берлине отметились. Всё это он заносил в блокнот, я ничего не скрывал и даже свои ощущения или эмоции описывал от той или иной операции. Тот хотел политинформацию провести, и я ему с этим помогал, с подготовкой по теме майора К. Дело-то нужное. Комбата полчаса не было, а когда вернулся, то тоже посидел-послушал, а потом постучал по стеклу циферблата. Время. Вот и вышло, что у нас с комиссаром и было-то всего полтора часа на такое тесное общение. Я чуть носом клевать не начал, полночью уже, спать хочется, а тут, чую, ещё предстоит бессонная ночь. Я, конечно, двужильный, но придётся потерпеть. Закончив, мы втроём направились к месту стоянки моего взвода. Там часовой из моих подчинённых, узнав нас, пропустил. Я стал поднимать людей, тех, кто спал, особенно мехводы выдохлись после обслуживания машин, рейд-то сутки назад вышел не лёгким, и скомандовал взводу построиться, всем восьмерым, но сам в строй не встал. Однако это не всё, комбат поднял весь батальон, и вскоре подковой тот был выстроен. Темно было, лишь силуэты техники и людей угадывались, но комиссара, что взял слово, это не смущало. Тот громко сказал:

– Товарищи танкисты, бойцы коммунистического батальона. Я, как ваш комиссар, хочу сообщить вам приятную и неожиданную весть. Один из наших командиров, младший лейтенант Суворов, вам более известен как майор К. Да-да, это именно он, мы с комбатом в этом убедились. Так получилось, что кто-то из командования отдал приказ арестовать его и расстрелять по надуманному предлогу, но я считаю Суворова большим коммунистом, чем те, кто отдал этот приказ. Ему пришлось бежать и скрываться, сменив документы, но его нашли. Сюда уже едет группа, что должна нашего боевого товарища убить. Это сотрудники НКВД. Моя личная просьба, никакие разговоры с ними не заводить, стараться не обращать внимания и вообще делать вид, что ничего не знаете о товарище Суворове. Если они узнают, где он, я уже сказал, что будет. Мы с товарищем майором решили помочь нашему герою. Подписан приказ о том, что будет сформировано отдельное моторизованное подразделение под командованием товарища Суворова. Мы передадим ему трофейные танки, и он будет громить немцев, что прорвались в наш тыл, как громил нацистов в их тылу в Украине и Белоруссии, о чём столько писали в газетах или как уничтожал нацистов в Берлине. Группа небольшая, и требуются добровольцы. Пусть убийцы его ищут на просторах нашей Родины, пока он честно воюет. Коммунисты, проследите, чтобы моя просьба была выполнена. А теперь добровольцев попрошу подойти к товарищу комбату и товарищу Суворову.

Надо сказать, толпился у нас весь батальон, и все хотели пойти со мной. Было очень приятно, а комбат отшучивался, отшивая очередного добровольца, мол, он и сам бы со мной пошёл, но не может покинуть свой пост, вот и вы его не покидайте. Не сильно убеждал, но всё же накал сбил. Потапов из моего взвода уж очень рвался со мной, но я его на своё место решил поставить, взводом будет командовать. Брал с собой только двоих из своего взвода. Это мой экипаж. Их уже внесли в списки, и они побежали к нашему теперь бывшему танку, чтобы перетащить все вещи в один из двух трофеев. Помимо этих танков нам выделили «захара». Желательно, конечно, трофейный грузовик, но они все ушли с интендантом и сейчас находятся с той стороны брода. Далеко. А в грузовик я приказал погрузить три бочки, в двух бензин для танков, в третьей – для самого грузовика. В захваченных «Опелях» колонны, что мы взяли вместе с танками, было топливо для них, а вот снарядов нет, колонна та везла в основном продовольствие. Так что снаряды, выгруженные из взорванного танка, тоже в «захара» отправились. Патроны к пулемётам, продовольствие. В общем, в машине места осталось на десяток бойцов, но откровенно скажу, что больше и не нужно. Танкистов мало, вместо десяти всего трое. Больше я не брал, чтобы не ослаблять роту. Наберу. Вместе с приказом на формирование рейдовой моторизованной группы я получил приказ грести под себя всех встречных окруженцев, что мне могут пригодиться, и я планировал так набрать себе бойцов с необходимыми специальностями.

В остальном мне помогал комбат, я ему сообщил, что мне нужны разведчики, и пять бойцов во главе сержантом, с тем самым, что с которым дорогу разведывали и с которым успели найти взаимопонимание, уже были отобраны. Потом сапёра мне нашли, того самого, что танк минировал, опытного пулемётчика, артиллериста и миномётчика. Они были из окруженцев, что набрал комбат, почти две сотни человек, есть из чего отобрать. И танкисты были, мало, но они пополнили штат нашей роты, и мой танк теперь забрали. Лишних танкистов не оказалось. На этом всё. Отобранные добровольцы побежали за вещами, а потом и к машине. «Захара» мне с водителем выдали, значит, и он теперь доброволец. Тут появилась возможность, раньше её не было, и я поговорил с комбатом и комиссаром:

– Зачем вы это сделали, зачем всё рассказали? Это же по вам и ударит, наверху не любят, когда им в колёса палки вставляют.

– Так нужно было, Толя, так нужно, – вздохнул комиссар. – Ты пойми, как прогнило наверху, если нашего национального героя, а ты не дёргайся, именно так, просто решили убить. Видимо, твоей славы испугались, как со Чкаловым было, или зависть мучает. Сами так воевать не умеют, а вот истребить тех, кто может, легко. Я из репрессированных, но восстановленных, Толя, знаю, что говорю. А ты настоящий коммунист, я это вижу, умею разбираться в людях. Таких коммунистов у нас в батальоне хватает, они не дадут нас арестовать с комбатом за сделанное и не дадут группе НКВД тут работать, а на тех, что за тобой едут, будут смотреть как на врагов народа. А твои бойцы, что с тобой поедут, они же своих жизней не пощадят, но не дадут тебя убить. Поэтому и раскрыл всё. Ты же в комментариях в газетах писал, что нужно воевать умением, а не количеством, вот и воюй. Мы ещё общее письмо напишем на имя товарища Сталина и в Политуправление, чтобы прекратили это подлое преследование.

– Понятно. Спасибо за помощь, я этого не забуду, – искренне сказал я, после чего потёр шею и обратился к комбату: – Товарищ майор, давайте обговорим, чем я смогу вам помочь.

– Ты ещё и помочь хочешь?

– Я немцев бить буду, немало трофеев в планах взять, которые мне будут не нужны. Недавно мы видели тяжелый гаубичной дивизион, наш, на наших тракторах немцы используют, думаю его отбить и отправить вам. Если встречу. Всех окруженцев, что встречу или освобожу из плена, тоже к вам буду направлять. Наш батальон – единственная советская часть вблизи, кому ещё я всё это смогу отправить? Могу и в тыл, но там немцы на мостах и бродах стоят, не пропустят. С вами мне проще работать. Нужно обговорить места, куда всё это отправлять, чтобы не выдать истинное расположение батальона. А вы на базе батальона сформируете бригаду. К сожалению, для дивизии звания вам не хватает. Как на это смотрите?

– Пока ты ещё ни разу не обманывал и не подводил нас. Я на это смотрю исключительно положительно. Идём в штаб, там обговорим основные моменты.

– Ещё одна просьба, уже личная.

– Говори.

– Эта моя личность уже отыграла своё, документы снова придётся менять, но на неё дом оформлен, а там, вы в курсе, жёны командиров живут с детьми. Выгонят их. Прошу дня через три похоронку отправить. Я на них завещание написал, пусть получат дом и живут в нём.

– Кхм, сделаю, – излишне резко ответил комбат, мне показалось, пытался унять волнение. И мы пошли к штабу.



Проснулся я от лёгкого шума снаружи. Потянувшись, всё же спать в боевом отсеке танка было не очень комфортно, и открыв боковой люк, выскользнул наружу. Бойцы уже занимались по распорядку, обед закончили готовить, я водителю, Алексею и себе дал побольше времени отдохнуть, и они тоже просыпались и выбирались из своих машин. Вот остальные пока лагерем занимались с утра, сейчас час дня был, семь часов спали. Мы ещё ночью покинули расположение батальона, одну «четвёрку» Алексей вёл, я показал, как ею управлять, а вторую – я. Сергей со мной был, спал на месте заряжающего. Место наводчика пока наш артиллерист занял, он им и был по специальности. Марш по ночным дорогам на тридцать километров, больше тянуть не стоит, иначе не выдержат и до аварии дойти может, если за рулём кто заснёт, и вот обустроились в этом овраге, натянув масксеть. Трофейную. Дальше я сержанту Свиридову раздал указания, и все легли спать, выставив часового. Только бойцы раньше встали, они-то отдохнуть успели.

Пока делал лёгкую зарядку и умывался, ловил на себе любопытные взгляды, бойцы ещё не до конца переварили, что теперь будут воевать с легендой, хотя я себя ею не считал, поэтому глазели вовсю. Надо воевать думая головой, как это я делаю, иметь небольшое везение, а это отрицать глупо, и всё получится. За время отдыха происшествий не было, я принял доклад командира отделения разведчиков, а теперь он у меня командиром взвода пехоты будет, ну и мы приступили к завтраку, а для кого и обед был. После него я выстроил бойцов, нужно лично поговорить, и сказал:

– Работа нам предстоит тяжёлая. Встречать группы окруженцев, искать брошенную и повреждённую технику и отправлять это всё в наш батальон по договорённости с комбатом, батальон будет за счёт пополнения и прибывшей техники развёрнут в бригаду. Помимо этого будем устраивать засады. Именно так, действовать только из засады и уничтожать колонны противника. Нападать, лишая их живой силы и техники, ослабляя их на этом берегу. Добавлю, что опыта в таких действиях у меня немало, и я буду делиться им с вами. Теперь, пока наша группа на стадии формирования, пополнение ожидается за счёт окруженцев, я назначу командиров. Сержант Свиридов становится командиром будущего взвода, на котором будет всё: охрана стоянок, разведка, ну и бои из засады, само собой. Также на нём будет зачистка колонн. Зачистка – это когда боец после боя идёт к дороге и подбитой технике противника и штыком бьёт в грудь лежащего солдата, хоть ранен он, хоть убит, но за спиной живых врагов оставаться не должно. Это всё и называется одним словом – зачистка. Если я прикажу взять пленного, я об этом скажу отдельно. Имейте это в виду. Остальные командиры будут назначены на свои должности с пополнением нашего подразделения техникой и людьми. Выдвигаемся через десять минут. Это всё, разойдись.

Бойцы, обсуждая услышанное, стали расходиться. Кто к грузовику шёл, кто к танкам. У меня экипаж пока из трёх членов состоит, наводчик и заряжающий, ну и я как мехвод, пока замены нет. У второго танка, где Алексей обустроился, тоже трое было. Сапёр на месте заряжающего, и миномётчик за наводчика. Крайние меры, конечно, но я надеюсь, люди нужных специальностей у нас будут. А пока мы с Алексеем осмотрели свои машины, подготавливая их к движению. Тот за мной ходил и слушал мои пояснения. Мы заправили танки, масла долили, проверили их, после чего, устроившись на своих местах, выехали на дорогу. Сначала моя машина, потом грузовик, и последним, развернув башню назад, двигался танк Алексея. Шлемофон я снял, тот лежал на соседнем сиденье, там же оба моих сидора и шинелька, и пользовался немецкими наушниками, держа связь с обоими членами команды. Наводчик, перебравшись на место командира, высунулся по грудь наружу и в бинокль изучал окрестности. Поиск начался. Думаю, у нас будет дня два, пока немцы не отстроят новый мост, отбросив наших, чтобы не мешали и дальше снова тут заполонять все дороги. Вот и надо пользоваться моментом, пока не все сюда переправиться успели, усилить наших, чтобы их не так и просто сбить можно было. Кстати, бинокли в батальоне теперь были, а то всего три единицы, и один из них мой. С десяток захватили, у командиров танков моего взвода они теперь у всех были. Но в моей теперешней группе бинокль был один, мой, им наводчик и пользовался. Мы двигались по второстепенной дороге. Судя по трофейной карте у меня в планшетке, дальше будет деревушка и дорога на крупное районное село. Надеюсь, мы тут что найдём. Вот наводчик и сообщил о первой находке.

– Командир, на дороге технику вижу. Вроде нашу. «Двадцать шестой» узнал.

– Танки, значит, есть?

– И не один. Вроде не бомбили. Грузовики стоят… О, там кто-то есть. Отсюда не разобрать.

– Подъедем и увидим. Пушки этих лёгких танков на дальнем расстоянии нам не страшны, а подъехав, определим, что это за техника и кто там хозяйничает.

Я тронулся с места, и остальные последовали за нами. Когда мы приблизились на километр к стоявшей вразнобой на обочине технике, наводчик сообщил:

– Товарищ младший лейтенант, движения не наблюдаю. Попрятались, похоже. И ещё: там вроде КВ стоит.

– Немцы прятаться бы не стали, они характерный силуэт своих танков издалека бы рассмотрели. А вот КВ – это плохо, наша броня для его пушки не проблема, – останавливая машину, сказал я. – Наши, похоже. Может, окруженцы что ценное ищут в технике? Позови Свиридова.

Когда сержант подбежал, я велел выделить бойца и отправить его к колонне. Если там наши, то он подаст сигнал, если нет… Будем воевать. Так и сделали. Боец ушёл, но и на половине пути стало ясно, что в колонне наши, тот пообщался с ними, я несколько командиров видел, и помахал нам рукой. Точно наши. Так что, запустив движок и стронув танк с места, я покатил к колонне. Подъехав, определил, что командир был в звании капитана, а вообще народа было на удивление много. Около двух взводов стрелков, танкистов с два десятка, артиллеристы у своих пушечек возились. Три «сорокапятки» имелось, что к «полуторкам» цепляли. Вот танков не так и много было, возвышался своей массой КВ в единственном экземпляре, и четыре Т-26 – вот и весь бронеотряд. Грузовиков девять было, я и те три, что у артиллеристов считаю.

Когда «четвёрка» замерла, я заглушил двигатель и, выбравшись через верхний люк мехвода, ловко спрыгнул на дорогу и направился к командирам. Даже поздороваться не успел, как капитан сказал:

– Так вот ты какой, майор К!

Погрозив кулаком в сторону бойца, что поспешил сбежать к грузовику, я пожал протянутые руки трёх командиров и сказал:

– Теперь у меня новая легенда: младший лейтенант Суворов. У меня начальство есть, приказ направлять все части, попавшие в окружение, к ним, будут формировать бригаду. Мост мы разрушили, по которому немцы сюда войска перебрасывают. Но они его скоро восстановят, за это время нужно успеть побить как можно больше частей тут. Засады устраивать и остальное. Для вашего подразделения это идеальный вариант. По сути, готовая манёвренная группа. Вы ведь из пехоты?

Капитан был в обычной форме с красными петлицами стрелковых частей, второй командир – старлей в комбезе танкиста. Думаю, он и командует танковой группой, и третий командир, как и я, младший лейтенант, но ГБ. На него я настороженно поглядывал. Да и бойцы, как я видел, оружие в руках держали. Орудие одного танка было направлено на КВ. Так, на всякий случай, бойцы уже уяснили из речи комиссара батальона, что наши могут оказаться и не нашими вовсе.

– Да, командир батальона капитан Кривов. Это всё, что от моего подразделения осталось. Ну и то, что собрал по дороге. Танкистов и артиллеристов. Мои-то кончились, ещё когда немцы третью линию обороны прорывали, где мы стояли. Сейчас встали, топливо закончилось. А до села восемь километров.

– Так вы не просто так?

– К нам девушка прибилась, медсестра из окружного госпиталя, он в местном районом селе в больнице развёрнут был, место подходящее. Немцы так рванули, что врачи узнали о прорыве, когда они уже в селе были и его захватили. Танечка сбежала. Говорит, условия невыносимые, медикаменты отобрали, раненые умирают, половину врачей куда-то вывезли. Мы направились на помощь, надеялись по пути топлива добыть, шли, сколько смогли, и тут встали. Утром ещё, часов в девять. До этого укрывались в посадке. Тоже топлива добыли. Четыре машины остановили, перебив водителей, слили, что смогли, но не хватило. А в госпитале больше тысячи раненых.

– Дело серьёзное, наших надо выручать, – покивал я задумчиво. – Топливо у меня есть. Немного. Одна бочка обычного трофейного бензина и две авиационного. У меня оба трофейных танка на нём. Солярки нет… Вот что, капитан, есть идея. Послушаешь меня?

– Да, конечно, – кивнул тот. Всё же слава имеет свои плюсы.